Зверь придет с рассветом (СИ) - Жанна Лебедева
***
Пустошь была милосердна и благосклонна — надежно скрыла от чужих глаз в своей вересковой бесконечности.
Тайная библиотека стала домом.
Пустошь кормила.
Лили каждый день приносила к небольшому, собранному наспех из каменных обломков очагу тушки мертвых кроликов и куропаток. Они периодически обнаруживались поблизости. Йон предположил:
— Мможет, есть их не стоит? Вдруг от болезни или яда пали?
Лили сказала, что голодно, а охотиться никто из них двоих толком не умеет.
И еще она совершенно не боялась смерти. Это пугало и одновременно завораживало Йона. Рядом с ним человек, которому нечего терять… Жутко. Он сам ведь не такой. Он вырос в уюте, покое и мире. Или собственное прошлое кажется ему слишком безоблачным?
Вскоре стало ясно, что тушки животных добывает и приносит костяной зверек.
— Это она, — сказала Йону Лили. — Люмафора. Так ее, похоже, зовут.
— Ты говорила с ней? Как с тем твоим зверем в глине речного берега? — заинтересованно спросил Йон.
— Да. Она по-странному разговаривает. Так, будто почти не знает человеческой речи. Ее трудно понять.
— Ясно, — кивнул Йон. — Смотри. — Он сделал пасс рукой, выманивая из-под вересковой крутины звонкую нитку ручейка. — Я нашел чистую подземную воду, которую можно сюда привести и оставить родником у входа. Это оказалось непросто сделать тут, на Пустоши.
— Почему? — удивилась Лили. — Ты ведь раньше так ловко с подземной водой обращался?
— Тут она вся в каменные трубы и колодцы закована. Еще и зачарована — не слушается меня совсем. Свободных ручьев поблизости нет, пришлось вести из-за стены и петлять вокруг всех этих подземных водопроводов, но у меня получилось.
— Хорошо, что больше не придется из луж и канав пить.
Они посмотрели друг на друга, улыбаясь.
Лили подумала, что зря считала Йона слабым и неприспособленным к жизненным трудностям. Он не слабый. А главное — не трус. Вон как лихо с Броном разобрался. И тут, на Пустоши живет с ней вместе в подземной норе, питаясь подножным кормом и дождевой водой все это запивая. Он к другому, наверное, привык. Он с хати жил, но ничего — и здесь не жалуется.
Йон же думал о том, что Лили не боится ничего потому что, наверное, очень сильная. Ее сила, — если это вообще можно так назвать, ведь сила бывает только у хати, да еще у некоторых редких полукровок, — имеет свою собственную, особую природу. Мощь, что заставляет мертвецов говорить и помогать… Что это такое? Чем бы ни было — оно достойно восхищения…
Потом Йон зажарил очередного Люмафориного кролика.
Лили наелась до отвала, и они, закутавшись в найденные за стеллажами шкуры, уснули рядом в библиотечной тишине.
В этих шкурах прежде были завернуты стопки книг.
Теперь фолианты лежали аккуратной стопкой на плоском камне, заменяющем стол. Лили заглядывала в верхнюю книгу — та, как и Некрономикон Табиты, были на терском. Со страниц глядели странные существа. По большей части люди, но иногда и нелюди. У каждого имелось имя. Странное.
Всего их было семьдесят два, и каждый сулил нечто ценное.
— Эта книга не для царей, — задумчиво пробормотала Лили, вплетаясь взглядом в замысловатые фразы.
Она почти выучила терский. Сама не заметила как. Забытый язык прилипал к гортани, как тягучий мед. Иногда запоминался легко, словно дурные детские стишки-дразнилки, которые впиваются в память мгновенно, с полуслова. Иногда будто вспоминался, поднимался наверх из глубин сознания.
— Почему не для царей? — спросил Йон.
Он разделал остатки кролика и понес их к каменному углублению в дальнем углу библиотеки. Там булькала, подогретая подземным жаром, вода.
— Цари жаждут непобедимых армий и власти над миром, а эти… существа… дают знания и верных друзей. Иногда любовь. — Лили обвела кончиком пальца размытый сыростью силуэт на желтой странице. — Эта книга для таких, как я. Арсгоэтия.
— Что?
— Так она называется.
Йон с сомнением оглядел черный кожаный переплет.
— Ты не боишься подобных книг?
— Нет, — донеслось в ответ.
— Ты очень смелая.
— Вовсе нет. У книг нет рук и ног, и кое-чего другого из того, что имеется у людей. И чем люди делают с другими людьми ужасные вещи.
Йон принюхался, вбирая ноздрями застарелый дух древнего фолианта.
— В этих книгах все еще живет сила. Она страшная.
— Для меня нестрашная, — Лили придирчиво оглядела Йона, нахмурилась, после чего просияла. — Их сила не такая, как у хати.
— Не такая, — согласился юноша.
— Значит, она просто тебе чужда… Тс-с-с… — Лили прижала вдруг палец к губам. — Слышишь?
Ветер принес далекие звуки, от которых у Йона по позвоночнику пронеслась ледяная волна. Голос, который он ненавидел всей душой, издевательским тоном звал его:
— Щенок! Эй, щенок! Мы чуем тебя! Мы знаем, что ты тут. Лучше выходи по-хорошему.
Йон ощутил, как сердце уходит в пятки, и от ужаса сжимается все внутри. Сделав пару шатких шагов к выходу, он обернулся на ничего еще не понявшую Лили, предупредил:
— Останься, пожалуйста, тут. Что бы ни произошло дальше — останься тут и не шуми.
Он старался казаться спокойным, но голос предательски подрагивал.
А еще… Нужно было сказать ей всю правду, предупредить… Не так, молча… Страшно было представить, что сделают со случайной свидетельницей хенке! Будь во главе их Алкир — полбеды.
Но Скайскиф…
Лили, само собой, не послушалась.
— Я с тобой, — глазами сверкнула зло и дико.
— Тебя убьют, — прозвучало коротко, холодно, как ножом по пальцу.
— А тебя?
Девушка слушала недоверчиво, пытаясь уловить в тоне Йона ноты обмана.
— Меня — нет, — уверенно ответил он, подумав про себя: «Возможно, но точно не прямо сейчас, как тебя».
— А ну, вышел! Выбрался из своей норы! Быстро! — пророкотал властный голос снаружи, и к нему подпевом тут же добавилось обманчиво нежное:
— Лили, доченька! Не бойся, выходи!
Йон стиснул зубы до скрипа, закинул голову, глядя в проем. Ну конечно! Скайскиф бы ни в жизнь не отыскал их на Пустоши сам — где ему! Он сыграл тоньше. Сходил в Нерку, самое близкое, а по сути единственное, граничащее с Пустошью селение. Разнюхал там все, что можно разнюхать, и, заручившись поддержкой (запугав или подкупив) родителей Лили, взял их в проводники, пустил по следу.
За спиной раздалось холодное:
— Надо выйти. Иначе они библиотеку найдут.
Йон обернулся.
Силясь противиться, выдавил из себя сиплое:
— Нет.
— Придется выйти к ним раньше, чем это случиться, — настойчиво повторила Лили. — Они не должны попасть сюда. Никто из них.
Ее, бесстрашную до безрассудства, так нелепо волновала сохранность этих пугающих книг. И был в ее волнении резон: от книг сильнее, чем обычно,
