Темный феникс - Екатерина Анатольевна Анифер
— Так где ты видел подобное выражение глаз? — Варан поинтересовался тихим шёпотом, будто боялся, что мальчик, уже отошедший на три десятка шагов, может услышать, о чём здесь говорится. Хисорен недоумённо глянул на стража Академии, видимо, не поняв смысла вопроса, а потом невесело улыбнулся:
— Хотя в данном случае я мог ошибиться. Сильно ошибиться.
— Ты о чём?
— Быть может, он не станет чудовищем… в отличие от некоторых наших выпускников.
— Глаза, — подтолкнул страж Академии, — где ты их видел?
— Видел? — Хисорен непонимающе посмотрел на Варана и остальных, напряжённо ожидающих его ответа, а потом пожал плечами и бросил, поворачиваясь к выходу: — Да на мосту. Как и каждый из вас.
* * *
Добравшись до комнаты, я пластом упала на кровать и моментально отключилась. Проснулась же от дикого голода. Такой голодной я себя никогда ещё не чувствовала, даже когда неприкаянной душой бродила по улицам Сумеречного Города.
Резко вскочив на ноги, я тут же упала обратно, так как окружающий мир вновь пришёл в движение, а восприятие никак не могло к этому приспособиться. Следующая попытка встать оказалась успешнее, а через пару минут я более-менее привыкла к своему состоянию. Или оно нормализовалось и стало практически незаметным.
И тут меня накрыла волна боли. Ноги подогнулись, и я скорчилась на полу. Боль, цунами пройдясь по телу, сконцентрировалась в районе груди, где то затихала, то усиливалась в такт сердцебиению.
Я долго лежала на полу, надеясь, что всё пройдёт. Но нет, боль не собиралась меня оставлять. Впрочем, как и голод. Так что дальше лежать просто бессмысленно. По идее уже наступила ночь, так что можно решиться на вылазку. Кое-как поднявшись на ноги, я взяла баночку с мазью и вышла из комнаты. Зайдя в один из ближайших душей, я стянула с себя рубашку и майку. Никаких внешних повреждений не было. И магистр Дэриван утверждал, что физически я здорова. Тогда отчего оно так болит? Зачерпнув мази, я начала втирать её в грудную клетку. Толку чуть. Приятная прохлада ни на каплю не притупляла рвущую, как изголодавшаяся собака кусок мяса, боль.
Наведавшись на кухню и подчистив запасы фруктов, я с отвращением подумала, что столь крупная кража вряд ли останется без наказания. Но решила махнуть на это рукой. Переживу как-нибудь. Если мне вообще позволят это пережить.
Сегодня я даже не пошла тренироваться. Впервые за четыре месяца. Съев пару фруктов, я направилась обратно к комнатам младшекурсников. Но отойдя буквально на двадцать шагов от столовой, упала на колени. Боль скрутила внезапно, полностью выбив воздух из лёгких. Я не могла даже закричать, лишь лежала, скукожившись на каменном полу среди рассыпанных фруктов, и беспомощно всхлипывала.
Наконец боль отступила, вновь сконцентрировавшись в районе сердца, зато эффект движения-покачивания, а также замедления-ускорения обострился. Наверно, именно из-за этого начала болеть голова.
Кое-как поднявшись, то и дело натыкаясь на стены, я направилась к комнате, периодически сползая на пол, чтобы отдышаться. Казалось, моё тело стало чужой тяжёлой одеждой, мешающей дышать и двигаться. Подниматься с каждым разом становилось всё сложнее. Я практически не видела, куда иду, и в первый раз за время обучения пожалела, что эти коридоры извиваются, как клубок переплетённых змей. Здесь не было ни одного поворота на девяносто градусов, как во всех земных зданиях, и ориентироваться, туда ли я направляюсь, было очень сложно.
Настал момент, когда я поняла, что не хочу даже вставать после очередного падения. Подтянув ноги к груди и обхватив их руками, я просто сидела, не думая ни о чём.
Чужое приближение я не услышала. Почувствовала. Это воспринималось, как работа нового, доселе не используемого органа чувств. Я не видела, не слышала, но знала, что в мою сторону идут трое. Они не скрывались, но шли очень тихо. У одного поступь была чуть тяжелее. Видимо, он что-то нёс.
Они идут сюда. Меня увидят. Ну и пусть. Всё равно я не в состоянии сдвинуться с места, — апатично подумала я, даже не предпринимая попытки подняться на ноги.
Дойдя до меня, фениксы остановились. Один из них ткнул меня в ногу носком сапога. У них были сапоги из мягкой, но тяжёлой кожи. Такие выдерживают и холод, и жар, медленно снашиваются, но в то же время они довольно тонкие и позволяют ощущать неровности поверхности, будто ты идёшь босиком.
Не дождавшись ответной реакции, феникс схватил меня за волосы и дёрнул голову назад. Мы смотрели друг другу в глаза, но я почти ничего не различала из того, что вижу. Нормальным зрением. Зато непонятное чувство сработало отменно. Феникс передо мной светился огнём — своей основной стихией. Он вспыльчив и даже не хочет контролировать свои низменные побуждения. Такой будет резать на кусочки и смеяться, наслаждаясь страданиями жертвы. Без сдерживающего фактора потенциально опасен для окружающих. Да, днём он старается оставаться в тени и не слишком показывать свою звериную натуру, а по ночам выходит на охоту. Не скажу, что он очень силён, но всеми способами хочет доказать своё право на лидерство.
Я окинула невидящим взглядом двух его сопровождающих. Один был не столь испорчен, но всё же под стать своему заводиле. Второй… в нём не ощущалось этого неподконтрольного зверя. Интересно, что он делает в подобной компании? Но, так или иначе, мне, похоже, удалось наткнуться на кое-кого из «ночных призраков» Академии.
— Очнись, мелкий. — Феникс встряхнул меня, и я вновь посмотрела на него. Моё бездействие его злило. Я видела эту злость, разгорающуюся внутри его тела. Она выжигает его раз за разом и становится только сильнее. — Ты меня слышишь?
— Слышу. А ты себя нет. — Губы будто сами по себе сказали эту фразу. Странное состояние, когда ярко воспринимаешь окружающий мир, но совершенно ни о чём не думаешь.
— Что ты там шепчешь, мелкий?
Сбоку послышался приглушенный стон. Я обратилась туда. Не посмотрела, но потянулась своим новым чувством. Осознав, кого тащит эта троица, я чуть не захлебнулась истеричным смехом. Интересно, это рок или просто везение?
Не получив вменяемого ответа, огненный феникс схватил меня за горло и вздёрнул, одновременно распрямляясь и припечатывая меня к стене. И что он мне сделает? Тот, который не может даже сопротивляться темноте внутри себя, ограничивать свою жестокость?
— Ты считаешь, что кормишься страхом
