Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1981 год
Рахимова лепит только животных. У некоторых фигурок на спине всадница — обезьянка, у многих — сосуд, напоминающий кувшин, назначения которого мастерица объяснить не может: «Так лепили раньше, так леплю и теперь». На этой земле вода — синоним жизни, с ней связаны многие сюжеты и символы в народном искусстве: в древности в Средней Азии бытовали и зооморфные сосуды — водолеи. Но более вероятно, что это светильник, в котором возжигали огонь, чтобы дополнить силу фигурки — оберега действием святого огня.
Еще одна дань древнейшей магической символике — свистулька, непременный атрибут всех фигурок Рахимовой, кроме слона. По преданию, свистом вызывали весенний дождь «оби рахмат» — «воду милости».
История учпулак ведет в глубокую древность — достоверно известно, что она насчитывает более тысячелетия. Причем поразительно то, что изделия Рахимовой почти не отличаются от своих древних собратьев, сработанных в XII веке и найденных археологами.
Хотя Хамро Рахимова лепит всего несколько основных типов игрушек, ни одна из них никогда полностью не повторяет другую. Все лошадки в ее «табуне» легко отличимы: одной на спину залетела курица, у другой особенная сбруя, на третьей гарцует всадник. Все они разнятся высотой, комплекцией, деталями раскраски.
Высохнув, глиняные фигурки заметно светлеют: из бурых становятся почти белыми, после чего мастерица обжигает их в печи, но обжигает слабо, и поэтому, хотя ее изделия довольно массивны, они весьма хрупки.
После обжига биби Хамро раскрашивает фигурки. Пользуется она при этом разведенными на яичном белке красками и кисточкой из конского волоса. По моей просьбе, она и сегодня раскрасила несколько учпулак. Сначала провела по бокам коня широкую красную линию, замкнув ее по окружности. Потом также сплошной линией нарисовала сбрую и раскрасила морду животного, а затем по всей верхней части тела разбросала красные и синие горошины, оставив нетронутыми ноги и живот. По тому же принципу раскрасила она и других животных, всех опять-таки кроме слона. Слону горошин не досталось, и по сравнению с другими животными его украшения выглядели довольно скупо.
Отдыхая, биби Хамро рассказывает мне о себе и своем ремесле. Искусством лепки учпулак она овладела в ранней молодости — его передала ей старая Шамси. здесь, в Убе, куда Хамро переехала, выйдя замуж, издавна был центр гончарного промысла, и лепить игрушки умели почти все жители кишлака — свои работы сами же продавали на базаре. В двадцать четыре года Хамро получила «фатиха», то есть признание мастерства и право на самостоятельную работу. С тех пор, вот уже более полувека, Хамро Рахимова не расстается с любимым делом.
Работа на сегодня окончена. Мы выносим раскрашенные игрушки из полумрака мастерской в солнечный дворик — и происходит чудо: казавшиеся блеклыми в доме краски, впитав солнечный свет, загораются. Потом, в Москве, я выставлял учпулак биби Хамро на балкон, чтобы увидеть их во всей красе, но, увы, они стали уже не такими, как под родным палящим бухарским солнцем.
А. Миловский
Шпагоглотатель. Рон Гуларт
На стене танцевал старик. Он все увеличивался, затем дрогнул и исчез. Стихло жужжание кинопроектора, и в кабинете персикового цвета стало светло. Шеф моргнул большими круглыми глазами:
— Знаешь, кто это был? — Он достал из резной коробочки желтый кружочек и положил его на язык.
Бен Джолсон, сидевший по другую сторону низкого черного стола, слегка пошевелился и ответил:
— Человек, в которого вы мне собираетесь предложить воплотиться.
— Точно, — подтвердил шеф Микенс, проглотил таблетку и просветлел. — По этому делу шум в последнее время особенно усилился, Бен. Я говорю о неприятностях в Военном Бюро, — сказал он.
— Исчезновения.
— Именно. Сначала генерал Мусман, за ним адмирал Рокисл. Через неделю — Баском Ламар Таффлер, отец нервно-паралитического газа № 26. А сегодня утром, на рассвете, сам Дин Свифт.
— Пропал председатель Военного Бюро? — Джолсон даже привстал.
— Официального сообщения еще не было. Говорю об этом только тебе, Бен. В последний раз Свифта видели в его розарии. Выдающийся розовод!
— О нем был документальный фильм, я видел, — сказал Джолсон. — Так ваши из Центрального Бюро Шпионажа обратились в Корпус Хамелеонов за помощью?
— Да, — кивнул шеф Микенс. — Положение крайне серьезное. И нет нужды говорить, что наша Барнумова система планет не должна еще раз испытать ужасы мира.
— Подозреваете пацифистов?
— Подозреваем, — подтвердил шеф. — Конечно, у ЦБШ есть склонность повсюду видеть пацифистов. Ты ведь знаешь, не все согласны с методами, которыми Военное Бюро ведет колонизацию земных планет Барнумом.
— Особенно, когда с лица Земли стирают целое государство.
— Да государство-то карликовое. Шеф отправил пилюлю в рот. — Как бы там ни было, согласись, когда начинают пропадать руководители Военного Бюро... Во всяком случае, это могло быть и делом рук пацифистов.
— Что это за старик, которого вы мне показывали?
— Леонард Габни... — Шеф побарабанил по крышке стола, — Но он нас интересует лишь как джентльмен преклонного возраста, в которого тебе предстоит воплотиться. Сведения о нем тебе дадут гипнопедически, а мы займемся непосредственно заданием… Кимбро — вот кто нас интересует.
Джолсон покачал головой.
— Постойте, не этот ли Кимбро — посол на планете Эсперанса?
— Да, он возглавляет посольство Барнума.
— Нет, я не полечу на Эсперансу, хоть озолоти меня.
— Не полетишь? — переспросил шеф. — Да ты обязан, это записано в твоем контракте. Из Корпуса Хамелеонов не уходят.
— Эсперанса надолго мне испортит настроение.
— Людей ведь надо где-то хоронить, Бен.
— Но превратить в кладбище целую планету.
— На Эсперансе пятьсот тысяч жителей, — возразил шеф Микена. — Не говоря уже о... сейчас посмотрю... десяти миллионах туристов и почти десяти миллионах скорбящих близких, которые ежегодно посещают Эсперансу. — Он отложил памятку в сторону.
— Эта планета насквозь провоняла венками, — буркнул Джолсон.
— Дай мне наконец объяснить тебе задание... Судя по данным агентуры ЦБШ, посол Кимбро, возможно, замешан в этой волне похищений. Адмирал Рокисл исчез именно на Эсперансе.
— Знаю, — сказал Джолсон. — Он полетел туда возлагать венок на могилу Неизвестного Диверсанта.
— Надо установить, не Кимбро ли является слабым звеном. Со следующей недели он отдыхает в Непенте, близ Эсперанса-сити.
— Непенте? Омолаживающие воды для престарелых миллионеров?
— Да. Ты превращаешься в старикашку Габни, и мы забрасываем тебя в Непенте, — сказал шеф Микенс.
В Корпусе Хамелеонов Джолсона сделали оборотнем. Он мог принять облик любого человека.
— Моя задача — составить досье на посла? — спросил Джолсон.
— Нет. Тебе надо остаться с Кимбро наедине. Тогда ты пустишь в ход весь арсенал препаратов правды и узнаешь, имел ли он отношение к исчезновению адмирала Рокисла.
— О"кэй. — Джолсон откинулся на спинку стула. — Приходится соглашаться. Кто мой связник на Эсперансе?
— Сейчас из соображений безопасности я ответить тебе не могу. С тобой там свяжутся.
— Каким образом?
— Где-то у меня тут записан код. — Поискав в столе шеф Микенс выудил записку синего цвета. — Вот 15-6-1-24-26-9-6,
— Долго ли мне предстоит пробыть в Непенте?
— Номер заказан на неделю. Но результатов мы ждем раньше, — сообщил шеф Микенс и заглянул в зеленую памятку. — Неделя там стоит десять тысяч долларов, Бен... А теперь помоги мне отыскать флакон с микстурой малинового цвета.
И оба опустились на четвереньки
Автоприслуга для престарелых в отеле «Эсперанса-Пласа» упорно называла его дедулей Джолсон — сейчас сгорбленный, со старческими пятнами на коже, 84-летний — сидел в удобном кресле на балконе своей гостиной. Как и большинство стариков, он попросил, чтобы ему дали номер с видом на что угодно, только не на кладбище Габни, настоящий Габни, распоряжался телекинезом на всех планетах Барнума, и его имя достаточно весило, чтоб его поселили с видом на деловой район Катер из Непенте должен был прилететь за ним вечером…
В дверь позвонили.
— Да? — спросил Джолсон..
— Посольство Барнума поздравляет вас с прибытием на Эсперансу, — отозвался молодой женский голос. — У меня для вас корзина восстановленных фруктов, мистер Габни.
— Сейчас, сейчас. — Джолсон пошел открывать дверь
На пороге, в платье лимонного цвета, стояла стройная молодая брюнетка с резко очерченными скулами и короткой прямой прической. На руке у нее была повязка посольства Барнума, а на лбу — губной помадой написан номер 15-6-1-24-26-9-6. Хитро подмигнув Джолсону, она салфеткой стерла цифры с загорелого лба.
