Уравнение времени - Евгения Владимировна Юркина
На вопрос премудрый рысь не ответил. Проникновенно так посмотрел воспитаннице в глаза:
— Проси, Сашка! И проси искренне. Можно про себя, а то знаю я вас, юных девиц! Засмущаетесь и все испортите.
Насчет смущения рысь оказался абсолютно прав. Чувствуя себя последней дурой, Саша мысленно обратилась к дому: пусти! Пусти, пожалуйста, нас всех переночевать. Черныш был ранен, а остальные псы… сами выбрали меня. И Амвросию некуда податься, его выгнали братья. Николай тоже сказал, что ему негде жить. Ты уж пойми, дом. Пусти нас, пожалуйста…
Так просила Саша, сама стесняясь того, что делает. Дверь, как была, так и оставалась запертой. И тогда Саша испугалась: что же это получается? Кольке, Амвросию, Чернышу, Конопушу и Снежному придется ночевать на улице? Но еще вчера здесь разгуливал Оспин!
Саша, вздрогнув от одной мысли о бывшем однокласснике, оглядела улицу… И увидела приближающуюся знакомую огненную фигуру! В густых-густых, бархатных синих сумерках брызгающий искрами Федор Оспин выглядел эпично и даже красиво — если бы девушка смогла отстраненно оценить картину «Огненный каратель на вечерней заснеженной улочке мирного Углежа». И только Магистр стоял между доверившимися ей спутниками и безжалостным существом, порожденным темными энергиями Бездны.
— Проси лучше, Сашка! Только в доме вы будете в безопасности! — Глаза рыся горели диким зеленым огнем.
В них, казалось, переливалась всполохами сама Бездна.
— Кто ты? — не смогла не спросить Саша.
— Сейчас не время задавать дурацкие вопросы! — аж зашипел рысь. — Давай, проси дом впустить вас всех. Иначе!..
Что будет иначе, Саша даже боялась себе представить. Каким бы здоровым ни выглядел Черныш, ему просто необходимо было отдохнуть. И Коля совсем недавно перенес тяжелейшее ранение! Если бы не Амвросий, он бы умер! А Конопуш и Снежный тоже преданные до последнего вздоха псы. Им некуда идти, а на улице каратель. Дом, милый, милый дом! Моя крепость! Пожалуйста, отвори двери! Пусти нас! Заклинаю тебя — моими мамой и папой. Заклинаю самой Бездной — лиричной и спокойной. Я помню ее всполохи во время инициации, они ласкали мне душу, дарили ее светом и тишиной. Ради нее, пусти! Пожалуйста…
— Открой глаза, воспитанница Александра! — вдруг вклинился в Сашины безмолвные вопли в меру ворчливый голос. — Получилось.
— Получилось? — Саша открыла и впрямь сомкнутые веки…
Дома, стилизованного под сосну, больше не было. Перед ней стоял красочный пряничный домик с мансардой. Картинка на «прянике» была соответствующая: сосновые ветки, шишки, поросшие мхом валуны. Саше такой дом очень нравился. Может быть, даже больше, чем предыдущий.
— Кстати, в доме аж три этажа, если считать твою мансарду, Сашка. — Доносился до девушки характерный кураторский голос. — Значит, дом согласен приютить и Николая Звенового, и инока Амвросия…
— А Черныша? И Конопуша? И Снежного? Я без них…
Саша повернулась к Магистру и умолкла.
Над запорошенным рысем нависал каратель — сыпал раскаленными искрами. Те, шипя, гасли на снегу.
— Не бойся, он не пройдет, — спокойно сказал рысь. — А что касается трех барбосов… Наверняка при доме есть участок, и твоим новым… четвероногим друзьям будет, где порезвиться. Ладно, вы тут выбирайте себе этажи и комнаты. И… — рысь на секунду замялся, а потом, сделав над собой усилие, виновато произнес: — Саша, ты уж дай мне твою карточку, пожалуйста. А то видишь, эти олухи… то есть, Лаврентий и Прасковьюшка упустили вверенного им карателя. Бездна им судья, но по улицам Углежа тебе и твоим друзьям сейчас лучше не ходить, а я, как на грех, личной карточкой так и не удосужился обзавестись. А еды у тебя, насколько я понимаю, на всех нет.
У Магистра был настолько сконфуженный вид, что Саша не могла не улыбнуться. С легким сердцем она протянула карточку премудрому рысю. А потом повернулась к спутникам и с поклоном произнесла:
— Мой дом — ваш дом. Милости прошу, друзья!
Часть II. Ускоренная стажировка
Глава 11, в которой монах находит фотографию родителей
— Вот это да!
Саша замерла на пороге не огромного зала. Нет, даже огроменного: в приглушенном свете настенного бра над входной дверью большая часть зала терялась. Девушка вглядывалась в темноту: вроде, массивный стол, кресла. А вот там, справа — неужто самый настоящий, огромный камин? По очертаниям, раза в четыре больше, чем у нее в мансарде!
…И если тут, в зале, действительно появился камин, то как же тот, у нее в комнате? Под его огонь было так хорошо засыпать…
Дорисовать в воображении печальную картину утраты мансардного камина Саша не успела: в спину что-то ткнулась — мягко так, ненавязчиво. Саша поспешно посторонилась, пропуская гостей…
— Черныш! Конопуш! Снежный! Куда это вы? — Псы неслись прямо на каменную стену. Еще чуть-чуть, и врежутся! — Стойте!
Но псы растаяли в темноте.
— Может, зал выходит прямо на улицу? — К девушке подошел Звеновой.
— Сейчас проверю! — Саша помчалась вслед за псами.
Абсолютно беспрепятственно проскочила сквозь стену и застыла, в изумлении глядя на расстилавшийся перед ней пейзаж: брусничная поляна, уходящие ввысь сосны, мшистые валуны… Кажется, за валунами были снежные сугробы, но в этом Саша не была уверена: свет, исходящий от фонаря над головой, не был ярким, не освещал так далеко.
— Ты только посмотри на это, Сашка! — Голос друга звенел от впечатлений и восторга. — Дом! Неужто это тот самый, что мы видели с улицы?
Дом? Саша обернулась… и обомлела. С этого ракурса их пряничный домик был небольшой крепостью: основная башня и два флигеля по бокам. Стены были сложены из грубо обтесанных серых камней. У подножия рос декоративный можжевельник.
— А какой тут воздух, братцы! — Амвросий тоже, оказывается, умел восторгаться. — А сосны какие… корабельные! И подумать только, это ведь близи от Москвы!
Действительно, дышалось очень легко. Позабыто легко, как в Пограничье. И так же, как в родной долине, тут было тихо, спокойно и… защищенно, что ли?
«Вот только в Пограничье, — думала девушка, — я никогда не видела снега».
— Как тебе тут, Коль? — решила Саша поделиться соображениями с другом. — Родные места не напоминает?
— А? — Парень ответил не сразу. С тем же восхищением, что и раньше, если не меньшим, следил он за тем, как носятся по поляне Снежный, Конопуш и сливающийся с сумраком Черныш. — Нет, Сашка, не напоминает. — Восхищение ушло из глаз парня. — Я никогда
