Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1972 год
Еще один тип ветровой колесницы появился в 1826 году, когда англичанин Джордж Покок пристегнул тележку к воздушному змею и стал курсировать между Лондоном и Бристолем со средней скоростью 30 километров в час; это превосходило достижения почтовых дилижансов. Новинка быстро привилась во многих странах. Парижская «Журналь де деба» в сентябре 1834 года живописала гонки эоловых карет на окраине французской столицы в таких выражениях: «Чудо свершилось! Мы присутствуем при рождении нового феномена, который призван изменить наше существование».
Увы, коллеги из «Журналь де деба» поторопились с выводами. У карет, запряженных воздушными змеями, было куда больше недостатков, чем достоинств: они то и дело норовили свернуть с проторенной дороги, а змеи бессильно падали наземь. Тем не менее состязания во Франции проводились еще не однажды. Любопытная деталь: в 1903 году эти гонки выиграл Луи Блерио, в будущем один из «отцов» авиации. Прежде чем полностью переключиться на самолеты, он внес существенные усовершенствования в конструкцию воздушных змеев.
Инженерная мысль строителей сухопутных яхт тоже не дремала. Их изготавливают сейчас из прочных алюминиевых трубок. Прежде яхты довольно часто опрокидывались при маневре. Оказалось, что виной тому — обычные протекторы: они слишком цеплялись за землю. Шины стали делать гладкими, и сейчас парусники очень эффектно заносит на повороте.
Катастрофы сухопутных яхт редки по той причине, что эоловы экипажи гоняют в безлюдных местах, где просто не с кем сталкиваться. Идеальное место для них— это пустыня. Несколько лет назад парусники совершили впечатляющий пробег по Каракумам (советская молодежная команда) и 2500-километровый рейд по Сахаре (французские экипажи). Об этих экспедициях сообщалось в журнале «Вокруг света». Но, вообще говоря, для сухопутных яхт подходит любое ровное место — пляж, заброшенный аэродром или высохшее озеро. Там езда совершенно безопасна.
Воздушные змеи в этом отношении не идут ни в какое сравнение с яхтами. Впрочем, именно опасность и привлекает любителей острых ощущений.
Не счесть попыток изготовить искусственные крылья. Но количество удач в этих предприятиях невелико. Крылья делали и из коры, и из парусины, и даже из перьев. Но только с появлением синтетики полеты на воздушных змеях стали реальностью. И не только реальностью, но и массовым увлечением.
Есть змеи, предназначенные для водных лыжников. Спортсмен в этом случае повисает в воздухе, ухватившись за перекладину трапеции, прикрепленной к плоскости змея.
Совсем иная техника требуется, когда лыжник, прикрепив к себе обтянутую нейлоном трапецию, несется по снегу с горы. Развив скорость в 45 километров в час, он в определенный момент отрывается от земли и устремляется в полет. Нейлоновый купол площадью в 17 квадратных метров позволяет продержаться в воздухе пятнадцать минут! Таково было недавнее достижение в Альпах американца Дж. Томаса. В следующем сезоне международная команда, куда входят, кроме Томаса, грек Янис и канадец Уонни, планирует стартовать там же, в Альпах, с Белого пика (3500 метров) и приземлиться полутора километрами ниже. Время в полете — 18 минут. Если все сойдет благополучно...
Кроме рискованных спусков с гор, у любителей есть возможность совершать куда более спокойные полеты на «парящем крыле». Собранные из бамбука, металлических трубок, обтянутые синтетической пленкой или станиолем, эти сооружения напоминают издали каких-то птеродактилей.
Закрепив на груди и под мышками ремни парящей плоскости, надо быстро бежать с горы навстречу ветру, стараясь держать крыло параллельно склону. Затем резко прыгайте вперед. Если прыжок удачен, вы взмываете вверх.
Внешне все как будто бы просто. На самом деле тут нужно серьезное умение. Когда в Швейцарии, в Гстааде, проходили международные соревнования воздухоплавателей, только семерым из тридцати участников удалось продержаться в воздухе больше десяти секунд.
Для жителей Таиланда турниры воздушных змеев почти то же, что футбол для бразильцев или дерби для англичан. Пожалуй, только таиландский бокс вызывает в Бангкоке такие страсти. Но чемпионаты по боксу проводят осенью. Если же вам доведется попасть в Бангкок весной, то вы станете свидетелем змеиных боев.
Над площадью, неподалеку от центра города — в традиционном месте продажи воздушных змеев, стоит неумолчный треск. Кажется, что здесь собрались любители фейерверков. Но это хлопают по ветру длинные хвосты. Одни змеи раскрашены под сов с огромными дьявольскими глазами, другие — под ласточек с изящно изогнутыми черными крыльями. Есть здесь и драконы — это у них чудовищные зеленые и золотые бумажные хвосты.
Торговцы отчаянно рядятся с покупателями. Делают змеев здесь же на площади. Старухи склеивают бамбуковые щепочки в каркасы, обтягивают их бумагой и передают подросткам; те разрисовывают заготовки, постепенно превращая их в готовые к полету шедевры.
Перед турниром, как водится, устраивают парад. Вначале шествуют участники с «мужскими» змеями Хула — огромными сооружениями, оснащенными бамбуковыми абордажными крюками. Для того чтобы запустить такого тяжело вооруженного монстра, требуются крепкие руки и ноги семи-восьми человек.
По другую сторону площади соперники готовят к полету Пакпао — особ женского пола. Это небольшие летательные аппараты, но и у них, как у Хула, есть угрожающие хвосты-ловушки. А хитроумные петли тоже могут причинить значительный урон противнику. Идея соревнования достаточно проста — Хула и Пакпао стараются сбить друг друга. Как утверждают знатоки, это чаще удается маленьким Пакпао. Тяжелые Хула проигрывают в маневренности.
Для жителей Таиланда это не просто вид спорта. Это еще и традиция — из тех, что, по словам Сент-Экзюпери, придают вкус жизни.
М. Беленький, Н. Рудницкая
Голубые мечи Мейсена
Замок Альбрехтсбург высится над Мейсеном на высокой скале на берегу Эльбы. Его башни и шпили, окутанные дымкой тумана, видишь задолго до того, как въезжаешь в город. Издали он похож на другие немецкие замки — угрюмые, неприступные крепости, в которых средневековые бароны без труда месяцами выдерживали осаду и откуда частенько совершали набеги на земли соседей. Лишь вблизи замечаешь, что у этого замка нет ни скрипучих подвесных мостов на толстых железных цепях, ни окованных дубовых ворот, прострелить которые не под силу пушке. Открытый изящный парадный вход; вместо узких окон-бойниц распахнулись широкие окна с ажурными деревянными переплетами.
Альбрехтсбург построил в XV веке известный немецкий архитектор Арнольд фон Вестфален, и впервые в Германии замок-крепость превратился в замок-дворец.
Альбрехтсбург был гордостью курфюрстов, самодержавных повелителей Саксонии. Здесь они принимали послов соседних государств и депутации подданных — замок на скале, изящный и в то же время грозный, был как бы символом курфюрстской власти — традиционно абсолютной, но ив духе эпохи вроде бы не чуждой новым веяниям.
Начало XVIII столетия, казалось, навсегда покончило с пышными приемами и шумными празднествами, прославившими Альбрехтсбург: сотни мастеровых под бдительным надзором солдат перегородили анфилады грубыми деревянными стенами, положили печи, пробили дымоходы, уставили блистательные залы унылыми кадками и ящиками. Когда работы были закончены, в закрытой карете под эскортом роты драгун в замок доставили какого-то человека. Хозяин трактира, что на окраине города, рассказывал потом, что он видел этого человека — драгуны останавливались у него пропустить кружечку пива. То был, по его словам, совсем еще юноша, лет девятнадцати, не более. По городу поползли слухи: в замке поселили алхимика, чтобы делал курфюрсту золото. Верно, ведь ради чего другого стал бы курфюрст превращать дворец в мастерскую?
В XVIII веке алхимия еще не ушла в область преданий, и в королевских дворцах, резиденциях епископов, замках крупных феодалов, уединенных лабораториях, пропитанных едкой кислотной вонью, трудились истощенные люди с безумными глазами. Золото нужно было всем, поэтому алхимики довольно легко находили и кров и стол у тогдашних европейских владык. Алхимиков носили на руках, их так берегли, что практически каждый из них превращался в узника, за каждым шагом которого следили специально приставленные стражи.
История сохранила для нас имя мейсенского алхимика: Иоганн Фридрих Бётгер, девятнадцати лет, аптекарь. Доставлен он был в 1701 году сначала в саксонскую столицу Дрезден ко двору курфюрста Августа Сильного, а затем в мейсенский замок Альбрехтсбург.
В одном из залов замка висит большая картина, на которой Иоганн Фридрих Бётгер изображен в минуту мучительного размышления. Он действительно молод, красив, без ненужного здесь, среди тиглей и посудин с порошками, придворного парика. На плечи наброшена меховая шуба — в каменном просторном замке страшный холод, но рубашка на груди распахнута, чулок на одной ноге спустился, другая нога, похоже, и вовсе не обута. В перепачканных руках алхимик держит стеклянную колбу с золотистой густой жидкостью... Может быть, это та самая тинктура, с помощью которой можно превращать дешевые металлы в золото? Увы, нет. Займись Бётгер поисками тинктуры или философского камня, мы вряд ли знали бы его имя — так много алхимиков кануло в безвестность вместе со своими туманными рецептами и бесплодными опытами. Бётгер же вписал свое имя в историю тем, что открыл тайну производства фарфора.
