Свет в конце тоннеля (СИ) - Павел Сергеевич Иевлев
— И лишившихся привычного постоянного давления людей сорвало с резьбы… — сказал Ингвар задумчиво. — Маятник качнулся в другую сторону и слетел с оси. Спасибо, Милана, это действительно многое объясняет.
Глава 10
На двух колесах
Спят усталые игрушки, книжки спят.
Мои лысые подружки не хотят.
Юльча дрыгает ногами,
Не идёт на ручки к маме,
Лысая Башка
крутит нож в руках…
— Лысая, хватит их облизывать, это просто патроны. Ты всерьёз решила перещупать все? Если какой-то и стух от времени, ты этого не увидишь. А, что с тобой разговаривать, упрямая ты балда. Развлекайся, если тебя это успокаивает. Учти, сама всё потащишь. Лично я одним пистолетом обойдусь.
В сказке можно покататься на луне.
Скоро мы опять отправимся вовне.
Снова дальняя дорога
уведёт нас от порога,
меня не забывай,
Баю-бай…
— Ингвар, вы точно не хотите остаться?
— Что мне тут делать, Милана? Это не мой мир. А ты точно не хочешь с нами?
— Простите, Ингвар, я не то чтобы вам не верю — верю, конечно, — но другие миры — это слишком хорошо, чтобы случиться со мной. Я не рискну Юльчей ради призрачных надежд на чудо. Вы сами говорите, что прохода может уже не быть. Может быть, и вам не будить лиха в пустошах? Лето кончилось, судя по приметам, зима будет ранней и морозной. Вы рискуете не добраться до холодов. Почему бы вам не перезимовать тут и не отправиться дальше весной?
— Потому что весной наши шансы будут ещё ниже. Чем больше времени проходит от Катастрофы, тем меньше будет интерес к этому миру. Сталкеры, контрабандисты, авантюристы и путешественники забудут сюда дорогу, и никто не откроет нам дверь. Я не хотел бы застрять тут навсегда. Когда знаешь, что миров много, ограничиться одним довольно обидно.
— Понимаю… Точнее, нет, не понимаю, просто верю на слово. Но мне очень жаль, что вы уходите. То, как вы застроили этих, как вы их там назвали…
— Гномов?
— Да, их. Это же просто чудо! Они были готовы вас убить, а теперь из рук едят! Вы прирождённый лидер, с вами шансы на выживание у нашей общины гораздо выше!
— Это проще, чем командовать шайкой пиратов, — смеётся Ингвар, качая на руках радостно пускающую пузыри Юльчу, — эти подземные ребята просто зайчики по сравнению с людьми, с которыми я привык вести бизнес. Всё-таки несколько поколений, выросших без агрессии, сказываются на вашем обществе даже после того, как перестали работать излучатели. Агрессивные паттерны поведения вам ещё предстоит вырабатывать заново. Я просто показал им перспективу, и они прониклись. Опираясь на ресурсы Убежища, вы имеете прекрасный шанс пережить зиму в относительном комфорте, благо от дурацкой идеи жить наощупь в темноте я их отговорил. Агрорадиус уменьшается, думаю, если не будут пренебрегать тренировками, уже через месяц будут нормальным сообществом.
— Мне кажется, они бы и без тренировок обошлись.
— Обошлись бы, факт. Ты была права, триггерное безумие сходит на нет само собой. Но пусть они считают, что это их собственная заслуга и плоды упорных трудов. То, что достаётся даром, не ценят. Приложив столько усилий, чтобы быть вместе, они, может быть, не сразу перегрызутся. Новый глава общины заметно вменяемее того мудака, которого подстрелила Лысая, так что ты можешь не волноваться за себя и Юльчу.
— Я не за нас волнуюсь, — вздохнула Милана, — а за вас. Вы когда-то сказали, что уже были отцом, и это был худший провал в вашей жизни. Может быть, вам попробовать ещё раз? Юльчу от вас не оторвать, на ваших руках она засыпает лучше, чем у меня!
— Просто от меня не пахнет молоком, и я не возбуждаю у неё аппетита, — улыбнулся Ингвар. — А ещё ей нравится дёргать меня за бороду. Этого маловато, чтобы стать хорошим отцом.
— Ингвар, я ещё не могу вас коснуться, но однажды, довольно скоро, это пройдёт. Видите, уже сижу совсем рядом. И я хочу коснуться, так и знайте.
— Я ценю это, Милана. Правда.
— Но всё равно уйдёте, да?
— Да. У гномов нашлись два мотоцикла, они обещали привести их в порядок за пару дней. Это даёт нам хороший шанс.
— Всего два дня?
— Зима близко.
* * *
Юльча, Юленька не плачь,
Испечём тебе калач.
Дадим Юльче калача,
Будет булка горяча.
Чтобы Юльча поспала,
ей дадим перо орла.
Ушко зайца, лисий хвост,
Спи, Юльчонок, в полный рост…
— Вы так хорошо ладите с Юльчей, не могу поверить, что вы были плохим отцом.
— Я был хуже, чем плохим, Милана. Я был никаким отцом. Меня ни разу не было рядом, когда я был нужен. С младенцами просто — спел песенку, пощекотал животик, поменял подгузник. Кто угодно справится. То, что называется «быть отцом» начинается тогда, когда ребёнок вырастает. И эту роль я полностью слил. Меня носило по всему миру, моя дочь росла и взрослела сама, а когда я таки вернулся, было уже поздно. Тогда я меньше всего думал о дочери. Наоборот, был даже рад, что мы не общаемся, — так меньше шансов, что её зацепят мои проблемы. Но однажды ко мне в офис пришёл молодой человек. «Ты тот самый отец Алёны?» — спросил он. «Допустим, — ответил я, — а ты что за хрен с горы? Ëбарь её, что ли? Выглядишь полным лохом. Неужто моя дочка получше никого не нашла?» «Вижу, — сказал он, — ты и правда такой мудак, как она рассказывала. Ладно, хер с тобой, забыли-проехали. Отдыхай, папаша». И пошёл себе прочь. «Стой, — говорю, — извини, был неправ. Больная тема, нервное время, непростая обстановка. Сядь, давай выпьем и побазарим без предъяв». Он поколебался, посмотрел на меня мрачно, но потом всё же сел. Достал я вискаря, разлил и спрашиваю: «Так что у вас, любовь типа, или как?» «Какая ещё нафиг любовь? — удивился он. — Я её третьего дня впервые увидел». «Хоба, так ты, значит, не руки и сердца просить пришёл?» «Делать вот мне нечего, — ответил он. — Я на машине ехал, смотрю, девчонка голосует. Трасса глухая, между Петрозаводском и Медвежьегорском, время к вечеру, никто не берёт, подставы боятся. Сам, поди, знаешь, какие там места». «В курсе, — киваю я. — Зона на зоне. Сам бы не остановился. Выскочат из кустов беглые варнаки, ствол к башке приставят, и хорошо, если только тачки лишишься. А ты, значит, рискнул?» «Видел бы ты мой УАЗик. Им даже беглый зэк побрезгует, да и не заведётся он с чужой руки. Так что я встал и говорю: „Если ты подсадная, так грабить нечего, если плечевая, так мне не надо, но, если просто подвезти, садись“. Она и запрыгнула. „Ну и рыдван у тебя“, — говорит. „Это типа вместо спасибо было? Тогда пожалуйста. Чего это тебя несёт по трассе на ночь глядя?“ „Не твоё, — отвечает, — дело“. „Ну, не моё так не моё“, — и рулю себе дальше. Но смотрю, как сзади фары, так она пригибается и пониже сползает, чтобы не видно было, что кто-то кроме меня в машине есть. „У тебя неприятности?“ — спрашиваю. — „Да“. — „Серьёзные?“ — „Да уж не пустяковые. Выкинешь меня теперь?“ — „Сиди уж, — говорю. — Авось обойдётся“. И только я это сказал, догоняет нас чёрная бэха и подрезает, к обочине жмёт. А у меня, как назло, колодки старые и тормоза еле дышат. В общем, долбанул ей в борт кенгурятником. Машина в кювет, оттуда братки, я по газам… „Остановись, — говорит девчонка, — я вылезу. Им я нужна“. „Держись крепче, — отвечаю. — Потому как ремней тут нету“. И сворачиваю с трассы в лес. Так и ушли, по лесовозной просеке, вдоль болот, где кроме УАЗа никто не проедет, да и на нём суметь надо». «Да ты в натуре герой!» — удивляюсь я. —
