Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 2008 год
Что же касается Юсуфа, то он не стал дожидаться ответа принцессы и, как мы уже говорили, укрылся в консульстве.
Господин Матьё де Лессепс поспешил отправить Юсуфа, которого он давно знал и очень любил, в Марсу, в свой загородный дом, расположенный на берегу моря, а затем поручил своему сыну Фердинанду де Лессепсу, ныне послу в Мадриде, позаботиться об отплытии беглеца.
Через три дня к берегу причалила лодка с корвета «Байоннез», чтобы забрать Юсуфа. Но берег охраняли; Юсуфа хотели арестовать, и он, хотя и был один против десяти, выхватил свой ятаган, собираясь воспользоваться этим арабским оружием, которым так отлично умел владеть.
Господин Фердинанд де Лессепс остановил его, встав между ним и береговой охраной, так что Юсуф под покровительством сына консула смог сесть в лодку. Письмо, данное ему г-ном Матьё де Лессепсем для маршала Клозеля, открыло перед ним карьеру, которую он прошел с такой славой.
Возможно, рассказанная мною история не более чем легенда, однако в Тунисе ее считают подлинной.
Арабская женщина
Женщина занимает большое место в жизни араба, и особенно араба-кочевника. Чем ближе она к городу и, следовательно, к турецкой цивилизации, тем больше утрачивает женщина свою значимость. Магомет, прекрасно знавший народ, который он собирался цивилизовать, обещал истинно верующим вполне чувственный рай, рисуя его еще более привлекательным для тех, кто умирает, сражаясь с христианами: этих ожидают там, помимо гурий, обещанных в награду всем, еще и самые желанные женщины, самые любимые лошади, самые преданные собаки.
Мусульманин имеет право взять в супруги четырех женщин; что же касается наложниц, то он может иметь их столько, сколько сумеет прокормить.
Кроме того, араб может разводиться столько раз, сколько пожелает: в Маскаре помнили одного марокканца по имени Сиди-Мохаммед бен Абдалла, которому было девяносто лет и который женился девяносто раз. От этих браков у него родилось около пятидесяти детей и тридцать шесть из них живы до сих пор.
Арабские женщины — рабыни домашней жизни и выходят из дома, лишь закутавшись в покрывало. Араба никогда не расспрашивают о жене — это считалось бы оскорблением. Его спрашивают: «Как дела дома, как чувствуют себя тетушка, бабушка?» Но, повторяем, ни единого вопроса о его жене.
Чем больше у араба жен, тем он богаче; одна доит коров, овец и верблюдиц; другая ходит за дровами и водой, принимает на себя заботы о шатре и доме; последняя и, следовательно, самая любимая из его жен наслаждается жизнью, не утруждая себя, как остальные, до тех пор, пока любовь мужа направлена исключительно на нее; наконец, самая старшая из четырех осуществляет общий надзор за хозяйством. Кто-то сказал, что арабская женщина вовсе не женщина, а самка.
Это и верно, и совсем неверно. Для людей поверхностных, которые путают племена, мавританская женщина, то есть городская женщина, — и в самом деле самка, хотя и с некоторыми оговорками. Зато арабская женщина, то есть женщина, живущая в шатре, кочевая женщина, — самая что ни на есть настоящая женщина.
Займемся для начала мавританской женщиной, то есть самкой. Мавританская женщина, как правило, обладает странной, но поразительной красотой. У нее белый, матовый, как молоко, цвет лица, большие черные глаза, довольно плотное телосложение, склонное с возрастом к полноте, среднего размера грудь. Подобно женщинам пустыни, она оставляет волосы лишь на голове, удаляя их полностью на теле.
Мы уже сказали, что мавританская женщина — это самка, но притом она и кокетка, вроде кошки, горностая или мышки. В самом деле, поскольку ей нечего делать, она постоянно занята своим туалетом: едва закончив его, она принимается за него снова, и так без конца, попивая при этом кофе и покуривая маджун. Туалет же этот заключается в расчесывании волос, в подкрашивании век, бровей, ногтей, ладоней рук, ступней ног и в приклеивании мушек. Туалет этих женщин тем более недолговечен, что они моются три или четыре раза в день. Они расчесывают волосы гребенками, похожими на наши и привозимыми из Европы; эти гребенки, мне думается, доставляются из Испании. Веки мавританки подводят темным порошком из сернистого свинца, жженого жемчуга, а также истолченных ящериц и прочих магических животных.
Порошок этот заключен в маленьком флакончике из дерева, серебра или золота, в зависимости от достатка женщины. В порошок погружается тщательно закругленная маленькая палочка. Затем женщина прижимает палочку веком и протаскивает ее справа налево для левого глаза, слева направо — для правого, оставляя на поверхности века черную краску, которая увеличивает глаз, придавая ему небывалый блеск, и от которой исходит нечто дикое.
Брови они подводят тушью, добиваясь таким образом безупречной правильности линий, вот почему один влюбленный поэт так говорит о бровях своей возлюбленной:
Брови моей возлюбленной —
Это два росчерка пера, начертанные твердой рукой.
Ногти, ступни ног и ладони рук они красят хной, и от этого ногти, ступни и ладони рук приобретают цвет почти черного кирпича. Это самое непривлекательное, что есть в таком раскрашивании. Что же касается удаления волос, то оно осуществляется каждый месяц при помощи мази, которую мавританские женщины готовят сами и в которую в большом количестве входит сернистый мышьяк и жидкое мыло. Когда приходит день такой операции, они натирают себя этой мазью и садятся в воду; через минуту средство начинает действовать, и волосы падают от простого прикосновения к ним.
Пока мавританские или арабские женщины молоды и красивы, такие причуды вполне им к лицу и делают их похожими на статуи из античного мрамора. Легко понять, что старость и рождение детей в значительной мере преображают эту совершенно особую красоту.
Одежда их, как правило, состоит из очень светлой сорочки, сквозь которую видна грудь, и широких шаровар из красного, синего или зеленого шелка, шитого золотом; шаровары доходят им до колен, а икры остаются обнаженными; на ногах они носят вышитые бархатные туфли, причем на отдыхе женщины почти всегда разбрасывают их вокруг себя.
Богатые мавританки вплетают в свои прически ожерелья, браслеты и золотые монеты. Я видел мавританок, которые носят на себе таким образом две или три сотни мабулей. Сбросив с себя все одежды, они даже в самой нежной и тесной близости сохраняют только что описанные мною украшения. Женщины среднего достатка заменяют золото серебром. Женщины победнее придумали уборы, которые, на мой взгляд, могут поспорить и с золотом и с серебром. Они берут апельсиновые бутоны, переплетают их шелком и делают себе из них головные украшения, ожерелья, а также браслеты на руки и на ноги... Само собой разумеется, что, будь то арабки или мавританки, африканские женщины не умеют ни читать, ни писать, и слова песен, которые они поют, выучены ими наизусть.
Рассказывая об испанских женщинах, мы отметили почти у всех один очаровательный недостаток. Было бы величайшей несправедливостью сделать тот же упрек в отношении мавританок или арабок. С мавританской женщиной мы вновь встретимся на балах Константины и Алжира.
А пока обратимся к арабской женщине, которая не дает балов. Насколько жизнь женщины в городах кажется приземленной и бездуховной, настолько жизнь кочевой женщины представляется неземной и поэтичной. Она едва съедает несколько фиников и изредка довольствуется несколькими каплями воды; ею целиком владеют радости воображения.
Арабская женщина питается в основном стихами, в особенности теми, какие слагает для нее возлюбленный, и теми, какие она сама слагает для своего возлюбленного. Вот образчик таких стихов.
Нет ничего изысканнее языка арабской женщины, постоянно живущей в мире вымысла. Это она толкает своего возлюбленного или мужа на безумства, прославившие наших средневековых рыцарей. Араб пустыни — это все еще араб тринадцатого или четырнадцатого века, то есть человек, сражающийся на опасных рыцарских турнирах и совершающий безрассудные поступки.
В 1825 году, когда бей Хусейн управлял провинцией Орана, он, чтобы добиться сбора налогов, расположился лагерем на берегах Мины.
Один молодой человек по имени Хамуд из племени мохали был страстно влюблен в юную арабку по имени Ямина. Все было решено и готово к их свадьбе, как вдруг, увидев лагерь Хусейна, Ямина заявляет своему возлюбленному, что выйдет за него замуж только в том случае, если на свадебном пиршестве она будет пить из серебряной чаши бея.
