Голубые саламандры Газпрома - Илона Волынская
Роман вздрогнул.
- Ой, я вас умоляю, Петр Тарасович – и при старых было плохо, и при новых нехорошо… - начала возражать ему старушка в шляпке, но Роман уже не прислушивался.
Его ручка судорожно чиркала по листу блокнота, испещряя его кружочками и стрелками. В голове лихорадочно металось: «Энергетический кризис… Гибель верхушки электросети… Так… Так… И пенсионеры…» - он поднял голову, разглядывая вооруженных справками стариков, даже не с терпением, а с азартом дожидающихся своей очереди.
- А вы не устаете вот так… Постоянно бороться… - тихо-тихо, словно боясь спугнуть, спросил Роман.
Пенсионеры дружно замолчали и с явным любопытством уставились на него.
- Мы как все, молодой человек, - после недолгой паузы сказал седоусый, - По субботам-воскресеньям отдыхаем. Сегодня у нас пятница – до шести побегаем по электрическим и тепловым конторам, а как в шесть они закроются, так и мы айда по домам! Не по ночным же клубам нам шастать, то уж пусть внуки отрываются. А мы все больше к телевизору. Мужчины футбол смотреть…
Мужская половина одобрительно зашумела.
- Ну а девчатам сериал… А в понедельник опять сюда.
Роман почувствовал, что его охватывает охотничий азарт – не хуже пенсионерского коммунального.
- Вы где живете? – уже не думая об осторожности выпалил он в лицо седоусому.
Тот явно удивился, но все же ответил:
- Я-то? Я на Мандрыковке… то есть, на Победе. Отличное место для пожилого человека. Район хоть и спальный, зато Днепр рядом, рощица еще сохранилась, мы вот, с Марье Евграфовной, - он кивнул на старушку в шляпке, - Внуков берем и гуляем там по выходным.
- Соседи мы с Петром Тарасовичем, - бойко подтвердила та, - У нас-то квартира в центре была, большая, еще отца моего, так мы с дочкой ее продали – зачем нам такая, только за коммунальные услуги платить, и на массив перебрались. Довольны. Магазины есть, транспорт ходит, пробки, конечно, так в центре еще хуже.
- А вы? – не дослушав, Роман обернулся к багроволицему.
- Я-то как раз в центре. По мне, последнее дело родовое гнездо всяким новым русским продавать, - укоризненно глядя на «шляпку», прогудел тот, - Но сегодня, знаете ли, тоже к ним собираюсь. Света у нас нет – что вы хотите, пенсионеров мало, нету на этих коммунальщиков страха божьего – так пойду к Петру Тарасовичу футбол глядеть.
- Пивка попьем. С рыбкой, - конфузясь, словно они собирались устроить разнузданную оргию с гашишем и куртизанками – по две на брата – добавил седоусый и потянулся, - Эх, далеко до шести, ну да как-нибудь дотерпим!
- Вы тоже с Победы? – отбросив всякие церемонии, в упор спросил Роман бабку в платочке.
- Та нет, - протянула та, - Для меня ота городская квартира – то все не то. У нас домик свой в балке. Но близенько оттуда, да-да, близенько.
- Держу пари, что вся верхушка пенсионерского Сопротивления или живет на Победе – или собралась сегодня вечером туда в гости. - окидывая взглядом очередь, пробормотал Роман.
Но его все равно услышали.
- Так тут же не все, - пояснил седоусый, - Кое кто из наших по ЖЭКам, а основная масса сегодня в теплосети – температура минусовая, а эти сволочи батареи повыключали, газ экономят. Хотя да, мне Марта Филипповна и Богдан Николаевич говорили, что вечером к детям в гости собираются. И как раз на Победу, - седоусый поглядел на Романа удивленно, - А вы откуда знаете, молодой человек?
Не обращая на его слова внимания, бабулька в платочке поспешила вернуться к интересующей всех теме:
- Как вы думаете, с чего они батареи повыключали? Газ они экономят, экономисты проклятые! С них сразу после дури этой – очередных внеочередных выборов – россияне два миллиарда долгов потребовали, и здравствуйте вам, у них газовый кризис! А у меня внуки соплями занавесились, в школу не ходят, а у самих четвертные контрольные на их сопливых носишках. Я как тут вопрос решу, тоже в теплосеть поеду. Я им до шести еще такой газовый кризис успею показать, что у них у самих кризис начнется!
- Газовый кризис… - малюя разводы в блокноте, повторил Роман.
На лестнице бойко затопали и в коридор ввалилась довольно молодая еще тетка в вязанной шапочке и толстом пуховике. Оглядела стройные ряды пенсионеров и ее круглое лицо порядком вытянулось.
- Это что – всё очередь? – она огорченно махнула здоровенной сумкой из кожзама, - Ну так я и знала, теперь до вечера домой не попаду, а мужик мой орать станет, почему жрать не приготовила! Надо ж было с утра приезжать, а я как назло в газовом хозяйстве застряла!
- Ну и как там в газовом? – вежливо поинтересовалась старушка в шляпке.
- И не говорите! – тетка расстегнула пуховик, стянула шапку и принялась обмахивать красное разгоряченное лицо, - Совсем с ума посходили! Я им уже и мэром грозила, горсоветом, телевидение обещала приволочь, а им ну вообще хоть бы что! Тут хоть сесть можно, а там вся очередь стоя под стеночкой, я уже ног не чувствую, сумка эта руки оборвала вообще! – и она с раздражением шмякнула свою сумку прямо на лежащий на диване длинный тюк, и сама плюхнулась на краешек рядом.
Простыня с тихим шелестом соскользнула на пол. Услышав шорох ткани, тетка обернулась… И обнаружила свою сумку мирно покоящейся на животе у покойницы. Тетка одеревенела, лишь совершенно круглые глаза на желтом, как блин, лице двигались туда-сюда.
- Она что, мертвая? – глядя только перед собой, и ни коем случае не на мертвое тело, сдавленным шепотом спросила тетка.
- Как есть, - сочувственно покивала бабка в платочке, - Как вопрос свой решила, так и сразу.
- Это теперь со всеми так будет? – напоследок прохрипела тетка и застонав, свалилась прямо на покрывающую пол простыню.
На лестнице снова затопотали и двое парней в довольно грязных белых халатах поверх курток и уже с разложенными носилками в руках бойко вломились в коридор:
- Где тело? – бодро вопросил один, - А, уже вижу, лежит, красавица наша, готовенькая, даже в простынку закаталась! – воскликнул он, направляясь к валяющейся на простыне тетке в пуховике.
- Ты что ж делаешь, ирод! – возопила бабка в платочке, когда санитары обещанной труповозки подхватили обладательницу пуховика за
