Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1991 год
— Колон. Кристобаль Колон.
Вновь пристальный взгляд приора прошелся по семитским чертам лица путника. Такая фамилия встречалась у новых христиан — маранов,— и приор мог привести не один случай, когда Святая палата (Святая инквизиция в Испании.) отправляла их на костер за тайное исповедование иудейской религии.
— Чем вы занимаетесь?
— Я — моряк и космограф.
— Космограф! — Приор сразу забыл о своих подозрениях. Среди прочего его очень интересовали загадки, то и дело подбрасываемые космографией.
Зазвонил колокол. Засветились изнутри удлиненные готические окна часовни.
— Я должен оставить вас, — сказал фрей Хуан. — Мне пора на вечернюю молитву. Инносенсио проведет вас в келью для гостей. Мы увидимся за ужином. А пока мы утолим голод и жажду вашего ребенка. Ночь вы, естественно, проведете у нас.
— Вы очень добры, господин приор. — Колон с достоинством принял приглашение, на которое и рассчитывал. Однако он не пошел в келью, а постарался уверить приора в глубине своей веры.— Отдохнуть я еще успею. Сначала я хотел бы возблагодарить Господа нашего и святую Деву за то, что они привели нас к столь гостеприимному дому. Если вы позволите, святой отец, я пойду с вами на вечернюю молитву.
Колон наклонился, чтобы поговорить с ребенком, который, родившись и получив воспитание в Португалии, не понимал ни слова по-кастильски. Выслушав отца, пообещавшего ему долгожданный отдых и сытный ужин, мальчик с готовностью последовал за братом-привратником. Отец проводил его нежным взглядом, а затем повернулся к приору.
— Я задерживаю ваше преподобие.
Улыбкой приор пригласил его войти в маленькую часовню святой Девы Рабиды, славящейся чудодейственной силой в предупреждении безумия.
Глава 2. Приор Ла Рабиды
— Dixit Dominus Domino Meo: Sede A Dextris Meis...
Молитва наполнила часовню, и фрей Хуан, щурясь от дыма свечей, с удовлетворением отметил должную набожность коленопреклоненного гостя. И столь велико было любопытство приора, что он распорядился пригласить Колона к своему столу, а не кормить его в холодном зале, предназначенном для бездомных странников.
Фрей Хуан подвел Колона к небольшому возвышению в дальнем конце трапезной, на котором стоял его столик.
Разносолами в монастыре не баловали, но кормили сытно: свежая, только что выловленная рыба в остром соусе, бульон с телятиной. Белый хлеб и ароматное вино из Па-лоса, с виноградников на западных склонах, что начинались за сосновыми лесами.
Ели под монотонное бормотание одного из монахов, читающего с кафедры у южной стены главу из «Vita et Gesta» святого Франциска.
Колон сидел справа от приора. Слева от фрея Хуана расположились его помощник и наставник послушников.
Фрей Хуан налил полную чашку своему гостю, возможно, с намерением развязать тому язык. А уж потом решился на прямой вопрос.
— Так что же, сеньор, после столь длительных и далеких странствий вы приехали в Уэльву, чтобы отдохнуть?
— Отдохнуть? — вскинулся Колон. — Нет, Уэльва лишь шаг к новому путешествию. Я, возможно, проведу здесь несколько дней, у родственника моей жены, которая отошла в мир иной, упокой, Господь, ее душу. А потом я вновь отправлюсь путешествовать. — И чуть слышно добавил: — Как Картафилус.
— Картафилус? — приор порылся в памяти. — Что-то я не припомню такого.
— Иерусалимский сапожник, который плюнул в Господа нашего и потом обречен был ходить среди нас до второго Его пришествия.
На лице фрея Хуана отразилось изумление.
— Что за ужасное сравнение, сеньор.
— Хуже. Это святотатство, вырванное из меня нетерпением. Разве зовут меня, не Кристобаль? Разве не видится знак Божий в имени, которым нарекли меня? Кристобаль. Christum ferens. «Носитель Христа». Нести знание о Нем в неизвестные еще земли — вот моя миссия. Для этого я рожден на свет. Для этого избран.
— Вы упомянули, сеньор, неизвестные земли. — Приор наполнил чашку Колона сладким вином.— Что вы имели в виду? Атлантиду Платона?
Колон сидел, опустив глаза, чтобы фрей Хуан не заметил вспыхнувшего в них огня. Этого-то вопроса он и ждал, вопроса, указывающего на то, что ученый монах, к мнению которого прислушивается королева, угодил-таки в сеть, расставленную гостем.
— Ваше преподобие шутит. Однако такой ли уж миф — Атлантида Платона? Может, Азорские острова — часть ее? И нет ли других осколков ее, куда больших размеров, в морях, еще не нанесенных на карту?
— Они-то и есть ваши неизвестные земли?
— Нет. Я думаю не о них. Я имею в виду великую империю на западе, в существовании которой у меня нет ни малейшего сомнения и которой я одарю того государя, что поддержит меня в моих поисках.
Легкая улыбка появилась на губах приора.
— Вы вот сказали, что у вас нет ни малейшего сомнения в существовании огромной империи. То есть вы виде ли эти земли?
— Мысленным взором. Глазами разума, который получил я от Бога, чтобы распространить в этих землях знание о Нем. И столь ясным было мое видение, ваше преподобие, что я нанес эти земли на карту.
Как человек верующий, как монах, фрей Хуан воспринимал видения со всей серьезностью.
— Я немного интересовался космографией и философией, но, возможно, оказался туповат для столь сложных наук. Ибо ведомое мне не позволяет объяснить, как можно нанести на карту то, что не видно глазу.
— Птолемей тоже не видел мира, который нанес на карту.
— Но он обладал доказательствами своей правоты.
— Ими обладаю я. Более чем доказательствами. Ваше преподобие, наверное, согласится со мной, что логические умозаключения позволяют перебросить мостик от уже известного к самому открытию.
— Вы, разумеется, правы, если речь идет о духовной сфере. Что же касается материального мира, то здесь нужны реальные доказательства...
— Тогда позвольте обратить ваше внимание на реальные доказательства. Шторма, накатывающие с запада, выносили на побережье Порту-Санту бревна с вырезанными на них странными узорами, которых не касался же лезный нож или топор, гигантские сосны, которые не растут на Азорах, тростник столь невероятных размеров, что в одной полости между перемычками помещается несколько галлонов вина. Их можно увидеть в Лиссабоне, где они хранятся. И это лишь часть доказательств, малая часть...
Колон прервался, как бы для того, чтобы передохнуть. На самом же деле чтобы взглянуть на приора. Убедившись, что тот ловит каждое его слово, продолжил ровно и спокойно:
— Двести лет назад венецианский путешественник Марко Поло отправился на восток. Ни один европеец ни до, ни после него не забирался так далеко. Марко Поло достиг Китая и владений Великого хана.
— Знаю, знаю, — прервал его фрей Хуан. — У меня есть экземпляр его книги.
— Тогда моя задача сразу облегчается! — вскричал Колон, просияв. — Я не знал, — солгал он, — что говорю со знатоком!
— Не нужно льстить мне, сын мой, — фрей Хуан, возможно, уловил иронию в восклицании. Колона. — Получается, вы нашли у Марко Поло то, что ускользнуло от моего взгляда. Что же именно?
— Ваше преподобие вспоминает ссылку на остров Сипангу, известный жителям Манджи и расположенный в полутора тысячах милях еще дальше на восток. — Кивок фрея Хуана показал, что тому указанная ссылка знакома. — Вы помните, что края эти славятся обилием золота. Его источники, говорит Марко Поло, неисчерпаемы.
— Суета сует,— осуждающе молвил приор.
— Это не так, с вашего позволения, если использовать сокровища на благо, ради достойной цели.
— Но какое отношение к вашим открытиям имеет Сипангу Марко Поло? — приор не дал Колону возможности рассказать о сказочных богатствах острова. — Вы говорили о землях, лежащих за западным океаном. Если допустить, что восточные чудеса Марко Поло — правда, каким образом доказывают они существование западных земель?
— Ваше преподобие верит, что земля — сфера? — Колон взял с блюда апельсин и поднял его. — Как этот апельсин?
— Большинство философов убеждены в этом.
— И вы, разумеется, согласны с разделением ее диаметра на триста шестьдесят градусов?
— Это математическая условность. О чем тут спорить. Но что из этого следует?
— Из этих трехсот шестидесяти градусов известный нам мир занимает не более двухсот восьмидесяти. С этим выводом соглашаются все космографы. Таким образом, самую западную известную нам точку отделяют от восточной границы мира восемьдесят градусов, примерно четвертая часть земного диаметра.
Приор с сомнением пожевал нижнюю губу.
— Нам говорили, что там безбрежный океан, столь бурный и штормливый, что переплыть его не сможет ни
один корабль.
Глаза Колона блеснули.
— Все это сказочки слабаков, не решившихся на такую попытку. Пугали же всех непреодолимой стеной огня на юге, но плавания португальцев вдоль побережья Африки развеяли этот миф. Взгляните сюда, ваше преподобие. Вот — Лиссабон, — он указал точку на апельсине. — А вот восточная оконечность Китая. Огромное расстояние порядка четырнадцати тысяч миль, исходя из того, что, по моим расчетам, на этой параллели один градус равен пятидесяти милям. — А теперь, вместо того, чтобы идти на восток по суше, мы плывем на запад морем... — палец Колона двинулся влево от Лиссайона. — И, пройдя восемьдесят градусов, попадаем в ту же точку. Как видит ваше преподобие, мы сможем достичь востока, отправляясь на запад. От золотого острова Сипангу Марко Поло, если плыть на запад, нас отделяет чуть больше двух тысяч миль. Таковы доказательства. И наши умозаключения никоим образом не приводят нас к выводу, что Сипангу — край земли. Нет, это предел знаний венецианца. Там должны быть другие острова, другие земли, которые ждут своего открытия.
