Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1992 год
Ранняя весна, которую мы неуклонно оставляли позади, двигаясь в северо-западном направлении, была похожа на праздник солнца. Вдалеке, над ивовым галерейным лесом, обрамлявшим русло реки Висконсин, уже кружила пара речных орлов, прилетавших в эти места с юга каждый апрель. Воды реки спали, хотя не приобрели еще той глубокой и темной прозрачности, которая свойственна маю. Мы проезжали какие-то крохотные сонные городки, служившие оплотом урбанистической цивилизации в этом фермерском краю, скользили мимо уходящих по обе стороны от шоссе каких-то блестящих сквозь камыш и ольху заводей, вешних разливов, проток и вновь оказывались среди холмов и полей. Здесь шла распашка зяби, запахи сырой, вскрытой плугом земли, и благоуханье навоза пропитывали воздух. И, наблюдая за этой степенной активностью фермерства Среднего Запада, я пытался представить, как в сумерках теплыми апрельскими ночами здесь начинается некая иная активность существ, в бытие которых не верит ни официальная наука, ни здравый смысл. Пытался — и не мог.
Сидя дождливыми мартовскими днями в полупустынной библиотеке геофака Висконсинского университета и изучая карты Великих озер, мысленно уносился туда, на сумрачные и холодные еще берега таежных рек, едва начавшие оттаивать пространства торфяных болот, в чащи, где даже днем покоится глубокая тень. Именно там продолжают еще бродить и таиться в глубоких лесах и затерянных топях этого континента непознанные существа. Нет-нет, да и происходят здесь странные, труднообъяснимые случаи.
Еще дома стал я собирать всю доступную мне информацию об американской вариации «снежного человека» — саскваче, или бигфуте. Со сведениями было негусто. Поэтому, оказавшись в Америке, я начал устанавливать интенсивные контакты со всеми, кто хоть как-то касался этой проблемы. Конечно, хотелось как можно раньше приступить к практической стороне дела. Но университет и масса других занятий, связанных с продолжением образования, не позволяли... Мотаясь по разным поводам по Висконсину и соседним штатам, я никогда не забывал о своем увлечении криптозоологией. С точки зрения человека столь странных интересов, как мои, Висконсин крайне удачно расположен географически. Находясь на стыке региона Великих озер и прерий, он примыкает с севера к самому что ни на есть медвежьему углу Среднего Запада, области, в изобилии покрытой лесами, богатой озерами и непролазными топями.
В Милуоки я случайно встретился с человеком, который в прежние годы живал на севере Висконсина, у самого озера Верхнее. Из его уст услышал бесхитростные воспоминания об атмосфере, царившей в тех местах сорок лет тому назад, о легендах и слухах, бытовавших среди немногочисленного местного населения и пришлого люда, обосновавшегося к тому времени на севере. Косвенные свидетельства существования сасквача в озерном крае подхлестывали работу моего воображения.
Долгое время я находился в состоянии слегка сумбурного поиска средств и возможностей для того, чтобы побывать в местах обитания сасквача. Оперируя мелкомасштабными картами и информацией, полученной из различных источников, я постепенно выверял и уточнял маршрут поездки на север. Какое направление предпочесть? Меня очень привлекали девственные заболоченные леса северо-восточной Миннесоты. Вроде бы здесь намечалась кое-какая помощь местных следопытов. Однако такая экспедиция требовала времени, которым не располагал. Дела в университете складывались так, что три недели, выделенные под мероприятие с громким названием «экспедиция», приходилось непрестанно урезать, пока я наконец не понял, что мне вообще вряд ли удастся выкроить больше, чем 8 - 9 дней. Надеяться на какой-то результат, имея в виду такой срок, конечно, невозможно. Я и не надеялся. Я просто хотел познакомиться с затерянным миром Великих озер, с тем огромным и многообещающим регионом, где в будущем предстояли более детальные исследования.
Располагая самыми расплывчатыми географическими привязками к северо-западному Висконсину, где, по слухам, сасквача в отдельные годы неоднократно видели индейцы, в три дня я нашел среди моих друзей трех спутников, выработал с ними маршрут, с невероятным трудом добыл соответствующее целям экспедиции снаряжение и сговорился с приятелем по имени Роберт о том, что он подбросит нас на своем микроавтобусе до определенной точки на карте, оставит наедине с лесом, а через семь дней заберет на развилке двух местных автомобильных дорог несколькими десятками миль северо-восточнее. Несмотря на то, что мы тщательно проиграли все запасные варианты, при которых могли сбиться с пути или опоздать, равно как и отыскали на карте ряд ориентиров, дававших нам дополнительные шансы не заплутать в лесах, должен признаться, что все предприятие с самого начала сильно смахивало на авантюру. Все делалось наспех, место, куда мы отправлялись, было совершенно незнакомое и к тому же из трех моих спутников лишь один имел понятие о том, что такое ночевка в лесу.
Но тогда выбора не было, и подгоняемые стабильно установившейся аномально жаркой погодой, первый день апреля мы промаялись в Мэдисоне, согласовывая последние детали, но уже второго рано утром, спешно погрузившись в подогнанный Робертом микроавтобус, подобно отступающему подразделению, бежали из города. Миновав к обеду О"Клэр, мы оказались по ту сторону реки Чиппева, у рубежей великого северного края. Выгрузив из автобуса вещи, достав термосы и коробки с провизией, мы устроили прощальную трапезу. Благословив нас, Роберт уехал. Мы спустились по узкой каменистой тропке и, выверив по компасу направление, двинулись прямо на север.
Тишина стояла такая, что, помимо наших шагов по прошлогодней листве, мы слышали лишь сонный гул двукрылых, да резкие, далекие звуки, издаваемые какой-то одинокой птицей. Вечера казались теплыми, чувствовалось даже легкое облегчение после дневной жары. Однако ночи были еще прохладными. Холод выгонял нас из спальных мешков около пяти утра и заставлял браться за разведение костра.
Потом мы сидели у огня и долго, в глубоком молчании, после горячего кофе или чая, созерцали, как рыжие языки пламени лижут серый туман предрассветных сумерек. Сам рассвет наступал долго и нудно, небо светлело, но воспоминание о ночном холоде оказывало свое действие, и примерно до восьми утра мы двигались медленно, хотя сон уже не шел.
После десяти утра солнце уже пекло вовсю, и я чувствовал, что начинаю изнемогать от жары. В зависимости от настроения, мы то весь день шли вперед, то до полудня стояли на месте, разложив для удобства легкую палатку и распространяя окрест неотразимые запахи готовящейся пищи, которые были способны, кажется, свести с ума всех местных сасквачей. В такие моменты я, иногда один, иногда сопровождаемый кем-нибудь из спутников, бродил по прилегающим участкам леса, выходил на глинистые берега водоемов и лесных речушек, силясь обнаружить отпечатки ступней заветного существа, до сих пор наводящего полусуеверный ужас на индейцев лесного края Великих озер.
В Мэдисоне я разговаривал с людьми, до некоторой степени представляющими себе, как следует подходить к проблеме поиска сасквача на Севере, хотя и не занимавшимися этим специально. Дело в том, что наиболее холодный период или, по крайней мере, его большую часть это таинственное существо проводит в малоактивном состоянии, напоминающем зимний сон некоторых млекопитающих, в своих загадочных, глубоко сокрытых в лесах убежищах и оживает только весной. Для тех, кто ищет встречи с лесным человеком, апрель — критическое время. Если выйти слишком рано, то можно опередить события, если сделать паузу после наступления первых по-настоящему теплых дней слишком продолжительной, то сасквач может «исчезнуть», то есть выйти из состояния весенней инстинктивной активности, когда он деятельно ищет пищу и проявляет повышенное любопытство по отношению к человеку; и тогда он уходит далеко в леса и вновь обретает способность быть скрытным, успокаивается, становится «невидимым». Начало же апреля — пограничье, переходное состояние между сном и бодрствованием.
Древний индейский термин «сасквач», а тем более англоязычный эквивалент «бигфут» известны в США и Канаде почти всем. В наше время восемь из десяти североамериканцев в той или иной степени понимают, что кроется за ними. Отношение к утверждениям о реальности этого существа может быть совершенно различным, однако все же вы вряд ли встретите в наше время американца, который бы сказал вам «нет, я понятия не имею, что это такое, никогда не слышал ни о чем подобном». Что касается индейцев, то встретить среди них человека, не верящего в существование сасквача, вообще довольно трудно. Чудовищные размеры и мощь сасквача лишь отчасти объясняют причины благоговейного трепета, который он издавна внушал коренному населению.
