Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1987 год
На месте нынешней гранитной набережной была деревянная. Лишь в конце XVIII века стали облицовывать набережную камнем. Тысячи рабочих возились в болотине, забивая сваи и таская тяжеленные плиты. Однажды, не выдержав тягот, четыреста человек пошли к Зимнему дворцу с жалобой на подрядчика. Екатерина II челобитчиков не приняла и приказала посадить рабочих под караул. Так закончилась едва ли не первая в России стачка...
Сейчас ежегодно заботливо ремонтируют набережную, меняют старые плиты. У моста Ломоносова так тщательно восстановили, обвалившийся участок набережной, что он теперь выглядит лучше, чем прежде. Любят у нас в укор нынешнему хвалить прежние времена. А даже не все старые питерцы знают, что в середине прошлого века вовсю торговали с баржи на Фонтанке невской чистой водой — полкопейки за ведро. Такой была грязной Фонтанка. Теперь же для сточных вод провели коллектор — вода чище стала, снова рыбаки с удочками стоят у чугунной ограды.
К мосту Ломоносова мы подплывали словно к загадочному замку, что поднимается из речной глади. Его четыре гранитные башни-беседки будто режут волну гранями опорных колонн. Летят навстречу гиппокампы — фантастические крылатые кони с рыбьими хвостами, несущие на спинах фонари. И кажется, что тяжелые цепи, подвешенные между башнями, раскачиваются под ветром, издавая печальный звон...
Этот мост сохранился лучше, чем другие мосты Фонтанки. Поставленные по его концам новые обелиски с гиппокампами настолько связаны с архитектурой моста, что их часто приписывают первоначальному проекту. Мост этот считается редчайшим памятником архитектуры XVIII века, а для меня он — самый красивый, дорогой тем, что рядом — мой дом с тяжеловесной лепкой по фасаду, бывший доходный дом известного купца Елисеева. По этому мосту я бегал каждый день на работу в типографию «Лениздата», чьи окна светятся ночами в крайнем здании с колоннами на площади Ломоносова. Эта площадь — один из лучших ансамблей Карла Росси. А если пересечь площадь по набережной, то подойдешь к дому, где в квартире Л. Б. Красина в 1905 году под руководством В. И. Ленина состоялось совещание членов ЦК и ПК РСДРП о поддержке Московского вооруженного восстания. Что ни дом на Фонтанке, то памятник.
...Выйдя на невские просторы, мы гонялись за буксирами, цеплялись баграми за плоты, чтобы как можно дальше пройти против сильного течения. После таких лодочных гонок (когда-то, по повелению Петра Великого, катанья на Неве и каналах в воскресные дни открывались пушечным выстрелом) мы, мальчишки, любили рассматривать дворцы на набережной Фонтанки, которые на расстоянии с воды казались пышнее и величественнее. Петр I бесплатно раздавал под них пустующие земли и сам построил себе Летний дворец с «царским огородом» — Летним садом.
Особенно поражал воображение Инженерный замок, поднимавшийся за Летним садом мрачной красноватой громадой. Нам представлялся прежний Михайловский замок — цитадель, построенная Павлом II для сбережения своей особы. Но всего месяц с небольшим ему удалось прятаться за рвами с водой и вздыбленными подъемными мостами, пока не настигла смерть. В голове никак не укладывалось, что после этих событий здесь бывал Пушкин, что в Военно-Инженерном училище обучался Достоевский, а после Октябрьского восстания красногвардейцы подавляли здесь мятеж юнкеров.
Дальше находился любимый наш цирк, и был он на этом месте «всегда», как говорил нам Александр Федорович. Раньше здесь был цирк Шапито, но до этого, оказывается, размещался Слоновый двор, там и появился первый слон в Петербурге — подарок Петру I от персидского шаха. Каждый дом таил в себе неоткрытые, притягательные для нас истории: иногда забавные, а подчас романтические или даже героические.
Когда-то я пробегал мимо, не замечая обычный пятиэтажный дом № 25. Памятной доски на нем еще не было, да и затмевал его великолепный сосед с ореховыми и золотыми залами — особняк вельможи Нарышкина, где сейчас в Доме дружбы собираются зарубежные гости. Узнал я историю дома № 25 из тоненькой с пожелтевшими страницами книжечки довоенного издания, что посоветовала почитать старенькая библиотекарша в читальном зале для студентов. Этот филиал Публичной библиотеки размещался в строгом здании бывшего Екатерининского института, возведенного по проекту Дж. Кваренги. Кстати, строилось это здание года четыре, а вот в капитальном ремонте последнее время находилось намного дольше. Правда, сейчас отреставрированную половину библиотеки снова посещают читатели. Так вот — эти два здания как раз смотрели друг на друга через Фонтанку. Только дом № 25 по Фонтанке был построен раньше и куплен Е. Ф. Муравьевой, матерью известных декабристов.
Кто только не бывал в сем скромном доме. Верхний третий этаж (уже позднее надстроили, к сожалению, еще два этажа) занимал историк Н. М. Карамзин. Бывал тут Орест Кипренский, и заезжал отдохнуть душой «чудотворец», как называл его Пушкин, поэт Константин Батюшков, посвятивший дому Муравьевых трогательные строки:
Увидел, наконец, Адмиралтейский шпиц,
Фонтанку, этот дом и столько милых лиц,
Для сердца моего единственных на свете!
Но, главное, у «беспокойного Никиты», одного из руководителей тайного Северного общества Никиты Муравьева, собирались декабристы, сюда приезжал Пестель. Мимо этого незаметного дома (после разгрома декабрьского восстания) провезли в кибитках закованных в кандалы декабристов, сопровождаемых жандармами...
Нынешним летом я снова пришел на набережную Фонтанки вместе с архитектором Виктором Михайловичем Бойцовым, работником ленинградской госинспекции по охране памятников архитектуры.
Выйдя из дома на площади Ломоносова, где размещается инспекция, мы с трудом пересекли площадь и прошли мостом Ломоносова с гранитными башнями. Обдавая бензиновой гарью, густо дымя выхлопными газами, неслись тяжеленные грузовики, трейлеры, тракторы и бульдозеры, не вписываясь в повороты и заезжая на тротуарные плиты узкой набережной, предназначенной когда-то лишь для пешеходов и карет. Разговаривать в таком грохоте было бесполезно, и мы только грустно покачивали головами. Сколько я ни беседовал с жителями домов на Фонтанке — домохозяйками и инженерами, врачами и архитекторами, журналистами и строителями — все едины во мнении: «Загазованность воздуха, копоть на стенах домов-памятников, их преждевременное разрушение — следствие слишком интенсивного движения грузового транспорта на набережной. Поток тяжелых машин, пересекающих центр Ленинграда, давно пора снять с Фонтанки, пустить в объезд».
Впереди, на углу Фонтанки и Невского, высится броский ярко-красный дворец князя Белосельского-Белозерского. Сколько помню, в нем всегда помещался Куйбышевский райком партии, здание тщательно ремонтировалось и реставрировалось. И сейчас тяжеловесные барочные формы дворца кое-где прикрыты лесами. Бойцову хочется показать дворец изнутри, но вначале он заводит к мастерам из ленинградского объединения «Реставратор», которые работают сегодня в этом здании.
— Многие дворцы по Фонтанке реставрируем,— не спеша поясняет Александр Семенович Ефименко, столяр-краснодеревщик с большим стажем. Он откладывает в сторону инструмент, которым отделывает затейливые деревянные завитки на дверях. К его работе присматривается белокурый паренек.
— Вот Евгений Дубницкий только начинает свой путь краснодеревщика после училища — опыт передаю...
Большой труд вложили мастера в отделку парадных комнат этого дворца. Ефименко припоминает, как снимали частями провисшую деревянную подшивку потолка в Бирюзовом зале. Идем анфиладой залов и гостиных: Дубовый зал, Красная гостиная, Зеленая столовая. Все поражает пышностью и богатством отделки, а Золотой зал просто слепит глаза. Я смотрю на прекрасно сохранившийся рисунок натертых до блеска паркетов и жалею не менее ценные паркеты Эрмитажа, истыканные шпильками дамских каблучков. Тоже проблема, да еще какая. С одной стороны — дворцы открыты для всех, а с другой — надо ведь сохранить их в целости от износа и порчи...
В Золотом зале, выходящем на Фонтанку, отражаются в зеркалах огромные люстры. Но что это за звук? В воздухе плывет непрерывный тихий стеклянный перезвон — это идут тяжелые колонны машин, и содрогание набережной передается большому зданию.
А что говорить о малых домиках, таких, как дом № 101 у Семеновского моста! Это дом А. Н. Оленина, известного деятеля русской культуры. Здесь молодой Пушкин в 1819 году увидел Аннет Керн, об этой встрече его вечные слова: «Я помню чудное мгновенье...» Правда, к тому моменту дом уже принадлежал С. И. Штерич, но действительно А. П. Керн здесь бывала и даже жила. Действительно и то, что дочери Штерич, Марии Алексеевне Щербатовой, посвятил свои стихи Лермонтов. И этот дом дожил до наших дней! Он охраняется государством, но что толку? Такие малые, но не менее близкие нашему сердцу домики разрушаются от проносящегося вблизи транспорта еще быстрее, чем дворцы...
