Камигава: Рассказы - Jay Moldenhauer-Salazar
- Это странное имя, - отметил Мотомура.
- Это лишь прозвище. Но некоторые были готовы называть его так. Они почему-то боялись даже давать этой силе настоящее имя.
Но два факта были очевидны: знания исчезали, и люди умирали. Даже за сотни лет до Войны Ками, искусные йюши пытались изучить и освоить магию ками. Некоторые жаждали власти, другие богатств, и редкие единицы действовали из простого любопытства. Именно эта последняя группа была Каджии ближе всего.
Подобное исследование было давно запрещено законом Эйгандзё, но ни один даймё не мог следить за всеми каждый день, поэтому оно продолжалось в тайне. Возникали черные рынки, торгующие волшебными знаниями, рынки, которым не могла противостоять даже Минамо; так эти древние тексты оказались в библиотеке в тот судьбоносный день.
- Едва ли не каждый священник, с которым говорил автор, боялся, что ками будут мстить, - сказал Каджия своим друзьям, - но никаких последствий от мира духов не следовало, поэтому изучения продолжались. Когда началась Война Ками, некоторые йюши были убиты обезумевшими толпами, знавшими о черных рынках, и решившими, что война разожглась из-за них. Со временем, люди поняли, что причина войны в чем-то другом, но, конечно, черные рынки иссякли. Так все и кончилось, но…
- Но? – переспросила Рина.
- Но после этого, начал появляться Товазу. Свитки, содержавшие волшебные знания начали исчезать. Их владельцев и стражников всегда находили живыми, но без сознания. Они говорили, что это дело рук Товазу. По какой-то причине он не мог прийти в материальный мир, как другие ками. До тех пор, пока те ученики не открыли двери и не пригласили его.
Нозоми вела себя тише всех на протяжении всего рассказа. – Значит, Товазу пытается вернуть знания ками из рук людей?
- Некоторые полагают, что не только это. Единицы жертв Товазу были найдены не в коме, но впавшими в безумие, бормочущими нелепицы, которые в буквальном смысле вредили всем, кто их слышал. Это привело к тому, что многие даймё приказывали казнить таких людей. Ввсе они раньше были великими искателями знаний, известными своей мудростью и любопытством. Автор лишь гадает, почему к ним ками отнесся иначе.
- Как и я. – Каджии потребовалось мгновение, чтобы осознать, что шепот сорвался с его собственных губ, вырывая его в настоящее. Но затем, ему потребовалось вспомнить, зачем он пробрался в Большую Библиотеку. Лампы все еще горели, но залы были пусты. Каждый его шаг звенел в его ушах, как барабанный бой, пока он пробирался мимо стеллажей к своей цели.
Они и его друзья были очень разочарованы, закончив чтение свитка. Они многое узнали, но ответов на важные вопросы не было. Они решили завершить свои поиски на ночь, и подумать о дальнейших действиях утром. Спустя час после того, как все разошлись, Каджия перечитал свиток в пятый раз, пытаясь втиснуть каждый нюанс в свой разум. Но лишь когда он заметил обрывок следующей части журнала, о путешествиях автора в Лесу Дзюкай, все встало на свои места.
Наконец, он нашел полку, которую искал, ту, что просмотрел Мотомура в их первых поисках. Он знал, что ни один из его друзей не стал бы глубоко вчитываться в свитки, они лишь бегло просматривали первую страницу, и шли дальше. Леди Азами хитро спрятала древние тайны.
Каджия это знал и так, хотя ему понадобился журнал, чтобы вспомнить, что орочи не хоронили своих покойников с надгробными письменами. Они сажали деревья поверх могил, дабы завершить великий цикл жизни, или что-то в этом роде. В таком случае, что фальшивый трактат о могильных письменах орочи делал в библиотеке, если Леди Азами лично утверждала все, что проникало в эти залы? Наиболее очевидный ответ: это был идеальный тайник.
Естественно, лишь первая страница, написанная не более чем пару лет назад, рассуждала об орочи. Остальные страницы свитка были гораздо желтее, покрытые неровными, рваными древними письменами. Хихикая от радости, он принялся запихивать свитки в сумку.
* * * * *
Он знал, что ему следовало сразу позвать остальных, невзирая на комендантский час. Но он не мог удержаться. Сокровище было в его руках, так как же он мог не насладиться им? Спустя секунду, после того, как дверь в его комнату захлопнулась за его спиной, он уже читал. С каждым пожелтевшим словом, он чувствовал, как его глаза едва ли не физически влеклись все ниже по страницам, впитывая и переваривая каждый новый кусок тайных знаний. Были моменты, когда он хотел поднять глаза, перевести дыхание, пододвинуть лампу. Но его внимание было приковано к страницам, перетягиваясь от свитка к свитку, словно карп, извивающийся на конце лески с острым металлическим крючком.
Каджия вдруг осознал, что он шепчет, его губы повторяли волшебные слова, выведенные перед его глазами. Он не помнил, когда он начал произносить их, но его рот уже пересох, так что, должно быть уже прошел… час? Больше? Сколько он уже сидит здесь, непрерывно читая? Видел ли он проблески первых солнечных лучей в окне? Он не знал. Он не мог повернуться и посмотреть. Ни на дюйм, ни на мгновение. Не мог оторваться от песни древних слов.
Он шептал, и в его голове расцветали образы времен, давно позабытых смертными, когда сами ками еще ходили по планете. Все больше слов лилось из его уст, и возникало все больше образов, о величественных кристальных дворцах, ласкавших небеса, огромных чудовищах, бурлящих пламенем и ужасом, о бестелесных глазах, колышущихся на морях шелковых вод, наблюдая и выжидая чего-то такого, от чего у него холодела спина. Еще больше слов. Сегодняшний мир. Война, кровь, слезы. Великое преступление, родительская скорбь.
Я здесь.
Тень, которую он не видел, но которая затмила его глаза, увеличивалась и клубилась в комнате.
Я здесь.
Жаждущая, алчущая, непрерывно ищущая. Ярость, скорбь, печаль. Его сердце едва ли не разрывалось в разные стороны, долг и судьба разделились перед ним, словно шелковая ткань.
Я здесь.
Лишь тогда взгляд Каджии оторвался от свитков.
Существо, парящее перед ним, было в буквальном смысле несказанным. С каждым морганием, казалось, оно меняла свою форму. В одно мгновение, оно было клубящимся комом чистой, безликой энергии, в следующее, у него появлялось рычащее кошмарное лицо. Оно было темным. Оно было светлым. Оно было всем. Оно было ничем. Оно было
