Альманах Российский колокол - Российский колокол, 2015 № 4
Я был новенький. Естественно, мне было отдано большее внимание. У всех смотрели больше на руки, уши, ноги. За меня воспитательница в длиннополой полотняной рубахе, живописно прилипающей на лучших выступах тела, взялась с головы, попутно рассказывая, что и как, в какой последовательности надо делать, чтобы стать чистым и розовым.
Воспитательница мне нравилась, и я притворился, будто ничего этого совершенно не ведаю, позволяя прохаживаться по всем частям моего тела. И вдруг, когда она притронулась мочалкой к тому, что у меня было между ног, мне стало не щекотно, как с бабой Маней, а слегка неловко, поскольку оное оказалось в несуразном виде: торчком. Женщина остановилась, посмотрела мне в глаза и широко-широко улыбнулась. Потом сказала: «Ну, а ноги ты сам потри», – и, вручив мочалку, с нежностью обняла меня.
К сожалению, я не помню ее имени, а чужим назвать не хотелось бы, но в контакте с нею у меня впервые проснулся мужской инстинкт, за который она меня не устыдила, не укорила, не надсмеялась. И это было хорошо!
Детство наше, несмотря ни на что, оставалось детством. Но в душе мы были бойцами, готовящимися выступить на своей стороне по первому зову. И в играх присутствовало много военной тематики. Все мы были вооружены до зубов самодельными из дерева ружьями, пистолетами, шашками. И то и дело шли большие и мелкие «сражения» со стрельбой «пух-пых», фехтованием, с «ранеными», за которыми охотно ухаживали медсестры-девочки. У больших мальчишек, у которых были школьные занятия, такие игры организовывались по правилам военного искусства: с командирами, строевой подготовкой, походами. У них были даже хорошо выструганные пулеметы на колесиках. Их называли мужским именем «Максим».
Но больше всего однажды мое воображение поразил огромный, по моим меркам, корабль, построенный из толстенной доски, который несли на плечах двое высоких и крепких ребят, с трубами и пушками на платформе, с красным флагом посередине и звездами по бокам. Его несли испытать на пруду. Носильщиков сопровождала следом и по сторонам большая ватага ребятишек разного возраста. Примкнул и я.
Достигнув пруда, ребята осторожно спустили корабль на воду.
– А где капитан линкора? – спросил один из них.
– Да вон Настя уже несет!
Капитаном оказалась кошка Мурка в маленькой, из бумаги, бескозырке. Все это было страшно интересно. Кошку пустили на корабль и тут же его оттолкнули от берега.
Все, возможно, было бы хорошо, но ребята в восторге закричали: «Ура-а-а!». И кошка, перепугавшись, заметалась туда-сюда. Корабль накренился, грозя перевернуться, – и кошка спрыгнула в воду. Она не поплыла, как можно было ожидать, а исчезла в воде. Только бескозырка осталась наплаву. Крик наш тут же сник. Мы замерли в ожидании. Кто-то сказал, что кошки плавать не умеют, и из этого следовал очень печальный вывод.
Корабль, осиротев, застыл на середине пруда, и ребята начали думать, как его оттуда достать: доской или веревкой. Как вдруг прямо-таки стрелой кошка вылетела из пруда и, обезумевшая, на той же скорости полетела к поселку. И вслед ей опять, но уже с большей радостью полетело: «Ура-а-а!»
Так вот мы дожили до лета. Потом прожили еще зиму, весну – и 9 Мая 1945 года к нам пришла долгожданная Победа. Общая, наша, всеми выстраданная! Над непрошеными, над захватчиками.
Она вошла к нам с улыбкой любимой воспитательницы. Закрыв за собою дверь, против обыкновения, что мы сразу почувствовали, она сказала тихо, полушепотом, как бы боясь потревожить наш не оконченный еще сон, но с нестерпимым желанием:
– Ребята, кончилась война. Мы победили!
Что тут началось! Ребята повскакали с кроватей. Того, кто не услышал, тормошили, сталкивали с постели. Кто-то кричал: «Ура, ура!» Другие бились и бросались подушками. Летали перья, майки, рубашки. Кто-то запел. Девочка – недалеко от меня – сидела и плакала, вертела головой и все спрашивала:
– Значит, я скоро папу увижу?
Я подошел к ней, как Маша когда-то подходила к Бориске, и с уверенностью, положив ей руку на плечо, сказал:
– Конечно. Раз война кончилась, все папы вернутся. И твой, и мой. Вот увидишь!
Девочка неожиданно привстала и слабенькими ручками обняла меня, долго не отпуская.
Уже летом нас с Бориской вернули в Писцово. В тот же самый детский дом, где мы жили прежде.
Но война не кончается даже Победой. Города можно восстановить, промышленность – воссоздать. Невосполнимый урон она наносит человеческим судьбам. Здесь ее длительность безмерна, жестокость изломов непоправима.
Владимир Вделба
Родился в 1946 году в г. Сухуми, Абхазская АССР.
Публикуется в качестве литератора – прозаика, поэта, эссеиста – в различных СМИ Москвы, Абхазии, США. Член Союза литераторов России, Союза писателей XXI века, Ассоциации писателей Абхазии. Автор четырех книг.
В 2012 году в Москве издан сборник рассказов «Сухумский стереоскоп».
В 2013 году в Москве издана книга «Амра, галеон юности моей».
В 2014 году в серии «Визитная карточка литератора» издан сборник «Тетрис: синестезия в стиле стакатто-джаз».
В 2015 году в Москве издана книга «Апсны, обитель души моей».
Книги презентованы в Сухуме и Москве.
Дипломант 26-й Московской международной книжной выставки-ярмарки 2013 г. Государственный стипендиат 2014 г. в номинации «Выдающийся деятель культуры и искусства России». Лауреат Международного конкурса «Живая связь времен» 2014 года. Первое место в номинации «Творческий поиск».
Красный день календаря
В тот праздничный день с утра зарядил мелкий, противный дождь, а вернее, шел он уже вторые сутки, воздух был сырым, липким и непривычно холодным. После обязательной «демонстрации трудящихся» улицы моментально опустели, праздник ушел в дома, в жарко натопленные комнаты к накрытым столам.
После обеда родители ушли отдыхать к себе, я же, настроив старенький «Телефункен» на турецкую музыкальную передачу, взял книжку и удобно устроился в кресле у окна.
Сквозь слегка запотевшее стекло просматривалась часть поднимающейся в гору улицы, мощенной булыжником. Улица была пуста.
Из приемника сквозь неспокойный эфир негромкими синкопами прорывалась незнакомая джазовая мелодия, на страницах книги отважные британские корсары брали на абордаж корабли коварных испанцев, сражались на шпагах и получали в награду плененных волооких красавиц и сундуки с золотыми пиастрами и дублонами.
Из этой романтической неги меня, к моему неудовольствию, вернуло в реальность увиденное боковым зрением некое изменение в статичной картинке улицы.
Вниз по улице шла… нет, слово «шла» не подходит. Двигалась, передвигалась, перемещалась необычная и странная живописная пара. Мужчина и женщина средних лет крепко держались друг за дружку и казались слипшимися в одно целое. Они оба были мертвецки пьяны.
На даме – оранжевый плащ, кепка в сине-желтую «шотландку» и белые китайские кеды. Мужчина одет в расшитую косоворотку навыпуск, воинские штаны-галифе и кирзовые сапоги. Подпоясана его рубаха была позолоченным шнуром от знамени, причем оба ее болтающихся впереди конца заканчивались массивными декоративными кистями.
В свободной руке женщина держала, на удивление ровно, длинное древко с промокшим красным флагом. Судя по всему, именно оно совсем недавно было украшено тем самым декоративным шнуром, который теперь служил поясом ее кавалеру.
Глаза у парочки были закрыты, и что за навигатор вел их в тот праздничный день по горбатой улочке, так и осталось загадкой для потомков. Алгоритм же их перемещения был, казалось, четко рассчитан и запрограммирован.
Выглядело это так – быстрым шагом, даже не покачиваясь, слипшийся «тандем» двигался по тротуару параллельно бордюру.
Затем он неожиданно замирал, будто невидимый режиссер разворачивал парочку и резко бросал спинами на ближайшее строение. Спины непонятным образом пружинили, и героев нашего сюжета переносило через улицу наискосок на противоположный тротуар, где все действия повторялись как по шаблону, только в зеркальном отражении.
Но через несколько таких пересечений, когда парочка как раз находилась напротив моих окон, в программе произошел сбой, что-то, видимо, вмешалось извне.
И это был банальный физиологический позыв. Мозг мужчины получил сигнал от переполненного мочевого пузыря. И сигнал этот, судя по активной работе лицевых мышц, был подан в критический момент.
Наш герой, стоя лицом к улице, не открывая глаз, попробовал расстегнуть ширинку одной рукой, но запутался в косоворотке. Тогда он с трудом отцепил от подруги вторую руку и тут же пустил ее в дело.
Несколько секунд женщина стояла ровно и уверенно, как ранее в связке, затем произошло смещение центров тяжести, и тело женщины, как толстая фанера, не сгибаясь, плашмя улеглось на тротуар. Флаг же в падении развернулся и аккуратно укрыл, как бывает только в кино, красным кумачом распростертое тело.
