Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1977 год
Ренцо и Невармайид прошли дистанцию в кратчайшее время. Мы видели в бинокль, как они выбрались «а берег. Вскоре пришел боцман и заметил, что мы с некоторым трудом удерживаем равновесие. К тому же он учуял аромат рома. Свирепо встопорщились его усищи, он сплюнул нам под ноги табачную жвачку и пустился в расспросы. Мы рассказали ему о меновой сделке и о самовольной отлучке на берег двух триммеров. Боцман доложил чифу. «Бульдог» пришел в ярость, но не мог придумать, что с нами сделать. Мы затянули веселые песни и позабыли все печали. Выскочили из головы и Ян, и раненый донкимен, и Мак-Интайр в форпике.
Позабыли мы и о двоих, подавшихся в самоволку на берег. Зато не забыл о них боцман.
— Возвращаются! — крикнул он.
Мы бросились к релингам. Волны зыби стали выше. Тяжело вздымались они из гладкого океана и с грохотом перекатывались через коралловую отмель. Чиф поднес бинокль к глазам и глухо произнес:
— Им не переплыть. Они пропали. С прибоем-то они, может, еще и справились бы, да вот только вдоль всего рифа кишмя кишат акулы!
От этой ужасной вести весь хмель немедленно испарился из нас. Оба парня были метрах в трехстах от «Артемизии».
— Прикажите спустить рабочую шлюпку, господин Брандтнер, сказал боцман.
— Пусть они утопнут, эти бич-комары, — выдавил чиф в ответ.
Мы молча стояли вокруг и чувствовали, что в случившемся виноваты мы все. Сдался чиф лишь после вмешательства «деда» поинтересовавшегося, кто же будет подтаскивать уголь, если оба парня погибнут. Мы кинулись на бот-деки и вывалили рабочую шлюпку за борт. Шесть человек мигом прыгнули в нее, разобрали весла и навалились так, что едва не сломали лопасти. Боцман стоял у руля и подзадоривал нас. Всего каких-то пятнадцать метров отделяли шлюпку от пловцов.. Возле них уже кружило несколько хищных тварей. Среди других акул я разглядел спинной плавник гигантской акулы-молота. Не он ли это, заклятый враг Мак-Интайра? Кровь бросилась мне в голову.
Я не хотел этому щерить. Нет, нет, нет! Выстрел оборвал все мои фантазии. Боцман стрелял в акул. Он вытащил пистолет и пулю за пулей посылал в кучу алчных разбойниц.
Невермайвда мы достигли первого и — скорее уже мертвого, чем живого, — втащили в шлюпку. Он без сил повалился на елани. Боцман подстрелил голубую акулу, и она медленно, волоча за собой кровавую струю, начала погружаться. Ее соплеменницы тотчас же бросились на нее. Этой передышкой мы воспользовались, чтобы затащить в шлюпку полностью выдохшегося Ренцо. Он сидел на банке и громко по-детски всхлипывал. Гигантская акула-молот полным ходом понеслась от нас к «Артемизии». Ее спинной плавник, высокий, как спинакер, показывал нам направление. От удивления мы замерли с поднятыми веслами. Кто-то оказал, что такая акула может оказаться опасной для небольшой шлюпки. Вдруг раздался тревожный голос боцмана:
— Скорее, парни, там еще один в воде!
Мы гребли как одержимые. Я сразу догадался, кто это мог быть. Один только Мак-Интайр способен отважиться плыть навстречу акуле. Мне было неясно только, как он сумел высвободиться из накрепко запертого форпика. Боцман подтвердил мою догадку:
— Это тот ненормальный кочегар. Он чокнутый! Он плывет прямо к хищной твари! Гребет одной рукой, а в другой у него — нож!
Я греб, устремив взор в днище шлюпки. Я не хотел ничего ни видеть, ни слышать. Ирландцу уже не помочь. Это я понимал. Мак сражался в своей последней битве. Как сквозь вату, слышал я возгласы моих товарищей, следивших за сражением.
— Все, ребята, акула уже сожрала его!
— Нет, нет, вон он!
— Эта бестия кинулась прямо на него!..
— Где он?
— Не видать больше ирландца, парни, мы опоздали.
Все притихли. Наконец, решился выглянуть за борт и я. Над взбаламученной водой высилась огромная голова рыбы-молота, не менее трех метров от глаза до глаза. На какое-то мгновенье мы увидели страшную полукруглую пасть с грозным частоколом зубов, а затем ужасная рыба пошла на погружение, словно опрокинутая парусная лодка.
Вал мертвой зыби подхватил нас на гребень, и мы оказались на месте битвы. Все молча сняли фуражки. Пахло акулой, казалось, сама вода источала этот запах. На поверхности плавали потроха. Жорж прервал молчание:
— Он прихлопнул акулу. Один на один, без чужой помощи! Одной рукой и одним ножом! Он вспорол ей брюхо!
Невермайнд, подробно разглядевший все сражение, добавил:
— Смертельно раненная гадина успела-таки схватить его и утащить с собой.
— Хватит болтать! — прикрикнул боцман. — Гребите к судну!
Мы налегли на весла, торопясь убраться с этого места. Но все же я успел вытащить из кармана маленькие шахматы и швырнуть их в воду.
— Мак, — оказал я, — это твоя партия. Шахматы принадлежат тебе!
Мы подгребли под шлюпбалку, сложили весла и застропили тали. А когда поднялись на палубу, к нам подошел взволнованный плотник.
— Полюбуйтесь на форпик, — сказал он. — Вся железная дверь искорежена. «Бледная треска» сломал ее. Он размолотил цепью засов и согнул стальной косяк. Затем выбрался на свободу, бросился за борт и поплыл со скоростью парового баркаса. А работал-то ведь всего одной рукой!
Да, таков был Мак-Интайр...
Ночью пришла моторная лодка и доставила на борт кэпа. Люди с острова погрузили в лодку хранившиеся в лазарете таинственные ящики и пакеты. В ту же ночь мы снялись с якоря и взяли курс на Ле-Пор. Там мы, наконец, заправились углем и водой и приняли на борт свежие продукты. Донкимена и Яна отправили на берег. Жорж и Фред остались с нами. А я никак не мог прийти в себя. Я все еще видел перед собой огромную голову акулы-молота с крестом-рукояткой в одной глазнице. Крест, крест...
— Видели вы крест? — спросил я приятелей.
— Какой еще крест? — вопросом на вопрос ответил Жорж. — Ты что, рехнулся?
— Так, значит, не было? — напирал я, но никто меня уже больше не слушал. Что же — на самом деле был крест, или мне померещилось? Я и сам не знал этого...
Перевел с немецкого Л. Маковкин
Так повелел Хекура
— Ну вот мы и прилетели, — будничным голосом сказал профессор Мигель Эспиналь, когда вертолет, слегка накренившись, резко отвернул в сторону от извивавшегося внизу голубенькой змейкой русла Ориноко.
Однако, сколько Кеннет Вуд ни вглядывался в бескрайнее зеленое море, образованное миллионами деревьев-гигантов, он так и не мог разглядеть конечную цель их экспедиции — деревню Хасубова-тери. Уж не ошибся ли профессор? Ведь он же предупреждал, что ни одной из ста пятидесяти деревень индейского племени яномамо не найти даже на самой подробной карте. Никто особенно не заинтересован в налаживании сообщения с этим обширным районом, покрытым тропическими джунглями, где нет ни разведанных полезных ископаемых, ни удобных посадочных площадок. А у правительства в Каракасе просто еще не дошли руки до яномамо, и пятнадцать тысяч индейцев живут так же, как и их предки сотни лет назад. Одному богу известно, как профессору Эспиналю удалось в прошлом году убедить жителей Хасубова-тери расчистить площадку для вертолета и не перепутать их до смерти гигантской «осой». Но ведь за это время джунгли могли десять раз поглотить отвоеванное, а сама деревня — перекочевать в другое место...
— Вот же она, смотрите! — прервал мысли Кена голос профессора.
За иллюминатором вертолета на небольшой прогалине виднелся странный конус с покатыми стенами и срезанным верхом. Этот глиняный дом-форт и был деревней Хасубова-тери, насчитывающей больше сотни жителей.
Когда лопасти ротора замерли на месте и профессор с Вудом и пилотом Хосе вышли на поросшую жесткой травой лужайку, их тут же окружила группа невысоких мускулистых мужчин в набедренных повязках. У всех яномамо была бронзовая кожа, широкие лица с крепкими скулами и прямые волосы цвета воронова крыла. Для людей, живущих преимущественно на растительной диете, они казались сложенными удивительно пропорционально.
Правда, позднее индейцы объяснили Вуду, что время от времени ими овладевает «наикн» — «чувство голода по мясу» — и тогда все мужчины отправляются на коллективную охоту, чтобы убить «большую добычу». Да и повседневную пищу нельзя назвать чисто вегетарианской, ибо в нее входит и мелкая живность: ящерицы, птички, различные личинки и даже один из видов крупных, «жирных» муравьев. Вообще яномамо не знают, что значит создавать запасы (видимо, из-за влажного тропического климата): когда съестного много, они и едят много; когда мало — едят мало; наступает сезон дождей, когда лес превращается в непроходимое болото, — тоже как-то обходятся. Из группы встречавших индейцев вперед выступил моложавый мужчина и с улыбкой протянул руку профессору. Судя по необычному одеянию — на «ем красовались новенькие черные трусы — и достоинству, с которым он держался, этот человек занимал достаточно высокое положение в деревенской иерархии.
