Ребёнок от звёздного мальчика (СИ) - Катя Лоренц
— Это все, конечно, замечательно. Но у меня кружок робототехники, собрание в садике, клиенты, — и развод. Не самое лучшее время для воплощения мечты.
— И что? Ник не может что-ли присмотреть за Даней? У тебя же есть еще мама.
— Валь. Все сложно. Спасибо тебе за поддержку. Но нужно быть реалистом. Мне некогда строить карьеру.
После садика и кружка, едем домой.
— Мам! — восторженно кричит Даня. — Смотри какая машина! — спорт кар ревет на всю улицу и тормозит рядом с нами. Я отступаю, обнимая сына.
Вот же зараза! Летают по двору. Больше места что-ли не нашлось?
Стучу в окно, готовясь растерзать мерзавца.
— Молодой человек! Вы совсем охамели?
Дверь, как крыло птицы взлетает вверх, и из машины выходит Ник. Перемещает дорогие очки на лоб. Взгляд скользит по мышцам, обтянутым черной футболкой, джинсы с модными дырками. И на запястье, которое опоясывает дорогие часы.
— Ну здравствуй, жена, — холодно говорит он.
Даня вырывает руку и с криком «папа!», бежит к нему. Ник подхватывает его на руки, обнимает зажмурившись.
— Ты закончил со съёмками? Больше не поедешь? — тихо спрашивает сын, уткнувшись в шею Ника. В носу начинает свербить, а внутри множится холод.
— Не уеду.
Я стою растерянно сжимая ручки сумки, задыхаясь от его наглости.
— Смотри, что я тебе привез, — отодвигает сиденье и достает пакеты из детского магазина. И букет. Подходит ко мне. — А это тебе.
— Думаешь приедешь весь такой раскрасавец, подаришь букетик и всё? Все проблемы забыты? Тебя не было две недели! — шепчу я, пока Даня. Засовывает подарки под мышку, берет Ника за руку.
— Пап, пошли домой, — ведет его к подъезду.
Мне только и остаётся, что тащиться за ними следом.
— Я есть хочу, — говорит Даня. — В садике тушеную капусту с рыбой давали, а я ее не люблю, — морщится сын. — А ты пап, будешь есть?
— С удовольствием. Что там мама приготовила? — заглядывает через плечо.
— Там, где был, поесть то не мог? — бурчу я. Чувствую как он хмыкает за плечом, пока я переворачиваю шницель.
— А ты не для меня готовила? Другого ждала?
— Что за чушь ты несешь? Я тебя уже давно не жду. Но твоя ревность выглядит смешно, особенно после того, как ты сбежал с именем этой овцы на устах. Не находишь? — шиплю я, боясь, что услышит сын. Хотя хочется наорать, чтобы проваливал.
— Давай не при сыне, — замечает мой недружелюбный настрой. — Позже поговорим.
Даня ставит стул и достает еще одну тарелку и прибор для Ника.
— Мам, папу накорми.
Да пусть ест не обляпается! Сволочь. Приперся с букетиком, ведет себя как будто за хлебушком в магазин ходил, а не пропал на две недели. Лицо холодное, безэмоциональное.
В груди ноет. Неужели побежал к ней? И все это время был с овцой? Черт. Не хочу в это верить. Чтобы вот так подло со мной поступить?
Даня целый день не отходит от Никиты. Показывает новые поделки, рассказывает про то, как провел свой день. Про понравившуюся девочку с которой играл в дочки-матери. Выглядит веселым, оживлённым.
Нет, я рада, что он больше не походит на приведение, и понимаю, что сын его любит и рад возвращению блудного папочки. Но блин! Как же это тяжело!
О примирении не может идти и речи! Приди он на следующий день после той злополучной ночи, я, возможно, могла найти в себе силы его простить. Но не спустя две недели! Ему это не надо, а я устала бороться в одиночку.
Одно его присутствие давит, мозг рвут тысячу вопросов и тем, и нужно обсудить как мы будем строить дальнейшие отношения. Как будем делить имущество. Я надеюсь, что обойдётся без войны за сына. Ведь я провожу все время с Даней. По сути я занимаюсь его воспитанием. Думаю Ник согласится, что это разумно. Всё же, не чужие люди.
Даня просит, чтобы Ник почитал ему сказку на ночь. Я не могу находиться с ним в одном помещении. Принимаю ванну, иду в спальню, резко сдёргиваю покрывало и развязываю пояс халата. В комнату заходит Ник. Я закрываюсь.
— Выйди! — шиплю я.
— С чего вдруг? Это наша общая супружеская спальня, — снимает футболку, под ложечкой начинает сосать, когда я вижу такое родное, любимое тело мужа. Трудно объяснить сердцу, что он почти чужой мужчина. Горло першит и я отворачиваюсь, смахиваю предательницу слезу.
Знаю наизусть каждую татуировку, природу происхождения, знаю какие шрамы они прикрывают. Все такое родное, но в то же время он мне чужой. И ведет себя как чужой.
— Лишь на бумаге! Но скоро я это исправлю!
— Что это значит? — он расстёгивает пуговицы на джинсах.
— Нет! Ты не будешь тут спать! — достаю из шкафа подушку и швыряю ему.
— Прекрати устраивать это театральное представление святой женщины.
— Тебя не было две гребаные недели! И ты не ляжешь со мной!
— После того спектакля, что ты устроила, думала я на коленях буду ползать? Ты на своей ревности крышей поехала, тебе слышится что-то там, а я крайний.
— Я не глухая! Я слышала то, что слышала! А ты? — лицо краснеет, когда я задаю главный вопрос. — К ней побежал? Воплощать свои мечты?
— Я жил в гостинице! Один! А вот что ты делала всё это время? Я дал тебе время остыть.
— А я остыла, — хладнокровно скалюсь. — В лёд превратилась. Ты для меня просто отец ребенка, ты все еще здесь, лишь потому что не хочу травмировать сына.
— Ледяная принцесса значит, — снимает брюки. И идет ко мне.
— Не подходи! — хватаю в руки расческу и пячусь.
— А то что?
— Не трогай!
— А кто мне запретит? — я понимаю, что он не шутит, хочу переползти кровать, но Ник хватает меня за ноги, тянет на себя и наваливается.
— Пусти! — брыкаюсь, царапаюсь.
— Дикая кошка! — шипит, сцепляет мои запястья над головой. — Со мной значит ледяная, а с ним огонь? — глаза лихорадочно блестят, дыхание тяжелое.
— О ком ты? А! Лучшее средство защиты нападение?
— Я всё знаю! Как ты могла? Столько лет мне врать? — я сбита с толку, даже сопротивляться перестаю.
— Ты бредишь? Я даже в мыслях тебе никогда не изменяла! Для меня всегда был ты один.
— Грязная лгунья! — он распахивает халат и смотрит как маньяк. В живот упирается его желание.
— Ну уж нет!
— Да, Ая!
