Полководец поневоле - Дмитрий Викторович Распопов

Жрец уничижительно посмотрел на меня.

— Ты претендуешь на вечную жизнь, глупец! Её достойны лишь избранные! Не все цари могут попасть на поля Иалу, а ты хочешь проскочить просто так?!

— Ладно, выучу, — вздохнул я, — надеюсь на этом всё?

Жрец отрицательно покачал головой и продолжил.

— Тебя проводит в чертоги Тот и Анубис, а Осирис спросит, после представления тебя ими.

— Входи, — скажет тебе Осирис. — Зачем ты прибыл?

— Я пришёл, дабы возвестили обо мне, — должен ответить ты.

— В каком состоянии ты пребываешь?

— Я очищен от грехов.

— Кому я должен возвестить о тебе?

— Возвести обо мне Тому, чей свод из огня. Чьи стены из змей живых и чей пол — водный поток.

— Скажи, кто это? — задаст Тот последний вопрос, на который надо ответить.

— Это Осирис.

— Воистину же, воистину ему скажут имя твоё, — воскликнет тогда Тот, ликуя, что ты чист перед великим владыкой Дуата Осирисом и достоин воссоединиться с ним на полях Иалу.

Выслушав всю эту белиберду для себя, я тяжело вздохнул. Запоминать хоть я и мог, это было не сильно сложно, но не сильно хотелось, ведь я был уверен, что мне это вряд ли пригодится. Но вот, с другой стороны, а если что-то сорвётся? Если я не смогу сорвать шкуру с плеч Анубиса?

— «Уж лучше свою жизнь закончить в местном филиале рая, чем просто умереть, — в голову закралась непрошенная мысль иметь подстраховку на тот случай, если что-то пойдёт не так».

Ещё раз вздохнув, я решил всё же иметь план «Б» и попросил жреца всё это повторять, пока я не запомню.

***

Нам пришлось продлить ночёвку у старца ещё на одну ночь, поскольку мне потребовалось больше времени, чтобы запомнить весь этот бред воспалённого мозга египетских жрецов наизусть, не путая при этом ни слова. И только утром третьего дня мы с довольным спутником отправились к последним вратам. Уже подходя к ним я увидел, что у основного моего плана определённо будут проблемы. Единичные люди, кто туда входил, окружались сразу шестью песьеголовыми стражами, так что до Анубиса, который шёл впереди, было просто не дотянуться.

Поскольку людей на вход в последние врата было немного, то я толком и не ждал, когда ко мне подошёл бог, явно живой и настоящий. Огромный, трёхметровый, состоящий из одних сплошных мышц Анубис со знакомой мне остроухой мордой чёрного шакала подошёл ближе вместе со своей охраной. Его пристальный взгляд разумных глаз сильно отличался от всего того, что я видел здесь раньше. В отличие от хранительниц, он и правда был богом, таким же как Бастет и Осирис, которых я встречал раньше.

— У тебя на поясе оружие моих воинов, — осмотрев меня внимательно, он оскалил пасть, — откуда оно у тебя?

Я, прикидывая смогу ли напасть на него, ведь отливающая антрацитом чёрная шкура и правда покрывала его плечи, притягивая к себе взгляд тем, что была чернее ночи и к тому же слегка мерцала, несмотря на день.

— Ты не слышишь меня? — он наклонил голову, пошевелив ушами.

— Слышу, просто вспоминаю, где нашёл их, — ответил я, понимая, что шесть отгораживающих меня от него стражей не дадут мне подойти к нему просто так.

— Отдай их и всё остальное оружие, — приказал он, показывая рукой одному из стражей забрать у меня всё.

Песьеголовые подошли ближе, окружая меня и нацеливая свои жезлы. Пришлось отдать им оружие.

— Идём, — приказал он.

— «Нашёл дурака, — хмыкнул я и упав на колени поцеловал порог, проговорив все положенные слова, которые я выучил под руководством жреца».

Когда я всё выполнил, то поднявшись с колен, заработал задумчивый взгляд бога, что не отменило того факта, что меня окружило сразу восемь стражей и держа в коробочке, они повели меня по каменной дороге, к впереди стоящему огромному зданию, выполненному из чёрного гранита. Именно от него вверх уходила та высокая башня, вершина которой скрывалась где-то в облаках.

Поскольку до Анубиса было не достать, это я понимал отчётливо, то я крутил головой по сторонам, а также рассматривал огромную, тёмного цвета спину бога, на которой выделялась каждая мышца. Одет он был кроме шкуры на плечах, в традиционную одежду египтян: набедренную повязку и ожерелье на шее, а руки и лодыжки были украшенным массивными золотыми браслетами. Вместо посоха, он имел за поясом такой же жезл, каким были вооружены стражи, только в отличие от них, он у него был из золота, богато украшенный разного цвета камнями.

Закончив с рассматриванием бога, я перевёл взгляд на дорогу кругом больше не было ничего кроме высоких стен и дороги, идущей к единственному зданию впереди. Для меня теперь было лишь два пути: вперёд и назад, но я что-то сильно сомневался, чтобы стражи и Анубис дали мне повернуть обратно.

— «Пока всё идёт так, как говорил жрец, значит будем придерживаться плана, раз до шкуры недостать», — подумал я, заходя вслед за охранниками внутрь огромного помещения. Оно было настолько большим, что потолок находился на огромной высоте сияя звёздами где-то далеко вверху, словно я оказался в салоне «Rolls-Royce».

Глава 13

Меня провели по единственной дороге, проходящей вдоль трибун, где сидели молчаливые огромные боги, безразлично смотревшие на меня, словно на червяка. Когда мы дошли до небольшого островка, Анубис приказал стражам схватить меня, а затем подошёл ближе и сунув руку в ставшую призрачной оболочку тела, вытащил оттуда бьющееся сердце. Он прошёл дальше к огромным весам, которые стояли посередине помещения суда и положил на одну из чаш моё сердце, на которое я поражённо смотрел, поскольку не мог даже шевельнуться, ведь меня удерживало сразу шестнадцать рук. А когда меня отпустили, то увидел, как к Анубису спустился бог Тот и принеся на золотом подносе белое, сияющее перо, аккуратно положил его на противоположную тарелку. Весы тут же уравновесились.

Я, радостный оттого, что не зря запомнил всё, что говорил мне в течение двух дней жрец, стал обращаться к богам, перечисляя всё, чему он меня учил. К моему огромному удивлению, когда я перечислял все 42 преступления и клялся, что их не совершал, весы даже ни разу не вздрогнули! Хотя я точно знал, что сейчас вру. Странности продолжались и дальше, когда закончив обращение к Великой и Малой Эннеада, я заверил всех, что чист, как слеза младенца и настала чреда допросов.

— Считаю уважаемые коллеги, что эта душа чиста, — поднялась со своего места