Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1962 год
Каньоны океанского дна грандиозны и могут конкурировать с крупнейшими долинами и каньонами суши, такими, например, как Большой каньон Колорадо в Северной Америке. В Черном море каньоны поменьше. Они пересекают материковый склон кавказского побережья. Многие из них начинаются у самого берега на глубине 20—25 метров и заканчиваются на глубине 500— 700 метров.
В науке о строении морского дна тот раздел, что посвящен подводным каньонам, неизменно вызывает горячие споры. До сих пор для ученых остается загадочным их происхождение.
Какая сила могла создать эти глубокие и длинные ложбины на дне? Судя по тем отложениям, в которые врезаны каньоны, образовались они, видимо, в четвертичное время, то есть немногим более миллиона лет назад. На суше подобные ложбины создаются реками. Но на дне океанов рек не существует. Океанические течения обычно не проникают на большую глубину, захватывают только поверхностные воды. Да большинство течений и не обладает скоростью, достаточной для того, чтобы размывать дно так сильно.
Некоторые ученые выдвинули такую гипотезу: подводные каньоны образовались на суше и лишь затем были затоплены морем. Но против этих утверждений восстали геологи: такого грандиозного, не менее чем на 100 метров, сравнительно недавнего и повсеместного повышения уровня океана произойти не могло; оно не осталось бы незамеченным, а следов таких изменений геологи не встречают.
Тогда стали выдвигать иные, иногда курьезные и фантастические, предположения. Их изложение, наверное, заняло бы несколько толстых томов. Была предложена, например, такая гипотеза: подводные каньоны образуются волнами, которые возникают при подводных землетрясениях. Эти гигантские волны, цунами, действительно производят огромные разрушения на берегах. Всему миру известно, какой ущерб причинили недавно цунами побережью Чили. Однако эти волны довольно редко возникают на одних и тех же участках побережий и воздействуют в основном на берег и на мелководье дна. На глубине более 100 метров цунами практически не ощущаются. Эта гипотеза опровергается и таким простым фактом, что много больших каньонов расположено в районах, где цунами не наблюдается, и, напротив, там, где часты цунами, нередко отсутствуют каньоны.
Американским ученым Джонсоном была высказана мысль, что каньоны образуются в тех местах, где на дне выходят артезианские источники. Грунтовые воды, по мнению Джонсона, выходя под давлением на материковом склоне, размывают или растворяют породы, слагающие дно. Но и эта теория не выдерживает серьезной критики, так как каньоны располагаются подчас в таких геологических условиях, где нельзя предположить растворение пород материкового склона.
Наибольшей популярностью сейчас пользуются две гипотезы: первая — о тектоническом происхождении каньонов, вторая — об образовании их под действием так называемых мутьевых, или суспензионных, течений. Сторонники первой заявляют, что в результате оседания ложа океана материковый склон растрескался и каньоны представляют собой грандиозные тектонические трещины. Известно, что подобные трещины возникают и на суше при опусканиях или поднятиях земной коры. Поэтому утверждения сторонников тектонического происхождения подводных ущелий звучат весьма правдоподобно.
Однако некоторые ученые, и среди них такие крупные геологи, как американец Ф. Шипард и француз Ж. Буркар, все-таки не признают тектонической теории. По их мнению, против нее свидетельствуют многие геологические факты. Например, между каньонами и геологическими структурами морского дна не наблюдается подчас соответствия. Многие каньоны извилисты и по своим очертаниям напоминают скорее выработанные потоками долины, чем тектонические трещины.
А что говорят сторонники теории образования каньонов под действием мутьевых течений? Морская вода, обогащенная частицами ила, опускается на дно и потоками стекает по материковому склону, прорезая глубокие ущелья.
Однако и эта теория, так же как и тектоническая, имеет много противников, которые с фактами в руках, и, надо сказать, довольно вескими, опровергают ее. Словом, создалось положение, когда чуть ли не каждый ученый стал выдвигать свою собственную гипотезу происхождения загадочных каньонов и опровергать все остальное.
Когда представилась возможность посетить один из каньонов, увидеть его собственными глазами, мы, конечно, не могли отказать себе в таком удовольствии. Нас волновала и важная проблема, которая имела практическое значение. Известно, что кавказское побережье Черного моря сильно разрушается волнами. Спасти берега от разрушения могли бы широкие пляжи, которые образуются у подножья береговых уступов из песка и гальки, выносимых реками. Но пляжи на Кавказе не увеличиваются, а, напротив, уменьшаются; размыв берега становится все более грозным явлением. Перед учеными возник вопрос: куда исчезает весь тот обломочный материал, который выносят реки? Было высказано предположение, что виновника следует искать в глубине, на дне моря: видимо, галька и песок, двигаясь под действием волн вдоль берега, попадают к вершинам каньонов и по их руслам скатываются на большую глубину. Так ли это?
Первая попытка спуститься в каньон была неудачной. На глубине 25 метров сплошной черный мрак обступил нас со всех сторон. Не видно было ни пузырьков воздуха, вырывавшихся из акваланга, ни фигуры товарища, плывшего рядом. Держась за веревку, спустились мы до дна и буквально провалились в жидкий липучий ил. Оставаться на глубине было бесполезно: ничего не видно. Неужели все черноморские каньоны окутаны мраком? Или неудача постигла нас оттого, что мы погружались в потийский каньон, куда стекают мутные воды Риони? И вот мы решили спуститься в другой каньон — Келасури.
Надеваем толстые водолазные свитеры и акваланги. Взят глубомер и подводный компас. Рулевой Дима последний раз сверяется с ориентирами на берегу и кричит: «Ребята, готово! Ни пуха ни пера!»
Взявшись за руки, мы начали быстро погружаться. Сквозь мутно-молочную воду с трудом различаем друг друга.
Чем ниже — тем вода холоднее и прозрачнее. Неожиданно уткнулись в илистое дно, подняв облако мути. Однообразная светло-коричневая равнина. Поверхность дна испещрена множеством круглых отверстий, прорытых в иле червями-полихетами. Определив направление по компасу, плывем на север в полуметре от дна.
Наконец на глубине 25 метров — резкий перегиб донной поверхности. Мы устремляемся вниз, и внезапно перед нами открывается крутой склон подводного каньона.
От холода захватывает дух. Но вместе с понижением температуры воды резко улучшается видимость.
Так бывает, когда из полутемной комнаты выйдешь наружу в светлый весенний вечер.
На глубине сорока пяти метров видимость стала совсем хорошей. Фиолетово-синий цвет воды остро воспринимался, казалось, не только глазами, но и всем существом, давая реальное ощущение большой глубины. В прозрачной толще словно парят небольшие медузы. Их ажурные купола движутся медленными толчками.
В 10 метрах от нас — склон каньона. Он расчленен небольшими, но глубокими рытвинами. Склон очень крутой, местами отвесный, и в отвесных уступах из-под мягкого ила обнажаются тонкие слои уплотненного ила. Видны полукругом врезанные в склон небольшие цирки. Видимо, они возникли на местах обвалов. Отдельные глыбы плотного ила выступают причудливыми острогранными ребрами.
Мы медленно скользим вниз к дну каньона. Он круто уходит в чернильную бездну. Чертовски холодно. Температура воды здесь около семи градусов по Цельсию. Внимание все больше сосредоточивается на собственных ощущениях. Резко обостряется слух. Каждый незначительный звук приобретает резкий металлический оттенок. Отчетливо слышно, как звонко срабатывают части легочных автоматов и как воздух со свистящим шумом проходит воздушные магистрали и заполняет легкие.
Склон каньона становится менее крутым, и вот мы на дне ущелья. Тусклая стрелка на темном циферблате глубомера пересекла отметку 70 метров (На такие глубины опускаются только подводники, прошедшие специальную подготовку.).
Почти плоское дно каньона, шириной метров 15, зажато между крутыми склонами. Оно выстлано слоем полужидкого ила. Вот среди ила лежит небольшая раковина мертвой рапаны, далее — валун диаметром около 20 сантиметров и несколько отдельно лежащих галек.
Вдруг наше внимание привлекает ярко-желтый предмет, лежащий на дне. Уж не стали ли мы жертвой глубинного опьянения? Полуметровый желтый крокодил на 4 дне каньона. Что за наваждение! Мираж не исчезает. Мы подплываем к крокодилу с чувством глубочайшего изумления, хватаем его за туловище. В руках — самый обыкновенный детский Крокодил Крокодилович, сделанный из целлулоида. Вот это неожиданный трофей!
Пока один прячет этот забавный подарок моря, другой пытается определить плотность донного ила: рука с небольшим усилием входит в него по локоть...
