Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1980 год
Сокращенный перевод с английского О. Касимова
Пассажирка
Экспедиция лейтенанта русского флота Георгия Брусилова исчезла в Арктике почти семь десятилетий назад, и, конечно же, за эти годы о судьбе ее было высказано множество догадок и предположений.
И вот одна из последних гипотез вновь всколыхнула общественный интерес. Ее суть: предположительно летом 1915 года шхуна вышла из ледового плена и, возвращаясь к побережью военной Европы, попала в зону активной деятельности немецких подводных лодок. По времени это совпало с объявлением Германией неограниченной подводной войны, и немецкие субмарины топили без предупреждения все суда своих противников и нейтральных стран. Вполне возможно, что кое-кто из экипажей гибнущих судов попадал в тесные кубрики подлодок.
Вероятность этого подтвердил и видный историк подводной войны, сотрудник Института истории Академии наук ГДР доктор Б. Каулиш. С ним по нашей просьбе беседовал берлинский корреспондент «Известий» Н. Иванов Доктор Каулиш посоветовал продолжать исследования в этом направлении.
Но неожиданно для нас самих поиск пошел непланируемым путем. Мы получили письмо из Таллина от Нины Георгиевны Молчанюк. Она, дальняя родственница участницы экспедиции Ерминии Александровны Жданко, единственной женщины на борту «Святой Анны», сообщила, что незадолго перед второй мировой войной к родственникам или знакомым в Ригу приезжала Ерминия... Брусилова и что живет она — или жила — где-то на юге Франции.
Факт невероятный. Значит, версия почти подтвердилась? Но где сам Георгий Брусилов?! И остальные члены экипажа?!
Поиск привел в... Москву, в Старо-Конюшенный переулок. По этому адресу живут Лев Борисович Доливо-Добровольский, племянник Брусилова, и сводная сестра Ерминии Жданко — Ирина Александровна.
Но за рубежом нет никого из семьи Брусиловых или Жданко, объясняют нам в Старо-Конюшенном. Иначе стало бы известно. Ерминия — имя редкое; в семье оно переходило из поколения в поколение.
Да, в этом доме читали нашу статью. Есть неточности. Ерминия присоединилась к экспедиции не в Архангельске, а в Петербурге. Впрочем, вот ее письма. И письма Георгия Львовича Брусилова. И разные документы.
...Старая, пожелтевшая от времени бумага. Непривычное «ять». Богатейший пласт новых, неизвестных фактов, меняющих сложившиеся представления о плавании «Святой Анны».
История организации брусиловской экспедиции таила немало загадок. Как на борту шхуны появилась Ерминия Жданко? Почему изменился первоначальный замысел отправиться на двух судах?
Обнаруженные письма проливают свет на эти и другие весьма существенные, но оставшиеся в тени обстоятельства организации этой несчастной экспедиции.
Семьи Брусиловых и Жданко были знакомы давно. Три брата Брусиловы — Алексей Алексеевич, Борис Алексеевич, Лев Алексеевич — и отец Ерминии, Александр Ефимович, были военными. Дочь Льва Алексеевича, Ксения (сестра Георгия Львовича), была подругой Ерминии. На судно Ерминия попала случайно. В Петербург она приехала незадолго до отхода шхуны. Только-только оправилась от болезни, и врачи рекомендовали ей морской воздух. Вечером в доме Брусиловых Георгий
Львович неожиданно предложил ей совершить плавание вокруг Скандинавии до Архангельска. «...Он устраивает экспедицию в Архангельск, — пишет она отцу 9 (22) июля, — и приглашает пассажиров. Было даже объявление в газетах. Займет это недели 2—3, а от Архангельска я бы вернулась по железной дороге... Затем они попробуют пройти во Владивосток, но это уже меня не касается.
Ты поставь себя на мое место и скажи, неужели ты бы сам не проделал бы это с удовольствием?..»
Хлопот у Георгия Львовича перед отплытием — просто не вздохнуть. Сухари. Полярная одежда. Винтовки. Сахар. Мука. Сушеные овощи, шерстяное белье, керосин, солонина, галеты, рис, уголь, патроны... И все добывается с трудностями. Об экспедиции пишут газеты, знает вся Россия. Экспедиция считается богатой. Поставщики в полной уверенности, что блестящий офицер с деньгами считаться не будет, цены заламывают баснословные. И никто не знает, с каким скрипом дядя Борис Алексеевич дает финансы. Каждая копейка на счету. Даже вот эту сдачу кают до Архангельска не от хорошей жизни придумали...
По первоначальному замыслу, учреждалось нечто вроде акционерного общества по добыче пушнины и морского зверя в полярных водах и прилегающих землях. Основными компаньонами должны были стать лейтенанты флота Г. Брусилов и Н. Андреев. Брусилов собственных капиталов не имел. Его отец — начальник Морского генерального штаба — умер три года назад, и семья находилась в стесненных материальных условиях.
Но в последний момент дядя поставил условие — никаких компаньонов! Истинные мотивы этого требования долгое время оставались неясными — и вот обнаруженные неизвестные письма Брусилова и копия договора поставили все на свои места. Дядя выступал в роли исполнителя воли подлинного держателя контрольного пакета акций всего предприятия — своей жены, богатой помещицы, хозяйки семейных капиталов Анны Николаевны Брусиловой, урожденной Пейзо де ла Валетт. С баронессой был заключен официальный договор, ставивший Георгия Львовича в условия поистине кабальные. Вот лишь некоторые пункты этого договора, составленного 1 (14) июля 1912 года: «...Настоящим договором я, Георгий Львович Брусилов, принимаю на себя заведование промыслом и торговлею, с полной моею ответственностью перед нею, Брусиловою, и перед Правительственными властями, с обязанностью давать ей по ее требованию отчет о ходе предприятия и торговли и о приходно-расходных суммах; не предпринимать никаких операций по управлению промыслом и торговлею без предварительной сметь» сих операций, одобренных и подписанных Анною Николаевною Брусиловой, и в случае ее возражений по такой смете., обязуюсь таковым указаниям подчиняться, а генеральный баланс представить ей в конце года точный и самый подробный, подтверждаемый книгами и наличными документами...» Самому Брусилову полагалась лишь четвертая часть всех будущих доходов. На него возлагалась полная ответственность за сохранность судна и добычи. Смета расходов составляла почти 90 тысяч рублей. Из них на покупку шхуны «Пандора», переименованной в честь баронессы в «Святую Анну», было уплачено 20 тысяч рублей.
Первоначально Брусилов предполагал отправиться в плавание на двух судах, это было бы и менее рискованно. Но одной из главных причин, по которой он был вынужден отказаться от покупки второй шхуны, было пошлинное обложение. Поощряя отечественное судостроение, правительство накладывало высокие пошлины на суда, купленные за границей. Только за «Пандору» необходимо было уплатить свыше 12 тысяч рублей! И баронесса, видимо, сочла дополнительные расходы чрезмерными. В найденных письмах Брусилова к матери постоянно присутствует лейтмотив — денежные ограничения. «Предвижу еще затруднения с покупкой второй шхуны в деньгах», — пишет он матери из Лондона в апреле 1912 года. «Есть у меня Просьба к тебе, не можешь ли проконтролировать дядю в следующем. Он обязан семьям некоторых моих служащих выплачивать ежемесячно, но боюсь, что он уморит их с голоду» — это из августовского письма, посланного уже на пути из Петербурга в Копенгаген. «Деньги дядя опять задержал, и я стою третий день даром, когда время гак дорого. Ужасно! И если бы не она (Ерминия Жданко. — Авт.), то я совершенно не представляю, что бы я делал здесь без копейки денег. Она получила 200 рублей и отдала их мне, чем я и смог продержаться, не оскандалив себя и всю экспедицию», — писал он в состоянии, близком к отчаянию, из Александровска 27 августа.
Пресса свое дело сделала. Только благодаря ей Брусилову удалось уломать министерство финансов в отношении пошлины, убедив чиновников, что его предприятие не только коммерческое, но и патриотическое. Из Петербурга «Святую Анну» провожали торжественно. Встречные суда поднимали приветственные сигналы. И еще была одна встреча. По-своему знаменательная. Едва «Анна» приблизилась к фешенебельной яхте «Стрела», на борту которой находился гость России, будущий французский президент Пуанкаре, как яхта сбавила ход, на баке выстроилась во фрунт команда, раздалось громкое «ура!» и на мачте взвился сигнал «Счастливого плавания». Пуанкаре оторвался на минуту от беседы со свитой, помахал смельчакам рукой.
— Как раньше назывался корабль? — спросил он.
— «Пандора», — ответил кто-то из сопровождающих.
— Да, — задумчиво констатировал Пуанкаре, — богиня, которая неосторожно открыла сундучок с несчастьями...
Копенгаген, зеленый, чинный, чопорный, встретил сеткой дождя. Временами дождь делал паузы, проглядывало солнце, зелень сияла, над морем опрокидывалась радуга, на лицах замкнутых, молчаливых датчан появлялась улыбка — и жизнь казалась брусиловцам чертовски приятной.
