Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1972 год
А звери продолжали следить друг за другом.
Когда начинал шевелиться один, другой тут же, весь напрягшись, становился в боевую позицию.
— Волынят! — сердился Федосюк. — И чего, спрашивается? Все равно деваться некуда, а они тянут.
В 4.30 утра на моей вахте впередсмотрящий посветил фонариком сквозь сетку и прибежал в рулевую рубку взволнованный, запыхавшийся.
— Ходят, — сообщил он театральным шепотом. — Вдоль стеночки. Видно, будет дело. Разрешите последить?
— Ну, последи, — нехотя согласился я. — Только не вздумай будить команду. Это вам не цирк.
Обошлось без побудки. Участники пари, просыпаясь по различным причинам, обязательно выбегали на палубу с фонариками. Недолгая вспышка над сеткой, затем длинный луч протянулся на миг к полубаку — и оттуда, словно по огневой или водяной тревоге, стали выскакивать парни. Лучи нескольких фонариков слились воедино над сеткой. Схватка была недолгой. Победил зверь, «маркированный» суриком.
Триумфатор не успел как следует позавтракать своей жертвой. Только он начал трапезу, выигравшие пари принесли ему сала, отличных английских галет, жестянку из-под сардин, наполненную сгущенным молоком. Он охотно принялся за угощение. Один из кочегаров осторожно погладил зверя пальцем вдоль спины и радостно воскликнул:
— Хлопцы, он же совсем ручной!
Когда крысак позавтракал и стал умывать мордочку, кочегар снова его погладил, затем деликатно и бережно взял на руки и посадил на палубу.
— Назовем зверя, — предложил он, — Мишкой.
— Выдумал! — рассердился боцман. — Людским именем. Я сам Михаил, а ты мне эту нечисть в тезки лепишь. Назвали бы на каком заграничном языке. Вон вчера пароход проходил «Кинг оф Индиа». Под английским флагом.
— Пусть просто Кинг, — предложил радист. — Это по-английски король. Зверь теперь тоже вроде короля. Крысиного.
Кинг, видя расположение людей, прогуливался по палубе, обнюхивал лебедки, бочки, бухты манильского каната. За ним ходили моряки, совали под нос лакомства, гладили. Он обнюхивал у них руки, ботинки — знакомился с новыми друзьями.
Перед полуднем крысиный король исчез. Моряки заволновались.
— Думаю, отправился по своим королевским делам, — успокоил их я.
— Это по каким же? — с надеждой спросил Федосюк.
— Как положено всякому королю. Расправляется сейчас с подданными, вершит суд. Головы так и летят!
Я угадал. В нескольких местах, особенно в кубриках кочегаров и в подшкиперской, временами слышались необычный визг и возня. Потом все затихло, и на палубе появился Кинг. Его крысиное величество был, судя по походке, несколько утомлен, но в отличном настроении. Вспоминая объяснения французского штурмана, я представил себе, сколько сейчас в недоступных для нас закоулках судна валяется задавленных крыс. Представил — и забеспокоился: как бы от этих казненных не началась на пароходе какая-нибудь зараза.
Но, несмотря на жаркие дни, как я ни принюхивался, никаких тревожных признаков не было. А возня за переборками продолжалась. Мало того, испуганные крысы в изрядном количестве стали выскакивать на палубу, в панике метались по ней. А вот и Кинг. Он спокойно выбирал очередную жертву, делал короткий бросок и молниеносным движением хватал за загривок. Доля секунды — и подданный, последний раз дернувшись, отдает своему богу душу.
Я очень удивился, когда после одной из таких казней Кинг подбежал к Федосюку, поднял заостренную мордочку и немного попищал, словно хвалился своим достижением. Федосюк погладил удальца и выдал ему кусочек печенья.
— Дрессируешь? — спросил я.
— А что его дрессировать? — пожал Федосюк плечами. — Он и без науки такой умница, что просто удивление. И богатырь! Я его на камбузе безменом взвесил. Не поверите. Шестьсот граммов как отдать! А вы говорили, что полкило — предел. Кингуля у нас чемпион.
Даже наш хмуроватый капитан и тот сдержанно улыбался, хотя Кингулю ни разу на руки не брал и по спинке не гладил.
— Думаете, он их всех передушит? — спросил меня капитан. — Очень в этом сомневаюсь.
— Я тоже, — признался я. — Но, может быть, я чего-нибудь не понял из объяснения француза. Посмотрим, что будет дальше.
А дальше, в день прихода в Одессу, случилось невероятное. Некоторые старожилы этого дивного города вспоминают происшедшее и в наши дни.
Как только мы подали на берег швартовы, наша палуба, словно по волшебству, стала серой, плюшевой. Ее буквально покрыл сплошной ковер из крысиных спин. Обезумевшие животные потоками переливались через фальшборт, сыпались в воду, на деревянный настил причальной оторочки, на головы принимавших швартовы береговых матросов.
Одесситы любят встречать корабли. Поэтому и нас ожидала порядочная толпа, которую сдерживали служащие таможни и береговая охрана. Но тут толпа и без их уговоров отпрянула далеко к бетонным стенам мехамбара. Юркий человечек в модной тогда соломенной шляпе-«тарелке» — канотье — метался перед толпой и отчаянно кричал:
— Дайте мне фотоаппарат! Нехай это будет хоть паршивая клапкамера «кодак». Я сделаю последний снимок с этого парохода! Когда с парохода бегут крысы, ему амба. А столько крыс — значит, он уже тонет! Ой, дайте мине «кодак»!
У нас были фотоаппараты, но уникального снимка мы не сделали. До того ли, когда на палубе тысячи крыс и нужно швартоваться. Но когда швартовы были выбраны и закреплены на кнехтах, палуба была уже пуста. Все перепуганные подданные Кинга бежали от его королевских милостей. И Кинг, нисколько этим не огорчившись, остался в полном одиночестве. Он величественно прогуливался вдоль борта, потом прилег у одного из кнехтов и, кажется, задремал под ласковым солнышком. Набережная опустела. Одесситы ушли в город, оживленно обсуждая крысиное бегство.
А на другой день появилась первая гостья. Крупная портовая крыса ловко, словно цирковой гимнаст, побежала с берега по швартову. Вот уж она на палубе. Кинг поднялся и направился к ней. Заметив нашего красавца, серая гостья решила с ним познакомиться. Но только она собралась его обнюхать, он привычным броском схватил ее за загривок. Оставив неподвижное тело, Кинг тут же поднял радостный писк, подбежал к боцману, потом ко мне: смотрите, мол, какой я молодец и работяга. Тут же появился Федосюк и восторженно воскликнул:
— Хвастается, подлец! Ну до чего же умен! Получай, труженик моря, печенье. Заработал. — Подняв за кончик хвоста дохлую гостью, Федосюк швырнул ее за борт и добавил: — Пускай одесские бычки покушают.
Полгода — три рейса в Европу я был именинником. На старом зерновозе определился точный учет крысиного поголовья — одна штука. Приказом по Госчапу — так тогда называлось наше Черноморско-Азовское пароходство — я получил благодарность. А через полгода произошло несчастье.
Мы не заметили, как на нас свалилась эта беда. Мы не понимали, что Кинг был не только смелым воином, но и мужчиной в расцвете сил. Он исправно давил крыс, пытавшихся к нам проникнуть в Шербуре, в Александрии, в Генуе, в Марселе. Но однажды на палубе показалась хвостатая дева такой красоты, такого неотразимого крысиного очарования, что сердце Кинга не устояло.
Его свадьба состоялась тайно. И беду мы обнаружили лишь тогда, когда в один погожий день на палубе появилась великолепная королевская чета, а за нею четырнадцать принцесс и принцев. Кинг вывел свою счастливую семью для знакомства с командой. Утратив величавость, он радостно пищал и тыкался носом в наши ботинки.
— Погорели мы, — могильным голосом констатировал Федосюк.
— Погорели, — горько подтвердил я.
Матросы бросились ловить принцев, но те исчезли.
— Пустая работа, — безнадежно махнул я рукой. — Их выловите, а Кинг вам через пару месяцев новую серию преподнесет.
— А если его жинку за борт отправить вместе с потомством? — неуверенно предложил Федосюк.
— Не поможет, — проворчал боцман. — Он себе в любом порту новую заведет. А то еще гарем укомплектует. Крысоферма получится.
— Есть выход! — твердо заявил радист. — Надо его в Одессе к ветеринару отнести. Моя тетка своего сибирского кота отнесла. Минута хирургии — и больше по крышам не гоняет. Такой домосед...
— А мышей он ловит? — с горькой иронией спросил я. — После такой хирургии?
Судьба королевской фамилии Кинга, да и всей нашей команды совершила неожиданно «поворот на 180 градусов». Из Москвы пришел приказ сдать древний зерновоз в металлолом. Мы оставили судно на отмели у судоремзавода. А там развенчанный Кинг, вероятно, вернулся к обычной жизни. Не так уж мало на нашей планете низложенных королей — в их числе и один крысиный.
Юрий Моралевич
Итак, что есть орхидея?
Орхидея — это пышный и нежный цветок тропических джунглей. Его не так-то легко отыскать, а вырастить в оранжерее еще труднее», — скажут одни — и будут правы. К тому же цветок этот впервые распускает свои лепестки лишь на седьмой год жизни, зато потом цветет каждый год, а то и по два раза.
