Призраки - Amazerak
Вцепившись в плечо Кузьмы, Лида семенила следом. Оба молчали. В здании штаба не оказалось никого: ни людей, ни крылатых. Даже трупов не осталось.
На улице Кузьму и Лиду встретило приветливое солнце, ощупывающее своими дружными лучами пустую площадку перед крыльцом, дома вокруг, скучающий военный Уазик с белой трафаретной надписью на боку и шелестящие на ветру кроны. В небе парили две большие птицы, а стоило Кузьме обернуться, как он увидел четыре чёрные фигуры на крыше штаба и побитые окна на втором этаже. Жуткие наблюдатели с огромными носами, завернувшись крыльями, нерушимо сидели на краю. Ни один не пошевелился, когда два человека вышли из здания.
Но вид их совершенно не пугал Кузьму. Наоборот, его сердце наполнялось ликованием. Неужели всё случившееся с ним в военной части — правда, а не какое-то дурацкое видение? Неужели у него есть шанс — шанс вырваться отсюда, вознестись над умирающим миром, расправить крылья?
Но крыльев у него не было, зато были ноющие синяки, распухшее лицо и, возможно, сломанные рёбра, а ещё — испуганная девушка, что жалась к нему, как к единственному спасению.
— Смотри, это они, — прошептала Лида.
— Да, это они, — подтвердил Кузьма. — Крылатые. Я же говорил, нас не тронут. Просто не демонстрируй агрессию и держись рядом.
— Откуда ты знаешь? А если нападут?
Кузьма усмехнулся. Он был не в силах сдержать улыбку, поскольку надежда, сдохшая затравленным тараканом в пыльном углу души, вновь оживала, расправляя солнечные крылья.
— Если нападут… значит, такова судьба, — ответил Кузьма. — Пошли.
— Куда?
— Домой. Я хочу домой. Только вначале надо найти мои вещи. Они в штабе должны быть.
Глава 10
Рюкзак, как и ожидалось, обнаружился в комнате хранения вещдоков. Он одиноко валялся на полке большого серого стеллажа. Рядом расположились отцовский дробовик и «Сайга». Кузьме стоило немалых трудов добраться сюда, в дальнее крыло штаба. Он сильно хромал из-за разбитого колена, а чтобы попасть в хранилище, требовалось преодолеть небольшую лестницу. Но усилия оказались не напрасны: всё было на месте, а главное, остались деньги, спрятанные в чехле с палаткой. Похоже, дружинники не успели порыться в вещах. Опустел лишь кошелёк, где лежало всего несколько тысяч.
Кузьма понятия не имел, как тащить тяжеленный рюкзак на своём разбитом теле, но Лида вызвалась помочь. Она взвалила на себя баул, а Кузьма взял в руки «Сайгу» на случае, если кто-то из народной дружины выжил и попытается помешать.
На выходе беглецов действительно ждали. Коридор преградила массивная фигура Дмитрича в генеральской форме. Увидев его, Кузьма в первую секунду испугался и вскинул карабин, но потом, поняв что к чему, быстро упустил ствол. Грустный Дмитрич подвинулся к стене, освобождая проход. Он ни слова не сказал — признаки не разговаривают.
Неясно было, куда делись остальные, но Кузьма не горел желаниями встречать их ни живыми, ни мёртвыми. А Лида даже Дмитрича не видела, что не могло не радовать, ведь она и так была ужасно напугана.
— Они всех перебили. Я боюсь. А если на нас нападут? — причитала она.
— Говорю же, не нападут, — в который раз повторил Кузьма, успокаивая девушку.
— А почему на них напали?
— Думаю, дружинники первыми начали стрелять. А эти существа… они не хотят нам зла, но если кто-то проявляет агрессию, они отвечают тем же. Просто не надо им угрожать.
— Откуда ты знаешь?
— Не первый раз с ними сталкиваюсь, но меня они не трогают. Скажу больше, именно они кинули мне ключ, чтобы я освободился. Ты думаешь, как я открыл дверь? А другие постоянно пытаются их убить. Но, если задуматься, за что? Что крылатые сделали такого ужасного?
— Я… я не знаю.
— Вот именно. Их ненавидят лишь за то, что они не похожи ни на кого в этом мире. Чужаки. Людьми движет банальный страх, как и тобой сейчас.
Кузьма вышел на крыльцо, с трудом спустился по трём ступенькам и заковылял прочь. Лида не отставала.
— Тогда зачем они прилетели? — она продолжала задавать вопросы, словно пытаясь успокоить себя таким образом. — Если они не собирались никому причинять зла, почему они здесь? Что они хотят?
Кузьме было нечего ответить. Он не знал о цели пребывания здесь крылатых, хотя кое-какие догадки мельтешили в голове.
— Возможно, их цель — направить нас, — предположил он.
— Направить? Куда?
— К чему-то лучшему.
— К чему?
— Слушай, спроси их. Я не знаю, — отрезал Кузьма, раздражённый необходимостью много говорить, тогда как ему каждое движение, каждый вздох причиняли боль.
— Но они молчат…
— Значит, не считают нужным болтовнёй заниматься. И давай, мы тоже, пожалуйста, помолчим. Мне надо подумать.
— Ладно.
Кузьму сейчас мало заботила цель нахождения здесь крылатых, его мучили совсем другие вопросы. Он понимал, что в городе остаться не получится. Выжившие дружинники (была ведь и вторая смена) объявят его в розыск. Теперь он преступник, убийца, которого ждёт смертная казнь, а Кузьма умирать передумал, поскольку в его скорбной душе вновь ожила надежда. Вот только ехать сейчас он никуда не мог. Вероятно, были сломаны рёбра и нос. Опухшее лицо горело огнём. Нога с повреждённым коленом с трудом сгибалась, как и левая рука. В таком состоянии далеко не убежишь.
Но и домой возвращаться нельзя, ведь там его будут искать в первую очередь. Надо спрятаться. Найти пустующую квартиру, вероятно, не так уж сложно — их полно по всему городу. Деньги на лекарства и еду есть. Если что, Лида поможет. Ей тоже придётся скрываться.
— Я вот что подумал, — проговорил Кузьма, осмыслив положение, в котором они с Лидой оказались. — Мне нельзя домой возвращаться, и тебе — тоже. Нас будут искать. Нужно место, где мы сможем скрываться до тех пор, пока я не поправлюсь. Дружинники знают, где ты живёшь?
— Да, я сказала. Они куда-то записали…
— Зря. Значит, тебе тоже нельзя возвращаться домой. Ты знаешь кого-нибудь, кто поможет нам спрятаться? У меня есть друг, но он немного… странный. Не знаю, стоит ли его просить. У тебя есть знакомые?
— Знакомые… — Лида задумалась. — Да, есть, конечно. Тётя Наташа. Она с мамой дружила, я у неё жила после эпидемии какое-то время. Она мне сильно помогала. У неё трёхкомнатная квартира совсем пустая.
— Она нас не сдаст?
— Нет-нет, она меня не сдаст. Это точно. Я ей всё объясню, расскажу, что произошло. Она поймёт. Она хороший человек.
— Тётя Наташа, значит, — Кузьма вначале скептически воспринял данную идею,
