Пышная проблема физрука - Рина Фиори
Будто ненароком толкаю ногой переднее сиденье и с удивлением обнаруживаю, что Степан по всей видимости уснул, а эта, блин, Мымра воспользовалась ситуацией и вправду башку свою примостила. Гадина.
– Слушай, тебе как кажется, она без спроса голову на плечо Санычу положила? Или они заранее договорились? – толкаю Любку вбок и шепчу ей на ухо как можно тише.
Фирсова медленно поворачивается и сначала ничего не говорит, только губы кривит, а меня чуть не сносит волной её скептицизма.
– Ой, Верааа… – тянет подруга, слегка приподнимая голову. В темноте не видно, но я уверена, что эта вредина сейчас закатила глаза. – Ты себе как это представляешь?
– Ну, не знаю… – пожимаю плечами, чувствуя во всём теле дикую усталость.
Наверное, тяжёлый день выкачал из меня все силы, а ещё эти события… Их так много, что голова кругом.
– Степан Александрович, соизволите ли вы мне разрешить уложить свою голову к вам на плечо! – писклявым тоном произносит Фирсова, а потом продолжает, но уже якобы голосом Саныча: – Конечно, Олеся Викторовна, как вам будет удобно. Так что ли? – девушка разводит руками.
Ничего не отвечаю, только смеюсь в ответ и отворачиваюсь к окну.
Люба права: я надумываю какие-то небылицы и в целом веду себя странно, словно… ревную Степана. Не хочу себе признаваться в таком, но, кажется, мне нравится физрук.
И ведь понимаю, что глупость это всё, такому, как Степан больше физручка подходит. Но упрямое сердце хочет верить в сказку и пускается вскачь всякий раз, как я сталкиваюсь взглядом с Санычем.
Глава 19
Глава 19
Стёпа
– Степан Александрович, вы в своём уме? – цедит сквозь сжатые зубы директриса.
Грузная брюнетка в возрасте, и по совместительству мать Мишки Рязгузова. Они так похожи, что я старательно отворачиваюсь от начальницы, чтобы не кривится при виде её лица. Боюсь, не поймёт меня Наталья Павловна и оскорбиться. Но она ведь не виновата, что нам с её сыном одна и та же девушка нравится.
– Я в своём уме, – касаюсь двумя пальцами листка с заявлением, небрежно отодвинутого директрисой, и настойчиво возвращаю его обратно. – Подпишите.
– Да я-то подпишу, Степан Александрович, подпишу. Но так дела не делаются. До конца учебного года осталось три дня, и вообще, с этими вопросами вам к завучу идти надо было.
Нет, она специально это делает. Через пару уроков будет физкультура у одиннадцатого класса, и я её уж точно проводить не собираюсь. Переносом оформлять будут, отменять или замену поставят – меня не волнует.
Вчера у выпускников был выходной, потому что им, видите ли, нужно было отдохнуть после поездки. И Веры, разумеется, в школе не было. Но это сыграло мне на руку: я взвесил своё решение и понял, что поступаю правильно.
Первым порывом после возвращения было написать заявление об увольнении. Плюнуть на всё и предложить Вере отношения. Но даже с моим сошедшим с ума мозгом, я быстро сообразил, что меня никто не отпустит без двухнедельной отработки, и выходит, даже после заявления ничего не поменяется.
Но выход есть всегда, и я его нашёл: вместе с заявлением об увольнении я попросил отменить занятия в классе, где учится Вера. Да и оставшиеся два урока физкультуры у одиннадцатиклассников всё равно погоды не сделают. Оценки я уже выставил, пусть лучше к экзаменам готовятся, ну серьёзно.
– Если такой вариант не подходит, то я напишу за свой счёт, – предлагаю альтернативу вредной начальнице.
– Да мне всё подходит, Степан Александрович, просто и вы должны понять…
– Наталья Павловна, – резко перебиваю женщину. – Давайте не будем тратить ваше время.
Под моим тяжёлым взглядом начальница сдаётся, но всё равно с последней просьбой об отмене уроков отправляет меня к завучу.
Та, к счастью, занята другими проблемами, и мой вопрос решает за полминуты.
– Я и сама хотела физкультуру убрать из расписания, тем более по часам там всего один урок остался, – небрежно машет рукой, давая понять, что это вообще не проблема.
Благодарю здравомыслящую и понимающую коллегу и выхожу из кабинета.
Едва не прыгаю от счастья, ведь теперь я, по сути, не являюсь учителем Мышкиной. Уроков у них больше не будет, да и заявление об увольнение, лежащее на столе Натальи Павловны, уже подписано. И мне плевать, что до выпускного ещё целый месяц, я не собираюсь жевать сопли и ждать, когда понравившуюся девчонку уведут из-под носа.
В коридоре сталкиваюсь с Олесей Мавриной. Пытаюсь проскочить мимо девушки, просто кивнув в знак приветствия, но она мёртвой хваткой повисает на моём локте.
– Стёп, ты серьёзно увольняешься? – шипит так, чтобы никто не услышал, хотя сейчас идёт урок, и мимо никто особо не ходит.
Ну, классно. Вот правду говорят, что в тесном коллективе новости распространяются со скоростью света, а если коллектив ещё и преимущественно женский…
– Да, через две недели, – отвечаю невозмутимо.
Мне дико не нравится тот, факт, что я ещё и отчитываться теперь перед каждым придётся за своё решение, а ведь допрос Олеси – это скорее всего только начало.
– Зачем? Детей всегда можно приструнить с помощью родителей или директора, стоит ли терять работу из-за этих выскочек?
Девушка так воодушевлённо меня уговаривает, а я не могу уловить посыл, который она пытается донести. Слушаю, хмуря брови и выковыривая руку из её цепкой хватки.
– Тем более, эти вертихвостки уже без пяти минут ушли из школы, –
