Скуф. Маг на отдыхе 5 - Максим Злобин
Вход в институт, каморка в актовом зале, переодевание и…
Бинго!
Рита-Карина чуть не заплакала от счастья, когда в дверь импровизированной гримёрки постучали.
— Да-да?
Внутрь просунулась голова пухлого парня. Того самого, который играл Транио и был одним из той троицы, что обижала Карину. Ранее, кроме реплики «Да капец» и криков ужаса, она от него ничего не слышала, но тут вдруг:
— Привет, — сказал Транио.
— Привет.
— Слушай… А чем это так пахнет?
Без лишних слов, Рита как была в трусах, так и вскочила со стула — джинсы у неё при этом болтались где-то на уровне колена, и Транио тактично отвернулся — схватила пакет с беляшами и пошаркала в сторону парня.
— Вот! Держи! Угощайся!
— Точно?
— Точно-точно!
— А можно мне…
— Два можно! Три можно! И друзьям возьми обязательно! Я же их сама специально для вас и нажарила!
— М-м-м? — Транио недоверчиво прищурился.
«Щурься, сколько хочешь, собака щекастая, — подумала про себя Рита. — Если что, встретимся в следующий раз».
Однако перезагрузка не понадобилась.
— Чтобы начать знакомство с приятной ноты, — объяснила Рита и таки натянула джинсы. — Я же у вас новенькая. А студенты, они же всегда голодные, верно? Путь к сердцу, все дела.
— И то верно, — пожал плечами Транио, взял пакет, вроде как уже развернулся, чтобы уйти, но вдруг задержался в дверях. — Слушай, а ты ничего такая.
— Ты тоже, — Рита подалась вперёд, потрепала парня за щёку и просюсюкала: — Иди скорее кушать, пока не остыло!
* * *
— К чему, отец, вам превращать меня в посмешище для дураков⁈ — довольная как слон, произнесла Карина-Рита свою вступительную реплику.
Репетиция началась.
Вот только… вторым составом. Неудачники, которые даже не надеялись получить роль, не видели ничего дурного в том, чтобы роль Катарины досталась некромантке.
Что до состава первого:
— ОА-О-А-АО-ОАА-ААА! — крики из туалета были слышны даже здесь.
Акустика актового зала подхватывала их, преобразовывала, и у человека несведущего могло сложиться впечатление, что где-то там распеваются оперные певцы. Вот только ария, которую они собирались петь, была, мягко говоря, странной:
— ОАОАОАО! О боже! Из меня как будто сырой муравейник вываливается! ОАОАОА-ААА!
— Вот уроды, — стиснул зубы художественный руководитель. — Нажрутся всякой гадости, а потом…
— ОАОА-ААА-ААА! Жопа! Что с моей жопой⁈
— Так, — хлопнул в руки трудовик, не выдержав такой накал страстей. — Давайте-ка, наверное, перенесём репетицию. Работать в таких условиях просто не…
— ОАОАОАОААА!!!
— … невозможно, — закончил он, встал со своего места и побрёл среди рядов на выход.
Серое марево, которое принесло Риту Смертину в воспоминания Лича, не заставило себя ждать. Спина трудовика исчезла, исчез актовый зал, исчезли актёры, и Карина тоже наконец-то исчезла. Начались спецэффекты.
Наблюдая за пляской серого на сером, Рита без сомнения радовалась, но помимо этого ещё и думала…
Что за урок она должна была усвоить? Если бы она накормила ребят беляшами, а они за это приняли её в свою комьюнити — то ладно. Можно было бы приплести мудрость вроде: «не суди по одёжке», «надо быть добрее» или что-то около того.
Но… вот так?
Как сформулировать мораль? «Плохие люди должны дристать» — так что ли? Или: «для достижения цели все средства хороши»? «Надо будет потом рассказать Василию Ивановичу, — подумала Рита. — Он мужчина мудрый и опытный. Наверняка поймёт».
А серые узоры тем временем — вжух! — рассеялись, и Смертина оказалась на чердаке. В теле! В настоящем, так да эдак, теле! Дело за малым! Надо срочно предупредить всех о том, что Лич сбежал!
Так вперёд!
Перепрыгивая аж по три ступеньки, Рита спустилась вниз и начала бегать по дому. На кухне пусто. В гостиной пусто. В комнате Василия Ивановича тоже никого, но отчаиваться нет причин, потому как из покоев Вильгельма Куртовича доносится суровый, бескомпромиссный храп. Как будто вековая секвойя заваливается.
Не теряя ни секунды, Рита ворвалась в комнату к Кузьмичу.
Оказалось, что камердинер Скуфидонского подходил ответственно вообще ко всему на свете — и в особенности ко сну. У Кузьмича было аж три одеяла! Одним он укрывался, второе подтыкал под голову, а третье очень мило обнимал во сне.
Шапочка для сна, ночнушка, масочка. На тумбочке рядом с кроватью аж два будильника, стакан с водой и баночка с рассолом. Воображение само пририсовывало к этому натюрморту вставную челюсть, но всё же Кузьмич: а) был ещё слишком молод и б) на своё жалованье вполне мог позволить себе самые козырные виниры.
— Вильгельм Куртович, — аккуратным шёпотом позвала Рита. — Вильгельм Куртович, проснитесь.
— А? — подал признаки жизни Кузьмич. — Чего? — и сел на постели. — Кто здесь?
— Это я, Рита, — честно призналась Смертина. — Мне нужно вам кое-что срочно рассказать. Дело в том, что…
Но тут Кузьмич снял с себя маску и:
— ААААА-АААА-ААА!!! — заорал что есть мочи.
Никогда ранее Рита Смертина не вызывала у людей таких бурных эмоций, и уж тем более никто никогда не называл её:
— ПРИВИДЕ-ЕЕЕ-Е-НИЕ-ЕЕЕ-ЕЕЕ!
Тут вдруг альтушка поняла, что во время своего путешествия по дому успела побывать буквально везде, но дверь при этом ни разу не отворяла. А сюда — в логово Кузьмича — она вообще прошла сквозь стену.
Отшатнувшись от постели с кричащим камердинером, Рита нашарила глазами зеркало и внимательно всмотрелась в своё отражение. Во-первых, она почему-то была полупрозрачной, ну а, во-вторых…
Глаза…
Эти безжизненные пуговицы, которых она так сильно испугалась во время первой встречи с Личом. Теперь они красовались на её лице.
— Вот чёрт, — выругалась Рита…
* * *
Долбаный цирк!
С долбаными конями!
Стоило чуточку расслабиться, и всё опять пошло по известному маршруту.
Лич вырвался из заточения, моя подопечная заперта в его Короне, Державин с Мавриным уже подъезжают к Удалёнке, а самое главное — никто не понимает, что теперь со всем этим делать!
Так…
Ладно…
Тихо, спокойно. Раз уж речь зашла о Личе, то тут мы и не такое проходили. Я эту тварь раз победил, я её и повторно победю… побежу… аннигилирую ко всех херам!
— Оля, заходи сзади, — скомандовал я.
