Чужой из психушки (Извращение желаний) - Владимир Исаевич Круковер
Какой-то в оранжевом ухватил его за рукав и потащил в длинный барак, шепча натужено:
- Быстрее, ну быстрее же...
- Позвольте? - попытался сопротивляться Вика, по оранжевый уже впихнул его в сырое помещение и зашептал, вздрагивая:
- Раздевайся совсем, ну быстрее же...
Вика растерянно начал раздеваться, стягивая поочередно пиджак с порванными подмышками, потное белье, заскорузлые носки.
Потом его пропихнули в маленькую дверцу и отовсюду полилась вода. Он торопливо потер тело, а вода перестала подаваться и его втянули за руку в другую комнату, перерезанную гладким дощатым барьером.
За барьером стоял усатый в каске и косоворотке. Он сунул ему груду мятой одежды и гулко откашлялся.
Вика начал торопливо одеваться, просовывая ноги в непривычно узкие брюки. Через пять минут он осматривал себя, неуклюжего, странно безликого в оранжевой форме с многочисленными карманами на пуговицах. Ширинка застегивалась на молнию, а рядом, на коленях, было три больших кармана. На куртке их было шесть и один сзади.
Усатый вылез из-за барьера и начал торопливо помогать застегивать их. Он ловко продевал огромные пуговицы в маленькие петельки и гулко шептал, дыша чесноком и селедкой:
- Нельзя... порядок... нарушать нельзя. Потом он пропал куда-то, а динамик на потолке затявкал, пришептывая:
- Мобицизила к старшему, мобицизила к старшему.
Вика подтянулся и, тяжело переставляя ноги в огромных, размеров на пять больше, башмаках, двинулся вдоль по коридору, в конце которого его нагнал усатый и, дыша чесноком, привязал к подошвам толстые чугунные пластинки.
Старший был длинный, весь перетянутый, с черными червячками усов под носом. Он оглядел Вику и заторопился словами с сильным кавказским акцентом:
- Зачем нарушаешь, дорогой, большой непорядок делаешь.
Вика посмотрел по сторонам и беспомощно уставился на старшего, стараясь стоять ровно.
- Совсем бестолковый, - заговорил старший беззлобно, торопливо нагнулся, застегнул Вике карман у правого колена и оглянулся зачем-то. - Иди, дорогой, не нарушай больше.
Вика вышел, пошатываясь, и очутился на огромной бетонной площадке, уходящей за горизонт. По площадке ехал грузовик с открытыми бортами, и двое в оранжевом ссыпали что-то на бетон. Вика нагнулся и потрогал - оказалось, обыкновенная пыль.
Откуда-то из-под земли вынырнул усатый и потащил Вику в сторону. Бетонная плита отодвинулась, и они скользнули вниз, вглубь, понеслись по пронзительным коридорам. В левом рукаве, продолговатом, с серыми стенами, стояли кровати в ряд, в три этажа, густо. Усатый показал на одну, буркнул:
- Двенадцатая. Твоя. Спать.
От него по-прежнему несло чесноком и еще чем-то мучительно знакомым. Вика вскарабкался на кровать и, засыпая, вспомнил: от усатого пахло тройным одеколоном...
Вика настойчиво покачивал ванночку с проявителем, и в красном свете медленно выплывало изображение чего-то мутного. Вдруг фонарь метнулся и свалился куда-то вниз, в темноту, а Вику ухватили за ногу иначали ожесточенно трясти, приговаривая: "Нельзя, порядок нарушать никому не положено". Ногу отпустили, а вверху появился кудрявый динамик и заверещал отчаянно:
"Бей его, подлого, бей!"
Вика вздрогнул и проснулся. Рядом стоял усатый и сноровисто дергал его за левую ногу.
- Нарушаете, - сказал он, увидев, что Вика проснулся, - непорядок.
Густые рыжие усы его шевелились в такт отрывистым фразам, а рот открывался немного раньше звука - такое создавалось впечатление.
Вика соскочил на пол, одеваясь на ходу, побежал за усатым на бетон, где были остальные, и присоединился к ним, начал отупело переставлять ноги по площадке, стараясь держать туловище прямо и не чихать от свеженасыпанной пыли.
Где-то вдалеке заунывно взвизгивала большая циркулярная пила.
