Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1986 год
— Пока человек трудится, он не стареет,— часто говаривал Хаммат. Старики одобрительно кивали.
«Гвоздем» сабантуя был такой рискованный номер. Нужно было подняться по гладкому стволу как можно выше — пока дерево держит, метров на двадцать с лишним, имея при себе топор, керам (широкий ремень, сплетенный из полосок бычьей кожи, для лазания по деревьям) и срубить вершину. На лесных полянах такое приходится делать бортнику не раз и не два в году: так обрабатывают бортевые сосны, чтобы стояли они веками, матерея, твердея под стать камню.
Были смельчаки, самые искусные бортники, которые, срубив верхушку сосны быстрее соперника, будто слизнув, еще и лихо отплясывали на крохотном пятачке сруба, на головокружительной высоте, под тугими порывами ветра.
Когда Миниахмету исполнилось четырнадцать лет, отец стал обучать его бортничеству: как лазить по гладким без сучков стволам, открывать и закрывать борти, оснащать их. Два года длилось обучение Миниахмета на бортных полянах, а фактически началось оно с рождения и продолжается по сегодняшний день. Тогда-то и увидел впервые Миниахмет медведя. Зверь не торопился убегать в чащу, замер, прижав уши и сверля подростка крохотными злыми глазками. Долго стояли так друг против друга человек и медведь. Зверь уступил тропу человеку, потому что страха в Миниахмете было меньше. И с тех пор медведи стали словно избегать встреч с ним. Детей здесь учили мужеству раньше, чем тонкостям лесного промысла. Знание жизни дикой природы делало людей бесстрашными и удачливыми на лесных тропах.
Недалеко от Галиакберово, в горах; есть вершина с названием Аю-баш, Медвежья голова. По преданию, там обратился в камень медвежий бай. Он был хозяином леса. Но пришли люди и лишили его власти. Медведь поднялся под облака и окаменел, чтобы устрашать людей, чтобы всегда напоминать им: хозяин этих лесов — он.
Миниахмет узнал эту легенду в раннем детстве. И когда над Аю-башем гремел гром, он слышал в нем рев окаменевшего зверя, видел, как дыбится елями шерсть на его загривке, а пустые глазницы мечут стрелы молний...
Однажды нугушских охотников переполошило появление медведя. Он пришел издалека, один, уверенный в себе, опытный матерый бродяга. Облюбовав глухое урочище, вдали от деревни, стал подбираться к бортям. Долго кружил возле каждой бортевой сосны, обнюхивал дерево, испытывал на прочность тук-мак — крышку, закрывающую продольную щель борти. Упорно и терпеливо искал он наиболее незащищенные борти: на всех бортевых деревьях оставил глубокие следы когтей и зубов.
Как-то во время медосбора в один день он опустошил две борти. У одной вывернул тукмак, другую прогрыз со стороны летка. Тогда-то его впервые увидели люди. Это был средних размеров самец, бурый медведь, проворный и поджарый. На небольшой поляне, в холодке, среди зарослей балтыргана, медведь беззаботно резвился, добродушно, вполголоса порыкивая. Почуяв людей, прежде чем те приблизились на расстояние выстрела, он огромными прыжками рванул в чащу, смешно вскидывая вывернутые внутрь ступни задних лап.
Бортники собрались на совет в доме Байгазиных.
— Аю надо убить,— сказал Садык, бесстрашный охотник, побывавший во многих переделках.— Этот медведь знает вкус меда. Он не успокоится, пока не сокрушит все борти...
— Надо перехитрить его,— возразил Хаммат.— Надо сделать прочнее тукмаки. Обить железом слабые стенки дупел.
— Тукмаки не помогали нашим предкам. Они вбивали лезвия кос в стволы деревьев.
— Это делали жестокие люди. Раненый зверь принесет нам зла больше.
«Аю надо перехитрить» — так решили все. Облаву на медведя устраивать не стали. Ненадежные тук-маки заменили более прочными. На слабых бортях навесили колотушки. Раскачиваясь, они злили медведя, и чем яростней он набрасывался на них, тем больней получал ответные удары. Так отвадили аю от бортей...
По окончании семи классов Миниахмет пошел работать. Он уже умел плотничать, кое-что смыслил в бортничестве, ходил на охоту. Умирая, Хаммат завещал сыну старинный плотницкий инструмент и предметы древнего промысла: керам, лянге, курык. Последними его словами Миниахмету были:
— Береги. Передашь сыну...
Почти сорок лет прошло с памятного переселения в Мелеузовский район. С тех пор на берегах Нугуша произошли большие перемены. Галиакберово разрослось. Всем миром рубили просеку под линию электропередачи. Часть окружающих деревню земель стали заповедными. Прибельский филиал Башкирского заповедника создали в 1959 году в целях сохранения уникальной бортевой башкирской пчелы, выдержавшей в природе суровый отбор на выживание.
Природа спрячет пни от срубленных, загубленных бортей, зарубцует и след трактора на Сафар Утаре, смоет с травы и деревьев заповедника желтый налет отходов химических предприятий, принесенных с дождем из Салавата, Ишимбая, Стерлитамака, вызеленит вытоптанные совхозными стадами уютные солнечные поляны по берегам Нугуша. Природа терпелива в стремлении к гармонии. Но и ей не под силу вернуть к жизни угасающий древний промысел, породивший самобытную систему миросозерцания в обширном регионе Южного Урала. В этом должен помочь человек.
...Лошадь Миниахмета останавливается у нужной борти без команды.
Миниахмет разжигает дымар-курык, настругав щепок от заранее припасенной сушины. Пристегивает себя к стволу широким ремнем — керамом, крепит на поясе курык и лянге — подставку для ног, снимает обувь и лезет к борти. Упираясь шеей в керам и передвигая его по стволу, он ловко поднимется по дереву, словно по лестнице. Движения его легки, точно рассчитаны, изящны, как у кошки. Трудно поверить, что ему сорок семь лет.
У основания дупла на десятиметровой высоте Миниахмет укрепляет лянге, несколько раз пыхает из курыка и снимает крышку-тукмак. Работает Байгазин без сетки. Вокруг его головы роем кружатся пчелы и не жалят. В верхней части дупла, примерно на треть его, белеет воском первый взяток. В это время он мог бы быть больше, если бы не заморозки...
На закате дня Миниахмет возвращается в деревню.
В тот вечер заглянул к Байгазиным Сабир Зубаиров, плотник-бортевик. Любит он бывать у Миниахмета.
В доме Миниахмета светло и мирно. Удобная самодельная мебель. По стенам полки с книгами. Под зеркалом фигурки зверей, со вкусом вырезанные из дерева старшим сыном Миниахмета Гайнуллой. Он окончил Бузулукский лесохозяйственный техникум, работает в лесничестве. Пошел по стопам отца. Будет кому передать борти с родовой тамгой... У плиты весело хозяйничают две миловидные женщины, жена Миниахмета и сноха. Девочка лет десяти, дочь Миниахмета, присматривает за его внучкой.
На столе появилась сковорода с картошкой, жареные окуньки, маринованный дикий лук, крынка парного молока, каравай теплого еще хлеба. С разрешения отца сел за стол младший сын Миниахмета.
Зубаиров только что вернулся из райцентра.
— Слышал? На Шурале двух браконьеров задержали,— рассказывает он.— Случайно набрел лесник на обходе. «Путевка на посещение лесничества есть?» — «Путевка? А как же».— «Предъявите».— «Вот она, наша путевка»,— указал один из них на двустволку. Оказались инженеры из Белорецка. «Любители» природы.
— На Шурале и в старину водилась нечисть,— сказал Миниахмет, помолчал в раздумье и рассказал предание о злом демоне Шурале, которого проучил за жестокие забавы отважный батыр.
Неторопливо течет беседа о нуждах лесничества, о предстоящем медосборе. Живет пока бортничество трудно, заботами таких людей, как Миниахмет, переходит от отцов к детям, как старинные украшения и праздничные национальные наряды. На почетном месте стоит на столах потомственных бортников дикий лесной мед. Ароматный, с терпким привкусом балтыргана и сластью липового цвета.
Село Галиакберово, Башкирская АССР
Александр Савельев
Гонка за «Золотым глобусом»
Фрагменты из книги известного английского путешественника и альпиниста К. Бонингтона «Зов приключений», повествующей о наиболее интересных путешествиях в XX веке. Книга готовится к публикации в русском переводе в издательстве «Прогресс».
Робин Нокс-Джонстон служил первым помощником капитана на пассажирском лайнере «Кения», приписанном к лондонскому порту. Он увидел по телевидению прибытие Фрэнсиса Чичестера после триумфального кругосветного плавания и тогда же задумался над возможностью совершить кругосветку без единой остановки.
Робин Нокс-Джонстон всегда любил море. Свое первое плавательное средство — плот, сколоченный из ящиков из-под апельсинов,— он построил в семилетнем возрасте. Плавсредство пошло ко дну, стоило капитану ступить на него.
