Кексики vs Любовь - Джина Шэй
И надо было понять все сразу, с того дивного момента, когда эта мамзель заявила “Я не буду меняться ради тебя”, но я-то думал, что это все шуточки… Что и ей захочется наконец не только сверкать улыбкой в рекламных роликах, но и заняться семейным очагом, завести детей…
А потом прошел год… Два… Шесть… И она все еще не хотела, не была готова, и не нагулялась…
Впрочем, чего скрывать — из-за её истерик к четвертому году и я сам уже от неё не особенно чего-то хотел. Но все еще пытался. По инерции. Ровно до того момента, как однажды приехал на какую-то вечеринку, на которую приехать был не должен. Кто-то домой из командировки раньше возвращается, я — на чужой праздник.
На котором моя чудесная женушка особо не скучала, откровенно вешаясь на какого-то смазливого молодого хмыря. Так у них все было хорошо, так вдумчиво они друг дружку облапывали, что меня даже не заметили. А я ведь смотрел на них аж целых пару минут, до того, как понял, что даже в морду этому ушлепку дать не хочу. А вот развод — хочу, так люто, будто бы этот брак был для меня удавкой.
Он и был.
Как свободно мне дышалось все это время без неё — ни в сказке сказать, ни пером описать.
Не вижу смысла продолжать с ней болтать дальше. У меня там Кексик недоокученный в зале сидит, и я чтобы уломать её на это свидание аж вабанк пошел. Если не добьюсь результата — будет очень неприятненько.
Но я добьюсь. Главное — не дать ей уйти, не дать переварить и забыть всю рассыпанную сегодня с утра подкормку.
— Серьезно? Уходишь? — стоило мне тронуться с места и голос Лерки становится концентрированно ядовитым. — От меня? К этой корове идешь? Давно переключился на бодипозитивных моржих?
А вот это она уже зря, на самом деле!
Я останавливаюсь так резко, как если бы взял и с размаху налетел на стену. Сам слышу, как шумно втягиваю воздух в грудь. Слышит и Рохлина. Хихикает вызывающе.
— Это ведь правда, Тимурчик. Просто кошмарная правда. Ты и с таким чучелом. И как ты так опустился, ума не приложу! Но я все еще тут. Готова тебя спасти.
Тьма клокочет внутри. Тьма клокочет и ищет путь наружу, чтобы обрушиться на голову стервы смертельной лавиной.
Мне даже оборачиваться не надо, чтобы увидеть её. Знаю прекрасно, как она разносит всех, кто посмел ей не угодить. Голову задрала как королева, ногу на ногу закинула, истерично дергает ногой в блядской красной босоножке под цвет не менее блядского платьишка. Бесится, что от неё посмели отвернуться.
И рядом с ней Кексик — в её темном платье-водолазке, до колен, и пышной копной гладких волос. Дальше можно даже не продолжать. Уже внутри все пересыхает. А если уж вспомнить пухленькие гладкие ножки, м-м-м-м…
И многое я бы Лерке спустил не из пылкой любви, а тупо из-за того, что во взрослом возрасте считал зашкварным как-то мстить женскому полу. Но позволить ей вот так просто вытирать язык об мою личную манию…
Ни пальцем не трогаю.
Ни одним лишним словом не обращаюсь.
Даже не поворачиваюсь.
Просто неспешно, почти церемонно ныряю в карман за телефоном.
— Хэллоу, босс, — бодрый голос Сеньки, то есть конечно, Арсения Федотовича Емельянова, первого моего заместителя и просто лучшую правую руку из всех возможных — вот он, первый раскат грома для Леры. Её Сенька терпеть не может и с момента моего развода столько раз предлагал мне раскатать неверную жену, что некоторые варианты умудрились запасть мне в душу.
— Дружище, мы уже отправили рекомендационное письмо Рохлиной в агентство Варламова?
— Кхм-кхм…
Есть такая народная примета — если твой лучший друг и правая рука начинает вот так красноречиво кашлять — его дело попахивает керосином. Впрочем, я и не заблуждался на этот счет.
Рекомендационное письмо от нас, как от последних работодателей Лерки, было запрошено две недели назад и писал его лично Сенька, но все восемь вариантов, что он мне показывал — больше походили на разнос.
Возможно, дело было в том, что это Сенькину кровь моя женушка успела попить сильнее всего.
В конце концов, друг неохотно пообещал, что напишет лестную рекомендацию, но тянул он с этим уже больше недели и, судя по всему, — по сегодняшний день не взялся за это дело.
— Не ссы, — коротко прерываю я Емельяновские душевные метания, — я передумал. Не будем мы врать. Лучше отправь видео с последним её дебошем на съемках.
— Урод! — каблуком по спине мне прилетает ощутимо, но я в эту секунду даже боли не чувствую. Только триумф.
Рохлина налетает на меня со спины, в лучших традициях истерички — не бьет, а лупит по девчачьи, царапает шею, даже почти что кусается — но я успеваю перехватить тонкие запястья.
Черт побери, как я с этим спал? Это ж не баба, а человечек из палочек! Не рука — а палка от швабры!
— Уймись, — холодно цежу я, глядя в упор в Леркины глаза, — или сегодня к вечеру то видео разлетится по всем соцсетям, в которых у моего агентства есть публичные профиля. Тебя не то что Варламов, тебя самое занюханное агентство на работу не возьмет. Только средство от запора с твоим лицом и будут рекламировать.
Рохлина — бледная от ярости, но все-таки замирает, кривя губы так, что точеное личико обращается в неприятную маску.
Забавно.
Бешенство Максимовской её не портит. Не превращает в белокожую облезлую гаргулью, скорее наоборот. Злая Юлька — зрелище бесконечно умильное, её хочется срочно затискать, чтобы она так отчаянно не дулась.
А тут вроде и топ-модель, с идеальной казалось бы фигурой, отрабатывающей даже позы для просмотра фильма на диване. А на вид — гоблин. И я смотрю на неё — и не испытываю вообще ничего, кроме чувства наступившей справедливости.
— Не повторяй одну ошибку дважды, Лерчик, — прохладно заключаю разжимая пальцы, убедившись что мегера взяла себя в руки, — тебе не позволено вытирать свой поганый язык об мою женщину. Ясно?
Разумеется, она не удостаивает себя ответом.
Высокомерно задирает подбородок, передергивает колючими плечами.
— Ты еще пожалеешь, — цедит, пытаясь нацепить на себя маску королевы. Ну, почти получается. Гоблиншу она правда зря так с лица и не стерла.
Впрочем, мое почтение Её Величеству, её там поди паланкин с верными орками ожидает!
Я криво
