Фрегор Ардин - Татьяна Николаевна Зубачева

Подумав, Старший кивнул, и они ушли.

Ничего этого Гаор не видел и не слышал.

Пообедавшие заходили в спальню за сигаретами — после обеда можно было успеть выкурить одну — смотрели на него и выходили. Некоторые качали головами, но ни один не подошёл.

Когда Гаор очнулся, в спальне было тихо и пусто. Повернув голову, он посмотрел на часы. Четверть пятого. В пять ему в зал. Аггел траханый, как болит всё. Он медленно, преодолевая боль, сел и удивлённо посмотрел на свои ноги, уткнувшиеся в стоящие на полу шлёпки. Это когда же он их достал? А шмотьё его где? Он попробовал встать. Больно, но получилось. Открыл шкаф. Выездные ботинки на месте, а остальное где? И он точно помнит, что ничего никуда не убирал и не доставал. Содрал всё с себя и рухнул. Это кто же похозяйничал?

За его спиной стукнула дверь, Гаор обернулся и оторопел. Перед ним стояла маленькая беловолосая и голубоглазая девочка в тёмном платье и таком же глухом фартуке и прижимала к себе его кожаную шофёрскую куртку.

— Ты кто? — наконец выдохнул Гаор.

— Я Снежка, — тихо ответила девочка. — Меня тебе служить приставили. Вот, я её почистила.

И протянула ему куртку. Гаор её взял, а девочка, серьёзно глядя на него и будто нисколько не смущаясь его наготой, тихо и быстро продолжала:

— А носки твои я постирала, они целые совсем. А что остальное Кастелянши забрали.

Гаор кивнул и, отвернувшись от неё, повесил куртку в шкаф. Достал и бросил на кровать всё для тренировки. А когда снова обернулся, девочки уже не было. Гаор без сил опустился на кровать и вытер лоб. Фу-у, надо же такому. Ну, с одеждой выяснилось, это хорошо, а вот с остальным… он слышал, конечно, что дают девчонок или мальчишек в прислуги, но это тем, из первых спален, «родовым». А он-то «купленный», и в их спальне ни у кого прислуги, вроде, нет, не замечал он, чтоб была. Как ещё на это другие посмотрят? Сдружиться он ни с кем не сдружился, но и враждовать не хочется. И был бы пацанчик, было б как-то… а то девчонка, малявка совсем, а он при ней во всей красе, фу, нехорошо-то как.

Он медленно, заставляя себя преодолевать боль и желание снова лечь и не двигаться, надел трусы и майку, тренировочные штаны, носки и уже зашнуровывал кроссовки, когда в спальню опять вошла Снежка. Она шла медленно, сосредоточенно оттопырив губы, и несла глубокую тарелку, над которой даже курился пар. В тарелке плавали куски овощей, маленький кусок мяса и ложка.

— Вот, — наконец остановилась она перед Гаором и оторвала глаза от своей ноши, — ешь, и я отнесу, пока Сам спит.

А когда Гаор взял у неё тарелку, достала из кармана фартука толстый ломоть хлеба.

«Вот оно что», — быстро соображал Гаор, хлебая суп. Ему в другое время вход в столовую запрещён, в чужую спальню тоже, а прислуга туда-сюда шмыгает, и через неё передают все и всё, кому что нужно. Здорово придумано.

Снежка стояла и молча смотрела, как он ест. И только забирая у него тарелку и ложку, сказала.

— А Медицина тебе велела к ней зайти.

Гаор посмотрел на часы и встал, надел куртку.

— Скажи ей, что мне велено в пять в зале быть. Как вернусь, сразу зайду.

Снежка кивнула.

— Ага, как есть скажу. А ты иди, — она вздохнула, — раз велено, я шлёпки твои сама уберу.

И Гаор не сказал, что он и сам не безрукий, а кивнул и вышел.

Он специально вышел чуть раньше обычного, чтобы иметь в запасе время остановиться и переждать боль, и всё равно… немного, но опоздал. Не получалось сегодня у него быстро. И в зал он вошёл, угрюмо ожидая неизбежного наказания за опоздание. Да и какая на хрен тренировка, когда он где не зашитый, так пластырем заклеенный. А если в спарринг поставят, так его сегодня насмерть уделают, у него сейчас ни быстроты, ни силы.

Обычно, когда он входил в зал, Рарг уже стоял перед своей пятёркой и что-то им говорил. Гаор сам начинал разминку, и где-то в её середине Рарг подходил к нему или окликал, и начиналась уже совместная работа. Но сегодня Рарг был один. Стоял посреди зала и задумчиво рассматривал потолок. Появления Гаора он будто не заметил, дав ему подойти к гимнастической скамейке у стены, снять и положить на неё куртку. И только тогда бросил.

— Ложись на мат и работай на расслабление.

— Да, господин Рарг, — механически привычно откликнулся Гаор, проходя в угол.

«Аггел грёбаный, лучше бы футболку надел», — подумал Гаор, укладываясь на мат. Упражнения на расслабление, пожалуй, единственное, что он может сейчас делать, чтобы не кричать в голос от боли. Ох, аггелы палёные, больно-то как. Он даже закрыл глаза, чтобы не видеть ничего, будто от этого будет легче.

— Расслабься, — сказал над ним голос Рарга.

Гаор послушно замер и распустил мышцы. Наступила тишина. Он лежал и ждал следующей команды. А её все не было. Гаор осторожно приоткрыл глаза и увидел, что Рарг сидит на краю мата, боком к нему.

— За что в рабы попал? — вдруг негромко спросил Рарг.

Гаор вздохнул.

— Я бастард, господин Рарг. Наследник в карты много проиграл, и отец меня продал, — он скривил губы в усмешке, — чтобы долг покрыть.

Рарг кивнул.

— Много проиграл?

— Восемьсот девяносто пять тысяч, господин Рарг.

Рарг хмыкнул.

— Это за сколько лет столько набралось?

Гаор усмехнулся.

— В дорогих казино и на золотые фишки… идёт быстро, господин Рарг.

Рарг снова хмыкнул, и какое-то время они молчали.

— И какая семья? — негромко спросил Рарг.

— Юрденал, господин Рарг, — равнодушно ответил Гаор.

— Что?! — резко повернулся к нему Рарг. — Кто твой отец?

— Генерал спецвойск Яржанг Юрденал, господин Рарг, — ответил, глядя в потолок, Гаор.

— Тогда понятно, — отворачиваясь сказал Рарг.

«И что тебе понятно?» — спросил про себя Гаор. А Рарг негромко и, будто говоря сам с собой, продолжил:

— Пятый год, значит, слышал я, подумал тогда, нет, сволочь он, конечно, сволочью, но чтоб такое… и потом ты в пехоте был, а сына всегда в свои войска пристраивают. А он значит…

Рарг оборвал себя, и опять наступило молчание. Гаор чувствовал, что снова начинает уплывать в беспамятство, уже не так от боли, как от усталости.

— Он в отставке теперь, знаешь? — издалека донёсся голос Рарга.

— Мне