Будешь моим героем? - Марго Томсон
— Анна Янушовна, добрый день, — тем временем проговорила приблизившаяся невысокая блондинка, приятно улыбаясь бабушке Яны. — Мне нужно поговорить с вами, — и оглянулась, покосившись на Милу.
В коридоре у деканата ввиду обеденного времени отиралась только Мила, да еще в начале, у лестницы, стояла какая-то компания, залипавшая в чей-то телефон и временами взрывавшаяся громким хохотом. Наверное, видосики смотрят. Или еще что-то столь же бессмысленное.
— Добрый, Фаина Аркадьевна, — кивнула Анна Янушовна, и обе посмотрели на Милу, которая, стоя всего в паре-тройке метров от них, нагло делала вид, что она очень занята своим инстаграмом, даже пальцем по экрану не забывала елозить, чтобы уж точно сомнений ни у кого не возникло. — Нам, по всей видимости, нужно кое-что обсудить.
Еще раз смерив Милу внимательным взглядом, от которого ужасно зачесался кончик носа, Фаина Аркадьевна согласно кивнула.
Из дальнейшей беседы стало понятно, что эта Фаина Аркадьевна — мать Булгакова, а Яна со Степаном вовсе не встречаются. И жениться не собираются. Мила, которая тоже сомневалась в женитьбе этих двоих, едва сдержала желание высокомерно фыркнуть.
— Да-да, — покивала с удрученным видом Анна Янушовна, и Мила опустила голову пониже: люди обычно чувствуют, когда на них смотрят, а уж у преподавателей этот навык развит на отлично. — Какая жалость, мне бы так хотелось, чтобы наши дети поженились. Они такая красивая пара…
— А что, свадьбы не будет? — внезапно раздался новый голос.
Мила покосилась на незаметно приблизившуюся девушку — кажется, из бухгалтерии: именно она принимала у нее оплату за семестр. Впрочем, можно было уже не скрываться — компания у лестницы, громко что-то обсуждая, приближалась.
— Увы, — скупо улыбнулась Фаина Аркадьевна и коснулась тяжелой серебряной сережки, заправляя прядь светлых волос за ухо.
— Но как же так? — растерялась безымянная девица. — Я же сама слышала…
— Что вы слышали, Машенька? — встрепенулась Анна Янушевна.
— Степан сам говорил, что Яна — его невеста… Мы в клубе были, она перепила, Степан ее забирал… Вот честно, так и было, — растерянно выдала “Машенька”, и все трое непонимающе переглянулись.
— Ну я ему задам! — поджала тонкие губы Фаина Аркадьевна и, попрощавшись с собеседницами, стремительно двинулась к лестнице, печатая шаг. Цокот каблуков звонко разносился по гулкому коридору.
Давешняя компания расступилась, шарахнувшись в стороны и глядя вслед разозленной преподавательнице.
Мила моргнула и снова бездумно коснулась экрана, размышляя над услышанным.
Занятно. Интересно, получится ли разузнать у Яны, что там на самом деле творится? Наверное, такой вопрос все же будет… неуместен. Но ведь любопытно — жуть. Мила не могла сказать, что так уж любит сплетни, но ситуация выходит уж слишком интригующей.
Глава 11. Слишком много людей
Убедив родителей, Яна уже подумала, что теперь все это безобразие закончится… но как-то не учла, что слухи так просто не заткнешь. А слухи про достаточно знаменитого студента — тем более.
Яна только сейчас начала понимать, что жизнь свела ее практически с универской знаменитостью. У Степана много друзей и знакомых. Еще он, оказывается, играл в волейбол и часто выступал за факультетскую сборную. Был в составе сборной КВН. Но это все объясняло, в первую очередь, его известность у нынешних выпускников — только они еще “видели” Степана Булгакова на волейбольной площадке или на сцене в смешном парике. Для всех остальных Степан был тем парнем, что ведет университетские концерты.
Яна из тех людей, которые всеми силами избегают любой культурной жизни. Она была на университетском концерте лишь однажды, на своем первом сентябре. И, возможно, тогда концерт тоже вел Степан. Но Яна пришла слишком поздно — почти все места в зале были заняты, чудом нашлось местечко в самом конце, у стенки. Она посмотрела на корявое исполнение русского-народного танца, послушала заунывное пение какой-то девчонки и смоталась к кузине в деканат — ждать, когда это безобразие закончится и она уже пойдет знакомиться с группой. После Яна была еще на посвящении на своем первом курсе. И на посвящении этого года, где ее группа — теоретически — должна была все организовывать. Но это были внутрифакультетские события, там Булгакова и не могло быть.
Сама Яна тщательно скрывала тот факт, что у нее законченная музыкальная школа и она умеет петь: ненавидела самодеятельность. А Степан, по всей видимости, любил. Он уже учится на магистратуре, но до сих пор ведет три главных университетских концерта: к первому сентября, к Новому Году и к восьмому марта. Разумеется, его многие знают.
Это все Яна узнала уже в понедельник от Инны с Кариной. Ее университетские подружки охотно рассказали все, что знали о Степане Булгакове, и так же честно признались, что знают они немногое — это, в целом, известно всем. Ну и еще почти все знают, что оба его родителя работают в университете. И отец, Валерий Степанович, даже принимал у них экзамен по истории на первом курсе. Тут Яна поняла, почему отец Степана показался ей знакомым. До этого она считала, что это из-за семейного сходства мужчин Булгаковых. Но они, хоть и очень похожи, все же не на одно лицо.
На второй паре у Яны образовалось окно. В их университете иностранный язык было принято изучать в течении всех четырех лет, только что на последних курсах это был уже профильный английский. По невероятному стечению обстоятельств Яна очень хорошо говорила по-английски, а преподавала у нее как раз та женщина, что учила Манцевичей-младших языку. Они с Янушем с семи лет занимались с репетитором и на специальных разговорных курсах, даже заграницу впервые поехали в языковую школу в США.
Одногруппники же Яны, несмотря на четвертый год обучения, едва дотянули до уровня B2 и на “профильном” английском занимались тем же, чем и на первых курсах. Учили правила. Еще с прошлого года Дина Николаевна — их учительница английского — ставила автомат Яне и еще двум таким же англоговорящим, давая разрешение не посещать пары. Даже не разрешение — настоятельную рекомендацию, потому как они только мешали занятиям. У них все пытались списать, а скучающие рожи раздражали учителя.
Инна с
