Фантазии - Роман Евгеньевич Суржиков
— Милые дети, не обращайте на нас совершенно никакого внимания, — сказал один из ревизоров.
Конечно, после этого только на них и смотрели. Ревизоры устроились в заднем ряду, что сильно затрудняло наблюдение. Их было двое. Один — худой, в очках на кончике острого носа и с блокнотом для заметок. Очки и блокнот придавали ему невероятной важности. Но второй казался еще важнее: он носил на цепочке карманные часы. Не без труда умостив за партой свое грузное тело, извлек часы из кармана, отщелкнул крышечку и изрек:
— Пожалуй, будем начинать.
Миссис Гейл стукнула тростью, чтобы вернуть себе внимание класса, и прошлась вдоль доски. Салли раскрыла рот от удивления: учительница принарядилась! Красивое черное платье, белоснежный платок на шее, блестящий обруч в волосах, даже перстень на пальце!
Впрочем, своим правилам она не изменила. Урок математики, как всегда, начался с сеанса фехтования. Кончик трости поискал цель, точно острие болта на ложе арбалета.
— Эмма, ответь-ка ты…
Графиня тряпок засияла от радости:
— Да, миссис Гейл!
— Шестнадцать в квадрате?
— Двести пятьдесят шесть.
— Четыре в кубе — столько же?
— Нет, миссис Гейл, шестьдесят четыре.
— Благодарю… Руперт, ты. Признак делимости на три?
— Так точно, миссис Гейл! Сумма цифр!
— Что — сумма цифр?
— Если делится на три, то и все число!
Учительница зашагала меж рядов, выстреливая вопросы. Конечно, не все отвечали правильно. Присутствие ревизоров не принесло поблажек: любой, кто совершал ошибку, оказывался на плахе. Мартин с мелом в руках пытался возвести нечто жуткое в квадрат, Рыжая с Третьей множила все подряд на двенадцать, Милдред спутала Фейрис с Миннисом и теперь писала в столбик города западного побережья.
Очередь дошла до Пола:
— Менестрель, шестью тринадцать?
— Тридцать пять!
— Точно?
— Ой, нет, сорок шесть!
— К доске. Умножение на шесть. Числа от одного до семнадцати.
Выходя на плаху, Пол подмигнул Салли. И принялся писать неправильно. Шесть на один — шесть, шесть на два — десять, шесть на три — тринадцать… Салли схватилась за голову. Перестань же, не нужно!
Когда учительница отвернулась, на парту Салли упала записка от Эммы: «Он нарочно? Скажи, чтоб прекратил!» Салли нацарапала: «Я бы рада но как?..»
И тут раздался голос ревизора с часами:
— Милая девушка, что за листок у вас?
Салли скомкала бумажку в руке.
— Ничего, милорд…
— Я не прошу прочесть вслух, лишь уточняю: это записка от подруги?
Она мне не подруга, — чуть не выпалила Салли.
— Да, милорд.
— Прелестно!.. Миссис Гейл, позвольте мне опросить эту девушку.
— Она слишком занята записками, — бросила учительница. — Кажется, Салли заслужила места на плахе.
— Нет-нет, — возразил ревизор. — Вы опросили, кого хотели, но Салли осталась без внимания. Позвольте же.
Салли поднялась:
— Да, милорд.
— Отчего вы так говорите?
— На манерах учили. Если уважаешь собеседника и не знаешь его титула, лучше зови милордом. Он сам исправит, коли надо.
— Хе-хе. Что ж, исправлю: достаточно просто «мастер». Какую тему вам задали на прошлый понедельник?
— Простите, мастер?..
— Я вижу, нынешний урок класс усвоил хорошо. Хочу убедиться, что это не случайность, вызванная нашим приездом. Итак, что было неделю назад?
— Числитель и знаменатель, мастер.
— Кто из них где?
— З — как земля, внизу. А Ч — как чайка в небе.
— Хе-хе. Сократите дробь: шестнадцать восьмых.
Она лишь пожала плечами:
— Шестнадцать агаток — это две глории, мастер.
— Тринадцать пятых?
— Боюсь, что тринадцать — простое число. Не делится ни на что, кроме единицы.
— Хе-хе. А двадцать семь восемнадцатых?
— Ну, это девять вторых… ой, нет, девять третьих… — Салли опустила глаза. — Простите, мастер, я запуталась.
— Ничего-ничего, садитесь.
Худой ревизор сделал запись в блокноте. Грузный выдвинулся к доске и изучил написанное жертвами плахи. Уточнил у Милдред: верно ли, что Нэн-Клер граничит с Рей-Роем? Она ойкнула и исправилась. Пол тем временем окончил строку: «6 x 17 = 90».
— Миссис Гейл, я полагаю, вы уделяете этому ученику слишком мало внимания.
— Напротив, мастер, слишком много. Видите ли, его неслучайно зовут менестрелем. Голос у Пола — как у соловья. Когда отвечает вслух, я не замечаю ошибок…
Класс захихикал, ревизор тоже не сдержал усмешку.
— Проверяйте его уроки только в письменном виде.
— Отныне так и поступлю.
На перемене Салли заглянула в шухляду и увидела, что к записке прибавился большой абзац. Она не стала читать. Это написал Пол, потому как-то не хотелось.
Затем начались манеры. Отрабатывали вежливый вопрос — а это еще хуже, чем извинения! Задавать вопросы — все равно, что плавать между трех рифов. Один зовется Хамское Любопытство: «А правда, что ты целовалась с Рупертом? Ну, и как он?!» Другой риф — Равнодушие: «Вы хворали? Надо же…» Ну, а третий — Назойливая Муха: «У кого ты сшила платье? Нет, правда, я тоже такое хочу. Сколько стоило? А торговаться можно?»
Миссис Гейл поделила учеников на пары и раздала бумажки с вопросами. Нужно было добиться ответа, не налетев ни на один из рифов. Та еще задачка, особенно если учесть, что Салли оказалась в паре с Эммой. Салли подумала: училка нарочно сделала так, отомстила за то, что я не смогла сократить дробь… Однако Эмма вела себя до странности прилично — может, потому, что сасквайра не было рядом.
— Салли, не спрашивай про цену платья. Я скажу — ты скиснешь.
— Но тут велено узнать.
— Спроси как-нибудь хитро, не в лоб.
Мимо как раз проходила учительница, и Салли осенило:
— Не правда ли, миссис Гейл роскошно одета?
— О, да!
— А не у одного ли портного вы заказывали платья?
— Ах, Салли, ты мне безбожно льстишь.
Под конец урока грузный ревизор снова обратил на нее внимание:
— У вас хорошая память, сударыня. Скажите-ка, что вы изучили неделю назад?
— На уроке манер?.. Извинения.
— Прекрасная тема. Не покажете ли, как вы это делаете?
Миссис Гейл держала ухо востро:
— Боюсь, мастер, это плохая идея. Салли — слишком гордая девица, за весь урок я так и не выбила у нее извинений.
— Миссис Гейл, мы простили вам одного любимчика, но второй — явное излишество. Не мешайте, будьте добры. Итак, Салли?..
Она поискала, за что бы достойно извиниться. Нелегкая задача, ведь ревизор оказался приятным человеком. Салли его не злила, и просить прощения было решительно не за что. Хотя, одна идея возникла:
— Мастер, в ящике моей парты лежит одна записка. Простите, но мне не терпится прочесть ее.
Ревизор рассмеялся:
— Прошу.
Она вернулась за парту, достала сочинение и все же прочла последний абзац.
«Верно, у леди не хватало двух пальцев. А также зубов, ногтей и кусков
