Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1990 год
— Да,— ответил он и устыдился собственного признания.
Она набрала горсть песка, потом пропустила его между пальцами.
— Как тебя зовут? — спросил Эстебан.
— Если мы станем друзьями, я скажу тебе свое имя,— ответила она.— Зачем ты хочешь убить ягуара?
Эстебан рассказал ей про телевизор, а потом вдруг, к своему удивлению, начал рассказывать о трудностях с Инкарнасьон, объяснять, как он собирается приспособиться к ее миру. Это было не совсем то, что принято обсуждать с незнакомыми людьми, но Эстебана почему-то потянуло на исповедь. Ему казалось, что между ним и незнакомкой есть что-то общее, и это заставляло рисовать семейную жизнь более мрачными красками, чем на самом деле. Ему никогда не случалось изменять Инкарнасьон, но сейчас такую возможность он, наверное, только приветствовал бы.
— Здесь живет черный ягуар,— сказала женщина.— Ты, вероятно, знаешь, что это не обычные звери и мы не должны вмешиваться в их магические замыслы.
Эстебан вздрогнул, услышав из уст незнакомки слова отца, однако, решив, что это просто совпадение, ответил:
— Может быть. Но ведь это не мои замыслы.
— Ошибаешься,— сказала женщина.— Ты просто решил не замечать этого.— Она снова набрала горсть песка.— Как ты собираешься охотиться? У тебя даже нет ружья. Только мачете.
— У меня есть еще вот что,— сказал Эстебан. Он достал из мешка маленький пакетик с сушеными травами и передал женщине.
Она открыла пакет и понюхала.
— Травы? Ты хочешь усыпить ягуара...
— Не ягуара. Себя.— Он взял у женщины пакет.— Эти травы замедляют сердцебиение, и кажется, что человек умер. Охотник впадает в транс, но от него можно избавиться мгновенно. Я пожую трав, потом лягу около того места, где ягуар ходит на ночную охоту. Он подумает, что я мертв, но не станет есть, пока не убедится, что моя душа покинула тело. А чтобы определить это, ягуар должен усесться на меня и почувствовать, как отлетает дух. Когда он начнет усаживаться, я сброшу транс и всажу мачете ему между ребер. Если моя рука не дрогнет, он умрет мгновенно.
— А если дрогнет?
— Я уже не боюсь этого — я убил почти пятьдесят ягуаров,— сказал Эстебан.— Таким способом охотились в моем роду на ягуаров еще во времена древнего народа патука, и этот способ никогда, насколько я знаю, не подводил.
— Но черный ягуар...
— Черный или пятнистый — не имеет значения. Все они подчиняются инстинктам и похожи один на другого, когда дело касается пищи.
— Что ж,— сказала женщина, вставая и отряхивая платье.— Я не могу пожелать тебе удачи, но зла тебе тоже не желаю.
Эстебан хотел попросить ее остаться, но гордость не позволила ему это сделать, и незнакомка рассмеялась, словно прочитала его мысли.
— Может быть, мы еще увидимся и поговорим, Эстебан,— сказал она.— Будет жаль, если не удастся, потому что у нас есть о чем поговорить.
Быстрой походкой она удалилась по берегу. Сначала превратилась в маленький черный силуэт, а затем просто растворилась в дрожащем горячем воздухе.
В тот вечер Эстебан долго искал место, откуда мог бы вести наблюдение. Наконец взломал сетчатую дверь одного из коттеджей и пробрался на террасу. Бросились по углам хамелеоны, с заржавленного шезлонга, затянутого паутиной, соскользнула игуана и скрылась сквозь дыру в полу. В доме царил неприютный полумрак, и только из ванной с обвалившимся потолком сквозь сито из лиан сочился серо-зеленый свет. В треснувшем унитазе была лужица дождевой воды, где плавали мертвые насекомые. Мучимый предчувствиями, Эстебан вернулся на террасу, смахнул с шезлонга паутину и сел.
Небо и море сливались на горизонте в серебристо-сером мареве. Ветер утих, пальмы стояли неподвижно, будто изваянные. Несколько пеликанов вереницей пролетели над самой водой, словно черная строчка из какого-то непонятного текста. Но чарующая красота окружающей природы не трогала Эстебана. Он никак не мог забыть незнакомку. Воспоминание о том, как перекатывались под платьем ее бедра, когда она уходила по берегу, снова и снова всплывало в мыслях, а когда Эстебан пытался сосредоточиться на деле, картинка вспыхивала еще ярче и призывнее. Эстебан не мог понять, почему женщина так подействовала на него. Может быть, думал он, его задели слова незнакомки в защиту ягуара, ее способность вызывать в памяти то, что он хотел оставить позади... Но тут пришло понимание, и Эстебану почудилось, будто его окутал ледяной покров.
В племени патука верили, что одинокого человека, которому вскоре суждено неожиданно умереть, должен навестить посланник смерти и, заменив семью и друзей, подготовить его к этому событию. Теперь Эстебан не сомневался, что незнакомка и есть такой посланник и ее обманчивая прелесть предназначалась именно для того, чтобы привлечь внимание Эстебана к его неизбежной судьбе. Он снова рухнул в шезлонг, оцепенев от неожиданной догадки. И то, что женщина знала о словах отца, и ее странные речи, и признание, что им о многом еще надо поговорить,— все это в точности соответствовало древним верованиям. Посеребрив пески побережья, поднялась луна в три четверти, а Эстебан, прикованный страхом перед смертью, все еще продолжал сидеть неподвижно.
...Несколько секунд он смотрел прямо на ягуара, прежде чем осознал, что видит перед собой. Вначале Эстебану показалось, будто на песок вдруг опустилась полоска ночного неба. Потом она шевельнулась, повинуясь порывистому бризу. Но вскоре охотник понял, что это ягуар. Зверь медленно двигался, словно подкрадывался к жертве, затем высоко подпрыгнул, изворачиваясь в воздухе, и принялся носиться взад-вперед по пляжу: озерцо черной воды, стремительно переливающееся по серебристому песку. Никогда раньше Эстебан не видел играющего ягуара, и одно это уже изумляло, но больше всего охотник поразился тому, как точно воспроизвелись в жизни его детские сны. Словно он видел перед собой серебристую лужайку Луны и подглядывал за одним из ее волшебных созданий. Зрелище развеяло страх, и, как ребенок, Эстебан прижался носом к сетчатой двери, стараясь не моргать, чтобы не пропустить ни единого мгновения.
Спустя время ягуар наигрался и, крадучись, двинулся вдоль пляжа к джунглям. По его ушам и походке Эстебан определил, что зверь отправляется на охоту. Ягуар остановился у пальмы в пяти метрах от дома, поднял голову и принюхался. Лунный свет, струившийся сквозь листья пальмы, играл жидким блеском на его боках. Желто-зеленые глаза сверкали, словно маленькие окна, манящие в другое огненное измерение. От красоты ягуара — самого воплощения совершенства — замирало сердце, и Эстебан, сравнивая эту красоту с бледным убожеством своего работодателя, с теми уродливыми принципами, что заставили его взяться за работу, начал сомневаться, что он когда-либо убьет этого зверя.
Весь следующий день Эстебан спорил сам с собой и надеялся, что женщина вернется. Он уже отверг мысль, будто незнакомка — посланница смерти, и решил, что само это заблуждение было вызвано таинственной атмосферой, царившей на побережье. Эстебан чувствовал, что, если женщина снова начнет защищать ягуара, он, пожалуй, позволит убедить себя. Однако незнакомка не появилась, и Эстебан, сидя на песке и наблюдая, как солнце, играющее на волнах невероятными бликами, опускается сквозь темные слои оранжевых и лиловых облаков, снова осознал, что выбора у него нет.
Охотник дождался, когда взойдет луна, принял снадобье и лег под пальмой, где предыдущей ночью в последний раз видел ягуара. В траве рядом с ним шелестели ящерицы, на лицо вспрыгивали песчаные блохи — он почти ничего не замечал, все глубже и глубже погружаясь в оцепенение, даруемое снадобьем. Пепельно-зеленые в лунном свете листья пальмы колыхались и шуршали над головой, а звезды, видимые в просветах, тревожно мерцали, словно бриз раздувал угольки. Эстебан растворялся в окружающем, впитывал запахи моря и гниющих листьев, разносимые ветром по пляжу, вживался в этот ветер, но, услышав мягкие шаги ягуара, весь превратился во внимание. Сквозь щели полуприкрытых глаз он увидел зверя, сидевшего всего в дюжине футов от него: могучая тень, вытягивающая шею в его сторону. Потом ягуар принялся ходить кругами — каждый круг чуть меньше предыдущего,— и когда он исчезал из поля зрения, Эстебан с трудом останавливал в себе ручеек страха. Ягуар в очередной раз прошел со стороны моря — теперь уже совсем близко,— и Эстебан вдруг уловил его запах — сладковатый мускусный запах, напомнивший аромат плодов манго, оставленных дозревать на солнце.
Страх взметнулся в охотнике. Эстебан попытался заглушить его, уговаривая себя, убеждая, что этого не может быть. Ягуар зарычал, и звук острым лезвием вспорол мирный шепот ветра л прибоя. Поняв, что ягуар почуял его страх, Эстебан вскочил на ноги и взмахнул мачете. Стремительно повернувшись, он увидел, как зверь отпрыгнул назад. Закричав и снова взмахнув мачете, Эстебан бросился к дому, откуда вел наблюдение прошлой ночью. Проскользнув в дверь, он, шатаясь, вбежал в гостиную. Позади раздался треск, и, обернувшись, Эстебан успел заметить огромную черную лапу, вырывающуюся из путаницы лиан и порванной сетки. Эстебан метнулся в ванную, сел спиной к унитазу и уперся ногами в дверь. Грохот у входа затих, и охотник подучал, что ягуар сдался.
