Дочь друга - Мария Зайцева
Затем смотрю на сложную морду Волка, разом забывшего про свои потуги в знатока русского языка и выдающего что-то мало различимое и совершенно бессмысленное, и одним ударом в солнышко возвращаю и его на эту планету.
– Чего застыл? – рычу я, чувствуя внезапную всепоглощающую злобу, – интересно?
– Ну… Так… Как бы… Это…
– Вперед!
Волк послушно рысит впереди, больше не оглядываясь.
И я тоже не оглядываюсь, хотя очень сильно хочется.
Лиза нас не заметила, она в наушниках и, судя по мерным, выверенным четко движениям, вообще глубоко в себе. И, наверно, это хорошо. Нет, это наверняка хорошо!
Потому что позорище же дикий был бы, если б она мой дурной взгляд поймала.
Словно малолетка же, залип.
Вообще несолидно, особенно, после очередного “окончательного решения” и нашего очередного “финального разговора”. Ловлю себя на том, что даже в мозгах своих беру эти слова в кавычки, словно понимая, насколько это смешно, в реале.
Еще больше злюсь, уже практически инферналочку словив.
Волк шагает еще быстрее, ушами прядет, как конь, чувствуя за спиной бешеного начальника, а мне все равно приходится себя сдерживать, чтоб не пнуть его под обширный зад.
Со мной пытаются здороваться завсегдатаи зала, и я с досадой понимаю, что приперся не в самое лучшее время. Тут как раз прайм-тайм, мать его!
Все закончили работать и с офисов поперлись прямо сюда.
Издалека машет Матвей Серый, но не подходит, занят у штанги. Рядом – толпа уважающих его парней, наблюдают.
Понятно, почему Лиза тут сегодня, с братом пришла.
Но вот вообще, нахрена? Знала же, куда идет, могла предположить, что я тут буду тоже? Могла… И за каким хреном приперлась? Дразнить?
Мог бы такое предположить, если б не видел ее только что. Слишком на себе сосредоточена, по сторонам не смотрит, ни на кого внимания не обращает.
Значит, не подразнить…
А нахрена?
Запрыгиваю на ринг, прыгаю разминочно, повожу шеей.
Скалюсь на сосредоточенного Волка, явно своей пятой точкой чувствующего, что сейчас получит он по полной программе. За слова, поведение, взгляды ненужные. И, самое главное, за мое настроение, откровенно говняное!
Тут он не виноват, но все равно словит. Оптом, так сказать.
– Лазарь, давай поспокойней, – это мой тренер, серьезный, бывалый мужик в годах, Иваныч.
Он вывел в свет не одно поколение парней-спортсменов, имена которых сейчас гремят на первых позициях во многих рейтингах. И меня в свое время принял бешеным и туповатым. Не вывел никуда, само собой, потому что поздно было уже, да и нахрен не нужно, но учил хорошо. Крепко. И чувствует мой настрой так же чутко, как и Волк, с которым мы не один пуд соли сожрали, давясь и отплевываясь.
Ничего не отвечаю, дожидаюсь отмашки и кидаюсь в бой.
И тут же нарываюсь на прямой от Волка, в этот раз решившего не щадить тонкую душевную организацию начальства.
В башке звон, отлетаю на канаты, и мячиком – обратно.
Выбиваю ответочку, ловлю радостный предвкушающий волчий оскал… И внезапно отпускает.
Или я себя отпускаю?
Не знаю.
Может, этот первый пропущенный удар мне нужен был, чтоб в себя прийти, чтоб понять, что злиться на себя – это неправильно. И непродуктивно.
Злость – это признак, что ты что-то делаешь не так. И сигнал, что надо что-то менять.
Я погружаюсь в бой, уже не злясь, а больше танцуя, даже медитируя в процессе. Голова очищается, остаются только реакции и мысли, связанные исключительно с боем.
Никаких внешних раздражителей, никаких лишних фантазий о длинной косе, шлепающей по упругим спортивным шортикам… Ничего.
Очистительная энергия спортивного взаимодействия лишь. Это только со стороны кажется, что контактный спорт – эмоции злости и ярости. Нет. Если ты злишься в спарринге, то ты уже заранее проиграл.
Если правильный тренер, то он вобьет это ощущение в тебя так глубоко, что, при любом спарринге, тело само будет автоматом перенастраиваться на нужный лад. Беречь тебя, твою психику и, в итоге, жизнь.
Потому я уже не злюсь, а танцую.
И Волк ловит мой вайб, радостно скалится еще шире, пугая своими зубищами неподготовленных к такому зрителей, и поддерживает мой настрой с удовольствием.
Со стороны тем, кто не знает нас, не насмотрен нормальными боями, может показаться, что мы прямо от души метелимся.
Но те, кто более-менее в теме, все понимают.
И поддерживают нас.
В итоге, я все же валю Волка, обозначаю удар, после которого, в настоящем, реальном бою, он бы не встал.
Мы смотрим друг на друга, а затем улыбаемся понимающе. И обнимаемся.
Нормально поработали. Расслабились. Мозги привели в равновесие. Никаких психологов не надо, просто хорошенько поскакать на ринге с правильным противником.
– Ну ты молодец, Лазарь, – Матвей, который, оказывается, тоже был в числе зрителей, подходит и от души шлепает меня по плечу, – показал себя. Тут на тебя прямо ставили, девочки, вон!
Он кивает в сторону, там стоят клиентки клуба, очень даже ничего, спортивные, подтянутые. Увидев, что на них смотрят, начинают улыбаться.
Раньше я бы…
Но это раньше.
А сейчас только плечами пожимаю.
Не для них играл.
А для кого?
Взгляд невольно шарит по залу. Где она? Опять, что ли, в джакузи с кем-то ныряет?
Злоба не топит, слава богу, но нервяк возвращается. Вот за что мне такое наказание? Ничем ведь не выбить, ничем!
Как я так попал-то?
– Ты один сегодня? – навожу мост. Не специально, слова впереди мозга летят.
– Нет, с Лизкой, – небрежно отвечает Матвей. – Она не хотела, но я притащил. А то что-то редко видимся, прямо скучаю, прикинь? Сестренка, все же, мелкая. И контроль, опять же… Знал бы ты, сколько я от нее всякой швали гоняю постоянно…
Меня режет про “шваль”. Это кто там
