Второй шанс для бывшего - Арина Вильде
Степан Александрович слегка улыбнулся.
– Нам нужно будет сделать несколько тестов, чтобы подтвердить, но… Думаю, вас можно поздравить.
Наиль замер, его брови нахмурились.
– Поздравить с чем?
Улыбка терапевта стала шире.
– У вас будет пополнение в семье.
На мгновение в комнате повисла тишина. Его слова зависли в воздухе, тяжёлые и нереальные. Мы с Наильом смотрели на врача, наши лица выражали одинаковый шок.
– Постойте, что? – наконец выдавил Наиль, его голос был смесью недоверия и замешательства.
– Вы беременны, – просто сказал врач, глядя на меня. – Поздравляю.
Я открыла рот, чтобы ответить, но ни звука не вышло. Мой разум кружился, пытаясь осознать то, что только что произошло.
Наиль повернулся ко мне, его глаза широко раскрылись.
– Мари, это… Это правда?
Глава 21
– Как это вообще могло произойти? – спросила я, сжимая в дрожащих руках направление к гинекологу.
Мой голос прозвучал громче, чем я ожидала, и несколько человек в коридоре клиники повернулись в нашу сторону. Но мне было все равно. Мир вокруг кружился слишком быстро, чтобы я могла беспокоиться о вежливости.
– Не смотри на меня, – отозвался Наиль, небрежно облокотившись на стену, скрестив руки на груди. Его раздражающая ухмылка была на месте. – Я же это не один сделал.
Я бросила на него гневный взгляд, чувствуя, как мои щеки пылают смесью смущения и злости.
– Ты невероятен. Судя по всему, это случилось еще на свадьбе. То есть два месяца назад! Это не входило в мои планы!
– Планы меняются, – пожал он плечами, явно получая от всего этого слишком большое удовольствие.
– А, так ты теперь проповедник гибкости? – огрызнулась я, капая сарказмом. – Где была эта философия два года назад?
– Осторожнее, Мари, – протянул он, его голос был до невозможности спокойным. – Стресс вреден для ребенка.
Его слова ударили меня словно молотком. Ребенок. Мой мозг до сих пор отказывался полностью осознать это. Последние десять минут я металась между неверием и паникой, а он смеет шутить об этом, словно это анекдот?
– Я не могу поверить, что это происходит, – пробормотала я, нервно расхаживая по коридору. – Ребенок, Наиль. Ребенок. Ты вообще понимаешь, что это значит?
– Конечно, понимаю, – сказал он, и его ухмылка стала немного мягче, почти искренней. – Это значит, что мы станем родителями. Звучит здорово, правда?
– Здорово? – я развернулась к нему, мой голос стал громче. – Это катастрофа! Я не готова к этому. Мы не готовы к этому!
– Ой, да ладно, – сказал он, оттолкнувшись от стены и делая шаг ближе. – Ты ведешь себя так, будто мы подростки, которые не знают, как все это работает. Ты умная, способная, и если кто-то с этим справится, то это ты.
– Спасибо за вдохновляющую речь, тренер, – огрызнулась я. – Но извини, если меня не радует перспектива совместного воспитания ребенка с мужчиной, который считал хорошей идеей сочетать текилу с плохими решениями.
Он поднял руки, словно сдаваясь.
– Эй, текила веками объединяет людей. Я не думал, что это будет так буквально, но вот и мы.
– Ты невозможен, – пробормотала я, сильнее сжимая направление.
– И ты светишься, – не остался он в долгу, его ухмылка вернулась.
Я простонала, отворачиваясь от него.
– Я не могу. Я не могу сейчас иметь с тобой дело.
– У тебя нет выбора, Мари, – сказал он, и в его голосе появилась мягкость, почти серьезность. – И у меня тоже.
Я остановилась и повернулась к нему, чувствуя, как мое сердце бьется быстрее.
– Что это значит?
– Это значит, – сказал он, снова подходя ближе, – что это судьба. Ты можешь сопротивляться сколько угодно, но вселенная только что дала мне лучшую причину на свете, чтобы все исправить.
Я горько рассмеялась, качая головой.
– Ты думаешь, это все исправит? Ребенок – это не пластырь, Наиль. Это ответственность на всю жизнь.
– И я готов к этому, – сказал он твердо. – Ты говорила, что я не могу измениться, но я докажу тебе обратное. Я стану лучшим отцом, какого только можно пожелать. И знаешь что? Лучшим мужем тоже.
– Мужем? – я чуть не подавилась словом. – Ты бредишь.
– Возможно, – сказал он, и его улыбка снова заиграла. – Но теперь тебе от меня никуда не деться. Ах да, кстати, в понедельник первым делом увольняю свою секретаршу.
– Что? – я уставилась на него, сбитая с толку. – Причем здесь секретарша?
– Ну, – сказал он, пожав плечами, – ты будешь спать спокойнее, зная, что рядом со мной нет никакой особи женского пола. Найму кого-нибудь скучного парня и в очках. Проблема решена.
– Наиль, – сказала я сквозь стиснутые зубы, мои руки сжались в кулаки, – дело не в секретарше!
– Тогда в чем дело? – спросил он, его ухмылка исчезла, и его взгляд встретился с моим.
– В доверии, – сказала я, мой голос дрожал. – И ты не можешь просто переставить мебель в своем офисе, чтобы это исправить.
Его уверенная маска на мгновение пошатнулась. Он медленно кивнул, его выражение стало серьезным.
– Ты права. Но я сделаю все для тебя, Мари. Для тебя и нашего ребенка.
Я отвела взгляд, чувствуя, как тяжесть его слов давит на меня. Злость все еще кипела внутри, но вместе с ней пробивалось что-то еще – что-то, чему я пока не готова была дать имя.
– Давай просто переживем этот день, – тихо сказала. – Один шаг за раз.
Наиль не стал настаивать. Он просто кивнул и пошел рядом со мной к выходу. И впервые с начала этого шторма я почувствовала слабый отблеск спокойствия в своей жизни.
Эпилог
Четыре года спустя
Дом был слишком тихим. Подозрительно тихим. А если за последние три года я чему-то и научилась, так это тому, что тишина – никогда не бывает хорошим знаком, если у тебя в доме живет малыш.
– Наиль! – позвала я, высовывая голову из кухни. – Где твоя дочь?
– Наша дочь, – поправил он, заходя в комнату с чашкой кофе в руке. Его расслабленный вид сразу заставил меня насторожиться.
– Даже не пытайся выкрутиться, – сказала я, уперев руки в бока. – Она была в гостиной две минуты назад.
– Она гений, – ответил он, делая глоток кофе. – Наверное, строит ракету или решает проблему мирового голода.
– Или снова мажет арахисовое масло на телевизор, – проворчала я, уже направляясь в гостиную.
Конечно же, она там была. Сидела на корточках рядом с книжным шкафом, с мелком в руке и озорной улыбкой на лице. Стена рядом с ней уже превратилась в шедевр из кривых линий и чего-то, что я могла бы назвать… жирафом? Котом?
