Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1973 год
Помимо билета до Франкфурта, при Хоффе были деньги, а именно: сорок немецких марок, две датские десятки и три тридцать пять в шведской валюте. В итоге потери банка составили только два миллиона шестьсот тринадцать тысяч четыреста девяносто шесть крон и шестьдесят пять эре.
Странные вещи происходили в это время в Стокгольме.
И самое сногсшибательное приключение выпало на долю Рённа.
Ему выделили шестерых полицейских и поручили относительно скромную задачу: держать под наблюдением Русенлюндсгатан и схватить подрядчика А. И, так как улица довольно длинная, он постарался целесообразно распределить свои немногочисленные силы. Двое на машине составили мобильный отряд, остальные четверо заняли стратегические пункты.
Бульдозер Ульссон велел ему действовать спокойно, главное — не терять голову, что бы ни произошло.
Без двадцати двух минут три Эйнар Рённ стоял как раз напротив кафе «Бергсгрюван». Ничто не омрачало его настроения, когда к нему подошли два молодца — такие же неопрятные, как большинство прохожих на стокгольмских улицах.
— Дай закурить, — сказал один из них.
— Так ведь нет у меня сигарет, — миролюбиво ответил Рённ.
Миг — и он увидел стилет, нацеленный прямо в живот, а в опасной близости от его головы закачалась велосипедная цепь.
— Ну ты, треска вонючая, — процедил юнец со стилетом. И бросил своему приятелю: — Тебе бумажник. Мне часы и кольцо. Потом пырнем старичка.
Рённ никогда не слыл мастером джиу-джитсу или карате, но кое-какие приемы все-таки помнил.
Он ловко сделал подсечку парню с ножом, который удивленно приземлился на пятую точку. Однако следующий прием Рённу удался хуже. Он уклонился в сторону, но недостаточно быстро, и цепь ударила его повыше правого уха так, что в глазах потемнело. Тем не менее, падая, он ухитрился повалить и второго грабителя.
— Ну, дед, заказывай панихиду, — прошипел юнец со стилетом.
В эту самую минуту к месту происшествия подоспел мобильный отряд, и, когда в голове у Рённа прояснилось, полицейские уже успели избить лежащих хулиганов дубинками и пистолетами и заковать их в наручники.
Парень с велосипедной цепью первым пришел в себя, осмотрелся кругом, вытер кровь со лба и недоуменно спросил:
— Что произошло?
— А то, паренек, что ты на засаду нарвался, — объяснил ему один из полицейских.
— Полицейская засада? Против нас? Да вы что? Ради какой-то тухлой трески?
У Рённа снова выросла шишка на голове — правда, это был единственный физический урон, который понесла спецгруппа в этот день; психические изъяны не в счет.
В оснащенном по последнему слову техники сером автобусе оперативного центра Бульдозер Ульссон выделывал замысловатые антраша от нетерпения, чем немало затруднял работу не только радисту, но и руководившему этой частью операции Колльбергу.
Без четверти три напряжение достигло кульминации, потянулись нестерпимо долгие секунды.
В три часа служащие банка заявили, что пора закрывать, и сосредоточенным в зале полицейским силам во главе с Гюнвальдом Ларссоном оставалось лишь покориться.
Тяжкое чувство опустошенности овладело всеми, только Бульдозер Ульссон сказал:
— Господа, это временная неудача. А может быть, никакой неудачи и нет. Просто Рус проведал, что мы что-то проведали, и решил взять нас измором. Он пошлет Мальмстрёма и Мурена на дело в следующую пятницу, через неделю. Фактически потеря темпа у него, а не у нас.
Первые тревожные сигналы поступили в половине четвертого. Причем настолько тревожные, что спецгруппа тотчас отступила в штаб на Кунгсхольмсгатан, чтобы оттуда следить за ходом событий: телексы безостановочно отстукивали новые сообщения.
Мало-помалу картина прояснялась.
— Кажется, слово «Милан» означало не то, что ты думал, — сухо сказал Колльберг.
— Не то, — согласился Бульдозер. — Мальме... Это ж надо!
Удивительное дело: он уже целый час не метался, а тихо сидел на месте.
— Кто бы мог знать, что и в Мальме есть такая же улица, — проворчал Гюнвальд Ларссон.
— И что почти все новые отделения банков строят по одному чертежу, — добавил Колльберг.
— Мы должны были знать это, господа! — воскликнул Бульдозер. — Рус знал. Зато теперь мы будем начеку. Совсем забыли про рационализацию. Одинаково строить дешевле. Рус привязал нас к Стокгольму. Но в другой раз он нас не проведет. Главное, не падать духом.
Бульдозер встал; он явно уже воспрянул духом.
— А где сейчас Вернер Рус?
— В Истанбуле, — ответил Гюнвальд Ларссон. — Отдыхает там, у него несколько свободных дней.
— Вот как, — произнес Колльберг. — Хотел бы я знать, где отдыхают Мальмстрём и Мурен?
— Это не имеет никакого значения. — Бульдозер все больше воодушевлялся. — Легко добыто — легко прожито. Скоро они опять будут здесь. И уж тогда на нашей улице будет праздник.
— Как же, — буркнул Колльберг.
Итак, туман развеялся окончательно. И день был на исходе.
Мальмстрём успел уже обосноваться в гостиничном номере в Женеве, который заказал еще три недели назад.
Мурен находился в Цюрихе, но собирался завтра же двигаться дальше, в Южную Америку.
В сарае, где они пересаживались в другие машины, им удалось перекинуться лишь несколькими словами.
— Ты уж смотри не выбрасывай заработанные тяжким трудом гроши на трусы и недостойных женщин, — наставительно произнес Мурен.
— Жуть сколько отхватили, — отозвался Мальмстрём. — Что будем с ними делать?
— На книжку положим, что же еще, — ответил Мурен.
На следующий день в отеле «Хилтон Истанбул», сидя в баре и потягивая коктейль, Вернер Рус читал «Геральд трибюн».
Впервые сей разборчивый орган печати удостоил его своим вниманием. Короткая заметка, лаконичный заголовок: «Ограбление банка по-шведски».
Сообщались основные факты, такие, как выручка налетчиков. Около полумиллиона долларов.
И второстепенные детали:
«Представитель шведской полиции заявил сегодня, что организаторы налета известны».
Чуть пониже — еще одна телеграмма из Швеции:
«Массовый побег. Пятнадцать, самых матерых налетчиков бежали сегодня из тюрьмы Кумла, считавшейся абсолютно надежной».
Бульдозера эта новость застигла в ту самую минуту, когда он впервые за много недель лег спать в супружескую постель. Он тотчас вскочил и забегал по спальне, упоенно твердя:
— Какие возможности! Какие сказочные возможности! Ну, теперь война пойдет не на жизнь, а на смерть!
XXVIII
В пятницу Мартин Бек явился в дом на Тюлегатан в четверть шестого с бутылкой вина в руке и свертком под мышкой. На первом этаже ему встретилась Рея. Одетая только в длинный лиловый кафтан, она громыхала по ступенькам красными башмаками на деревянной подошве, держа в руках по пакету с мусором:
— Привет, — поздоровалась она. — Хорошо, что ты пришел. Я тебе кое-что покажу.
— Давай я возьму пакеты, — предложил он.
— Зачем, это мусор. Да у тебя и без того руки заняты. Откроешь мне?
Мартин Бек распахнул дверь во двор, и Рея направилась к мусорным контейнерам.
...На кухне за чашкой чая седели двое — девушка по имени Ингела и другая, которой он еще не видел.
— Ну, что ты мне хотела показать? — спросил он.
— Сию минуту, — сказала Рея. — Идем.
Мартин Бек пошел за ней. Она показала на одну из дверей, выходящих в прихожую.
— Вот прошу. Запертая комната.
— Детская?
— Точно. Никого нет, и заперто изнутри.
Он пристально поглядел на нее. Какая она сегодня веселая и жизнерадостная... t — Дверь запирается изнутри на крючок. Я сама его привинтила. Чтобы ребята могли посекретничать, когда захочется.
— Но ведь их дома нет.
— Фу, дурачок! Я там убирала, пылесосила, а потом хлопнула дверью. Крючок подпрыгнул и зацепился за скобу. Теперь не откроешь.
Он подергал дверь. Правда, не поддается.
— Ну и как же теперь открыть?
Она пожала плечами:
— Видно, силу применить придется. Действуй. Как говорится, для таких вещей и держат мужчину в доме.
Наверно, у него был на редкость глупый вид, потому что она рассмеялась. Потом быстро погладила его по щеке:
— Ладно, бог с ней. Сама справлюсь. Как бы то ни было, перед тобой запертая комната. Не знаю только, какой вариант.
Рея взялась за ручку, сбросила правый башмак и уперлась в косяк ступней.
— Нет уж, постой, — вмешался он. — Лучше я.
— Давай, — уступила она и пошла на кухню к своим гостям.
Мартин Бек некоторое время присматривался к двери. Потом поступил так же, как Рея, — уперся ногой в косяк и взялся за ручку. Она была старая, добротная и производила вполне надежное впечатление.
