Канарский грипп, или Вспомнить всё! - Сергей Анатольевич Смирнов
…Чуть больше двух часов тому назад он очнулся дома, на своем диване, в той самой полусидячей позе, в которой обычно почитывал книжки и газеты.
Он открыл глаза и увидел перед собой своего сына Александра. Сын внимательно и опасливо глядел на отца.
— Бать, ты как? — с приятным отцу участием спросил он.
— Вроде ничего, — рассеянно ответил Брянов.
Никаких сновидений он вспомнить не мог.
— Ты ходил туда? — задал сын новый вопрос.
— Куда? — поинтересовался Брянов.
Тогда сын переменился в лице, как-то весь сосредоточился, подсел к отцу на диван и тихо проговорил ему в ухо:
— В институт. На разборку…
— На разборку?.. — Никаких воспоминаний не обнаружил.
— Сходи в туалет.
— Зачем? — изумился Брянов, пока ни в чем не испытывая потребностей.
Сын помолчал еще тревожнее.
— Открой там Черную книжку, где все написано.
— Черную книжку?
Но память успела проясниться даже чуть раньше удивленного вопроса. В ней появились предметы и их общий фон.
Когда Брянов уселся на крышку унитаза и достал из-под стопки книг заветную — Черную, он сразу обрел уверенность в себе.
Директивная запись кончалась ясной командой «Cito!» чуть выше пророческой Дантовой строки: «И я пришел, но мой исчезнет след…»
Брянов понял, что тайный дневник пригодился ему второй раз в жизни.
Силой уже не памяти, а воображения он соединил запись с действительностью и сделал три вывода: 1) его повязали по дороге в институт; 2) его сумели повязать в самом институте, когда он исполнял свой замысел; 3) он возвращался домой с дела, и его стукнули по голове уже у дверей квартиры.
Он проверил карманы: упаковки мнемозинола в них не нашлось.
— А где твой пистолет? — спросил он Сан Саныча.
— Я сам искал. Нашел у тебя в куртке, — ответил сын.
«Ага!» — порадовался Брянов и заметил, что радуется неизвестно чему.
— А ты давно пришел?
— Только что, — ответил сын. — Звонил — никто не подходит. Я уж начал волноваться. Пришел: гляжу, ты спишь… Я хотел с утра зайти, но математичка вчера сказала, что контрольная будет, зачетная… А сегодня отменила, зараза.
— Отменила? — заинтересовался Брянов.
Тайный заговор, похоже, охватывал все новые стороны жизни.
Пора было выяснить, пристрелил он своего начальника или нет. Завлаб ответил на звонок, и Брянов облегченно вздохнул.
— Привет, Слава, это я…
«Рефлекс» задержался на одну лишнюю секунду.
— Привет-привет. — Голос Каланчева показался и вправду «приветливым в квадрате». — Что-то тебя не видно.
— Приболел немного, — сообщил Брянов. — Давление, наверно. Голова болела… Я сейчас приеду. Поработать захотелось.
— А может, лучше полежишь?..
«Ну, зеленый ты еще конспиратор!» — подумал про начальника Брянов.
— Знаешь, Слава, мне сегодня сон приснился очень странный: будто прихожу я прямо к тебе в кабинет и, представляешь, достаю из кармана пушку, потом приставляю тебе к затылку… ты слышишь?
— …Слышу… За что ты меня так невзлюбил, Саша? — Завлаб, как видно, продолжал постигать навыки агентурной работы.
— Наоборот, Слава! Я стою и говорю тебе: ты, Слава, устал, у тебя болезненный вид, друзей забывать стал. Пора тебе отдохнуть, съездить на Канары… Я сейчас приеду, дорасскажу.
— Саша, ты…
Но Брянов успел положить трубку.
Сын остался на диване, внимательно слушал.
— Ну как?
— Ничего, бать. В прошлый раз было круче, а толку…
Телефон зазвонил вдруг сам.
— Вот видишь, — заметил Брянов. — Сегодня у меня был конструктивный подход… Сними трубку и скажи ему, что я уже ушел.
Сан Саныч, ухмыльнувшись, сделал, что требовалось.
— Алло! — сказал он баском, подражая манере отца, и тут же его лицо вытянулось. — Что-что?.. Нет… Да, он дома. Сейчас передам.
Брянов, принимая трубку, сердито посмотрел на сына, а тот только пожал плечами.
— Слушаю вас.
— Guten Tag, Herr Brjanov…
— Guten Tag, — невольно пробормотал Herr.
— Вам привет от Элизы.
Брянов содрогнулся и полностью утратил всякую инициативу.
— Что?
— С вами говорит человек, фамилия которого вам, наверно, извините за игру слов, ничего не скажет. Однако я представлюсь: Гладинский Петр Евграфович.
Наконец Брянов определил, что с ним говорит голос старческий, мягко дребезжащий, и говорит с мягким акцентом.
— И что вам будет от меня угодно, Петр Евграфович? — каким-то не своим голосом и не в своей манере поинтересовался Брянов.
— До меня дошли сведения, господин Брянов, что у вас возникло большое желание узнать некоторые подробности вашей прошлой жизни… Это действительно так?
— Что значит «прошлой жизни»?
— Если вы читали Платона или, допустим, знакомы с некоторыми восточными доктринами… буддийской к примеру…
— Я не буддист, — признался Брянов, посмотрев на своего сына и как бы невольно попросив у него поддержки.
— Возможно… Однако, как мне известно, некоторые странные воспоминания вас стали беспокоить, не так ли?
— Кто вы? — чувствуя озноб, спросил Брянов.
— Я полагаю, что большинство вопросов разрешится естественным образом, если мы с вайи встретимся и побеседуем за дружеским столом. Вам известно такое помпезное заведение, как «Золотой колос»?
— Я знаю только ресторан «Золотой колос» на ВДНХ…
— Вы оперируете старыми добрыми названиями, я рад этому. Значит, у нас уже есть точки соприкосновения. Итак, я приглашаю вас на маленький ностальгический обед. Если у вас нет срочных дел, то приезжайте туда прямо сейчас. Там работает только небольшой зал в левом крыле, вы найдете меня без труда. По голосу… Я могу надеяться на скорую встречу с вами?
— Хорошо, я готов, — пробормотал Брянов.
Голос любезного старичка поблагодарил Брянова и сменился неодушевленными гудками.
— Кто это был? — тихо спросил сын.
Он глядел на изваяние своего папы и вытерпел целую минуту.
— Понятия не имею, — едва ожил Брянов. — Гном какой-то… или Дед Мороз… Санта-Клаус.
— Что ему надо?
Брянов объяснил, не упомянув, впрочем, о «прошлой жизни».
— Я тебя только об одном прошу: не ходи туда за мной.
