Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1994 № 01
Не вдаваясь в детали модели сознания, ибо предмет нашего разговора лежит несколько глубже сознательного уровня, заметим, что углы Пирамиды — это, например, агрессивность, сексуальность, властность, контактность… Остальное читатель легко продолжит сам, взглянув на себя в зеркало.
Наша одиннадцатиугольная верхняя площадка служит базой того, что принято называть «сферой сознания».
То же, что обычно именуется термином «подсознание», в свою очередь, слоистая и многоуровневая структура, в которой каждый из этажей имеет свою оперативную и долговременную память, средства межэтажных коммуникаций, своих паразитов, свои залы превращений… При достаточном развитии личности проявляется возможность использования сразу нескольких уровней Пирамиды в текущей бытовой реальности, отсюда и способность гениальных личностей делать несколько дел сразу. Но и это еще не все. Как бы активно ни работала Пирамида, в ней всегда остается еще нечто, как бы видящее все эти процессы со стороны. Эту универсальную для всей Пирамиды структуру назовем Созерцателем. Созерцатель не засыпает, не умирает и не отвлекается никогда, он свидетель предельного Хорошо и предельного Плохо, он и есть вещественное воплощение бессмертной души. Правда, мы не советуем читателям ворошить свои мозги в поисках места локализации Созерцателя, так как он все равно останется в стороне, чтобы продолжать свою деятельность. А если серьезно, то четкая необнаружимость чего-либо, так же как и обратное, — является как раз признаком Существования. Точно так же неопровержимо существование Бога.
Созерцатель сверхсознания-ноосферы, потому-то он всемогущ, вездесущ и всеведущ.
Когда Пирамида работает, то активизируются мышление, чувствование, память, предчувствование (память вперед, она же интуиция). Надо заметить, что для всей Пирамиды и внепирамидальных областей категория «образ» является сверхуниверсальной, ибо образ есть у всего, даже у Господа Бога и даже у самого себя. (Между прочим, крайне интересная творческая задача для художника, вне зависимости от области искусства, — это нарисование Образа Вообще; ближе всего к решению этой задачи мгновениями подходит самое универсальное из искусств, — музыка.) Но мышление, однако, нередко лишь воссоздает в виде своеобразного графического конспекта перипетии более глубокого процесса, текущего сплошным потоком там, на этаж ниже, — потока эмоций.
Еще глубже, чем эмоции, в Пирамиде заложены чувства. Как раз эмоции являются ситуационными проявлениями течений чувств. Поэтому синонимом «эмоции» является «чувствование», а отнюдь не «чувство».
Возвращаясь к Созерцателю, среди его многочисленных функций надо отметить одну из движущих вперед сознание и надсознание сторон — это влекущее неведение-истина, отнюдь не в оруэлловском смысле «незнание — сила», а совсем наоборот, то есть великое любопытство, когда выбор «интересно или нет» является критерием разрешения дилеммы «быть или не быть». Можно сказать, что Созерцатель — это дух зовущего пути. Частным его проявлением в обычных условиях является приятная нашему взору дымка над утренним морем, странная привлекательность некрасивых женщин, повороты дороги, гадание на картах или кофейной гуще, продолжения романов и так далее — опять см. в себя для дополнения этого перечня. Ибо Созерцатель действует на всех уровнях Пирамиды, а кроме того, тихим воздушным шариком висит над ней, потому-то мы и знаем, как сама Пирамида выглядит со стороны. Так возможен «внутренний взор на себя» — и это не каламбур.
Еще раз попытаемся вернуться к обыденности, хотя это не всегда приятно… Как известно, все многообразие жизненных переживаний складывается из немногих, примерно одиннадцати, базовых первоэмоций. Это страх, радость, агрессиваность и пр. Однако иногда в особые моменты на пограничьях между сном и явью (туда и обратно), в окнах прозрачности снов, под действием мощных психотропов, в закритические моменты жизни нас посещают зачем-то избыточные, не менее яркие, чем базовые, но никак к ним не сводимые, эмоции, приходящие из синевато-сиреневой инстанции «Иное». Они не паталогичны, незабываемы, отстраненнопривлекательны, приятно-чужды, редки. Они явственно несут на себе дивную влекущую печать Тайны. Вспомним зовущую функцию Созерцателя. Это нечто вроде двери в стене из уэллсовского рассказа, где мальчик увидел себя на картинке в волшебной книжке, или власти несбывшегося в «Бегущей по волнам» Грина.
Ино-эмоции — это странные зеркала ожидания, в которых мы увидим то, чего еще не знаем. В этом для нас привлекательность настоящей фантастики, и В этом ее дивная уводяще-запредельная возможность. Именно эго разрывает круг порочной истины, вернее говоря, банальности, что все новое суть хорошо забытое старое, и превращает его в спираль памяти вперед, то есть опять же интуиции. А как известно, круги есть только в Аду, а возвращается все не на круги, а на витки своя, вверх или вниз. Когда в этой спирали обнаруживается что-то гармонично возникающее, но предварительно невиткованное, можно говорить о том, что появилось нечто действительно новое. Таков феномен фантастики и рок-музыки — принципиально новых, одновременных явлений в культуре нашего столетия, равно несводимых к своим корням. Именно они пойдут в зачет двадцатого века существования нашей цивилизации. Недаром и рок и фантастика — экстатические виды искусства, массовые и равно притягательные для людей любого уровня развития.
Тем же фантастам уже давно и хорошо известно успешно применяемое ими основное правило творения — разум не способен создать образа, которому бы не могло соответствовать явление реальной действительности. («Врешь-врешь, да и правду соврешь» или «пальцем в небо».) Несмотря на внешне отрицательную формулировку, правило на самом деле избыточно положительно, ибо представляет неограниченную свободу для познания и творчества. Недаром Пирамида корнями расходится в бесконечность… Эта свобода столь велика, что начинает довлеть над ищущим сознанием и провоцирует личность к поискам исключения.
Скажем сразу, поиски бесплодны и небезопасны. Если вы все-таки нашли что-то, чего не можете себе представить, то вы либо гений, либо сами виноваты.
Одним из важнейших свойств эмоций является их цвет. Мы говорим — «тоска зеленая», «серое убожество», «черная меланхолия». При желании можно характерно окрасить одиннадцать базовых первоэмоций и их производные, и тогда в круге сферы сознания возникнет своеобразный цветок состояния. Вообще положение сознания, имеющее пусть нечеткие, но ощутимые пределы и окрашенное характерной эмоцией, является состоянием.
Сказанное о цвете оказывается необычайно конструктивным и продуктивным практически. Индивидуально подобранная последовательность цветовых воздействий оказывает на психику лечебное или корректирующее воздействие, помогает безболезненно анализировать даже самые критические жизненные ситуации в любой области. Но, что самое интересное, позволяет вполне доступными средствами и достаточно безопасно создавать новые личностные конструкции. (Недаром символика цвета давно и обширно известна во многих культурах, эзотерических учениях, астрологии и прочих духовных практиках.) Таким образом, мы из обыденности вновь выходим к ино-эмоциям, только как бы «от себя». Ведь цвет является неотъемлемым свойством фактически любого объекта в окружающем нас мире, а потому без цвета невозможно представление никакого образа. Даже прозрачность является цветом, вернее, над-цветом, предназначенным для того, чтобы все остальные цвета могли где-то проявляться. В свою очередь, зеркальность — это доведенная до предела прозрачность, воспринимающая, изменяющая и отражающая все цвета и при этом обладающая цветом собственным. Какого цвета зеркало, в котором ничто не отражено?
Мы опять возвращаемся к тройственности: «подсознание — сознание — надсознание» как структурность разума; «зеркальность — прозрачность — цветность» как свойства образа; теперь скажем так «психоанализ — психореальность — психосинтез» («психо-», разумеется, от «психея» — душа, а психиатрию мы и сами не жалуем). Кроме того, перегиб цветовой плоскости создает линию, а линия очерчивает форму. Не напрасно в смысловом пространстве существует понятие формы эмоций. «Круглый дурак», например, или «тягучее ожидание», «острая радость».
Очевидно, что всякая форма звучит. Звучание — одно из характерных свойств эмоций, недаром опять же в любой культуре столь важное место занимают всякого рода звуковые практики, от примитивных строевых песен до не менее примитивной мантра-йоги. (Еще раз вспомним про рок — отнюдь не примитив, но звучащая эмоция почти в чистом виде, сопровождаемая к тому же попытками на уровне цветового ряда. Вспомним и главу из «Туманности Андромеды», посвященную звуко-цвето-симфонии — синтетическому искусству будущего.) А ведь восприятие цвета, формы, звука изначально присуще любому разуму, и именно эти сущности, пронизывая все уровни разума, делают многослойную Пирамиду единым целым, открытым миру. Иными словами, эмоции хорошо описываются, а точнее, изображаются триединым понятием звукоцветоформы.
