Одиночество менестреля - Владислав Адольфович Русанов
— А лоддеры Унсальскому собору не подчиняются?
— Лоддеры подчиняются только сами себе.
— Вот, оказывается, как… — Регнар развёл руками. — Ты уже всё решил и всё продумал.
«Только что и на ходу, — подумал Ланс. — Всё-таки я — мастер импровиза. А ты, мой дорогой друг, до конца дней сих будешь повторять чужую музыку нота в ноту».
— Монашество — серьёзное решение, — сказало он вместо этого вслух. — Его нельзя принимать на горячую голову, без раздумий.
— Погоди! — вдруг встрепенулся маг-музыкант. Даже ладони вскинул, будто желая остановить друга. — А как же Реналла? Ты хотел её отыскать! Ведь не станешь же ты утверждать, что чувства остыли?
— Не остыли, но застыли. Если сравнить мою любовь с расплавленным железом, то, попав в форму обстоятельств, она застыла, стала неизменной и незыблемой. Она больше не клокочет и не сжигает всё на своём пути. Она не станет больше, но не станет и меньше. Я не отказываюсь от своих слов — я хочу знать, что у Реналлы всё хорошо, что ей ничего не угрожает. Но для этого мне не обязательно встречаться с ней, говорить, снова вносить смуту в её жизнь.
— Как это не похоже на прежнего Ланса альт Грегора, — покачал головой Регнар. — Ушам своим не верю.
— Понимаешь, для меня главное — её счастье и душевное спокойствие. Обретёт ли она то и другое, если рядом буду я? Ты же отлично меня знаешь, мою способность постоянно впутываться в неприятности, нарываться на скандалы, ссориться с сильными мира сего. Смогу ли я обеспечить ей сытую и безбедную жизнь? Ведь мои доходы напрямую связаны с необходимостью колесить по свету, выступать, мелькать на балах и пьянствовать до утра в окружении поклонников. Какая женщина вытерпит это? А тем более, у меня есть главный довод. Надеюсь, он убедит тебя лучше, чем остальные.
— Какой же?
— Если я останусь в миру и разыщу Реналлу, я всё равно останусь женатым человеком. Ты не забыл?
— Не забыл…
— Значит, либо мне придётся поступать бесчестно, либо, опять же, наблюдать за Реналлой издали. Как говорят некоторые поэты, страдать издалека. Ну, и кому от этого станет легче? Может, тебе? Как ты тогда соединишь свою жизнь с Анне?
— Но получается, что ты жертвуешь собой…
— Во-первых, да, получается. Ничего в этом нет нового или удивительного. Это вам со стороны казалось всегда, что я живу исключительно для себя. А мне постоянно приходилось примеривать свои поступки к мнению окружающих, к их желаниями потребностям. А те нечастые случаи, когда мне это надоедало и я, наперекор всем, начинал делать, что хочу, я ещё долго буду вспоминать — дорого они обошлись. А во-вторых, это мой выбор. Я так хочу. Понимаешь, Регнар? В кои-то веки я хочу сделать то, что хочу я, а не то, что требует от меня сюзерен, Дом, общественная мораль и постулаты веры.
— Хорош, хорошо, — не стал противиться и спорить маг-музыкант. — Твоё право, так твоё право. В любом случае, для начала тебе не помешает восстановить силы и окрепнуть. А вот будешь твёрдо стоять на ногах…
— Согласен! Кстати, ты мне так и не сказал — где мы? Откуда здесь Ита?
Регнар поглядел по сторонам, будто и сам удивился — как он сюда попал? Потёр бороду.
— Мы в Эр-Трагере, — произнёс он так буднично и с ноткой удивления неосведомлённостью Ланса, словно тот должен был определить местоположение на материке по цвету портьер на окнах и трещинам на побелке. — Я не рискнул везти тебя в Аркайл в том состоянии, а лейтенант Уно альт Шаван предложил свернуть по Эр-Трагерскому тракту. Через Трое суток мы были здесь. А Иту повстречали совершенно случайно…
— Постой! Ведь ты же не знал её раньше? Только по моим рассказам.
— Наши благородные спутники объяснили мне, кто такая Ита. Она блистает в Трагере уже больше двух лет. Танцует на всех праздника во дворце и не отказывается от приглашений Высоких Домов. Вскружила головы двум, а то и трём, десяткам пранов. Из-за неё уже состоялась дюжина дуэлей — это, разумеется, только те, что были преданы огласке. Десять раненых и четверо убитых. Когда она узнала, что великий Ланс альт Грегор здесь, в Эр-Трагере и тяжко болен, почти при смерти…
— Я думал, она добьёт меня, чтобы не мучился. Или просто перережет глотку и будет наблюдать, как последние капли крови скатываются в дорожную пыль.
— Что ты такое говоришь? — поёжился Регнар.
— Правильно он говорит! — Послышался звучный голос с едва заметным кринтийским выговором.
Подобно огненному вихрю в комнату ворвалась танцовщица. Сегодня она была в зелёном платье с подолом на две ладони ниже колена. На ногах — замшевые башмачки с серебряными накладками и красные чулки, обтягивающие крепкие икры. диковинные цветы, вышитые алой нитью, струились по лифу и рукавам. Рыжие непослушные волосы удерживал тонкий серебряный обруч с турмалинами.
Следом за ней вошёл худощавый пран лет пятидесяти. Темноволосый, как большинство трагерцев, но рано поседевший — серебра на его голове давно стало больше, чем черни. Проседь в заострённой бородке. Прищуренный левый глаз. Ланс не мог не узнать его. Капитан бастард-галеры «Медовая» — Васко альт Мантисс из Дома Чёрного Богомола. Когда-то давно, в сражении в проливе Бригасир, менестрель бился на палубе «Медовой», возглавляя абордажную команду.
Ох, и вломили тогда браккарцам!
Ланс помнил, как шагал по скользким от крови доскам, перепрыгивая через трупы и тяжелораненых. Глаза и нос щипал пороховой дым. Лязгала сталь, гремели пушечные выстрелы.
Когда окованный медью таран «Медовой» проломил борт браккарской каракки, северяне сыпанули в драку, словно муравьи. Трагерцам пришлось туго, даже гребцы схватились за оружие. Капитан Васко уже намеревался дать приказ табанить, но тут борт в борт к ним подошла ещё одна бастард-галера — «Верная». Её абордажная команда ударила браккарцам во фланг, смяла, смешала ряды, а воспрявшие духом солдаты Ланса довершили начатое дело.
С глухим стуком абордажные крючья воткнулись в высокий, раскрашенный синим и зелёным, борт «Заступницы Бракки», как назвалась флагманская каракка. Трагерцы полезли наверх, раскачиваясь на верёвках, словно циркачи. Менестрель одним из первых оказался на вражеской палубе. Из глубокого пореза на предплечье текла кровь и приходилось время от времени вытирать ладонь о штанину, чтобы не выронить шпагу. Зато кираса, хоть Ланс
