Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1973 год
Дожди разбушевались так, что ездить на машине стало невозможно. Гепардам дождей перепало в избытке — они почти не высыхали. Понятно, что частенько у них портилось настроение. Много раз мы видели, как они сбиваются в кучку под хлещущим ливнем, стараясь устроиться спиной к ветру. Но, когда проходил самый сильный ливень, малыши снова начинали веселиться и, носясь друг за другом по лужам, окатывали нас с ног до головы. После очередной ненастной ночи мы нашли гепардов в полумиле от лагеря. Это значило, что они переплыли разлившуюся, полную крокодилов Васоронги. Я не могла себе представить, как им это удалось, — перепрыгнуть через речку теперь было невозможно, и мы сами, попытавшись незадолго до того перейти ее вброд, погрузились в воду по пояс, и, как мы ни цеплялись за нависающие ветки, стремительное течение едва не сбило нас с ног, и пришлось вернуться назад.
Львы и страусы
На другой день после рождества мы отыскали гепардов возле Пятой мили. Моросил мелкий дождик. Пиппа была очень неспокойна и все время вытягивала шею, стараясь разглядеть что-то за высокой травой. На размытой дождем земле было невозможно разобрать следы, и нам не удалось узнать, что ее так взволновало. На следующее утро она опять не находила себе места и, едва успев проглотить мясо, увела детей далеко от нас, на равнину. На дороге нам попался след двух львов. Внезапно у меня появилось необъяснимое чувство, что на нас кто-то смотрит, и почти в ту же секунду Локаль схватил меня за плечо и шепнул, что львы затаились в кустах у самой дороги. Как только мы остановились, львы поднялись и стали смотреть на нас. Потом повернулись и не торопясь пошли в сторону, противоположную той, куда ушла Пиппа. Должно быть, им стало сложновато охотиться в сырости около болота Мугвонго, и они решили отправиться на поиски новых охотничьих угодий. Из-за львов нам стало очень трудно разыскивать Пиппу — львы отлично знали сигнал, которым я извещала о своем прибытии, и могли явиться на запах мяса, которое мы несли гепардам.
Теперь-то я поняла беспокойство, мучившее Пиппу, — вся местность превратилась в сплошное болото, а даваться ей было некуда, пришлось остаться на том небольшом участке, где мы видели ее в последний раз. На следующее утро она опять была там, и ее все так же грызла тревога — ясно, что львы еще рыскали вокруг. Покормив наше семейство, мы проводили гепардов к невысокому термитнику — оттуда им было удобно осматривать местность, но зато и сами оставались на виду. Потом мы отправились домой, но не успели далеко отойти, как из высокой травы, не больше чем в десяти ярдах от нас, показалась голова льва. От страха я застыла на месте, но тут же узнала Угаса. Он посмотрел на меня своим единственным глазом (Незадолго до этого ему удалили поврежденный глаз.) , как будто ничего особенного не произошло — а почему бы нам не повстречаться в этих местах? — и через несколько минут скрылся в траве. Только теперь я почувствовала, что сердце у меня опять начинает биться. Ведь мы совершенно точно знали, в каком месте прячется Угас, и все же не смогли заметить ни малейшего признака его присутствия.
Наутро весь заповедник утопал в густом тумане, ничего не было видно дальше нескольких метров. Такого тумана я не припомню за все десять лет, проведенных в заповеднике. Как я испугалась, увидев следы гепардов, перепутанные со львиными следами, на дороге к Канаве Ганса! Но возле сухого русла мы нашли все семейство в целости и сохранности. Они устроились на термитнике у дороги. Здесь рабочие недавно выкопали две глубокие осушительные канавы. Обе канавы соединяла бетонная труба, проложенная на глубине трех футов поперек дороги. Как только рассеялся туман, молодые гепарды сообразили, что труба — замечательное место для игры.
Потом игра в кошки-мышки им наскучила, и они перешли на кучи гравия, рассыпанные вдоль дороги. Как только кто-нибудь становился «властелином горы», он яростно защищал свои позиции, если соперники дерзали подкапываться под него или тянуть его вниз за хвост. Наконец все они в полном изнеможении, запыхавшись, бросились на землю под большой терминалией — дерево удивительно удобно росло почти на самой дороге: оно не только давало густую тень, но и могло послужить отличной сторожевой вышкой, если забраться на нижние ветки. Я села рядом с Пиппой и, гладя шелковистый мех, слушала ее мурлыканье.
Семейство пробыло там, пока не возобновились дорожные работы. Тогда они ушли на милю дальше, к дереву, на котором был огромный пологий сук, — мне- представилась блестящая возможность поснимать гепардов, позирующих на фоне неба, или их сражения за самое удобное место. Мы с тех пор так и звали это дерево «фотодеревом». Мне только что прислали портативный магнитофон, я носила его с собой вместе с «лейкой», кинокамерой и биноклем. Микрофон можно было поднести к гепардам на расстояние нескольких сантиметров — это их не беспокоило, и мне удалось сделать очень хорошую запись разных звуков и всех оттенков «чириканья».
Ежедневно разыскивая гепардов, мы иногда встречали семейство страусов — птенцы вылупились три месяца назад. Сначала их было тринадцать, но теперь в живых осталось только пятеро. Крохотные страусята были легкой добычей, и я своими глазами видела, как орел спланировал вниз и схватил одного страусенка, прежде чем родители успели опомниться. (Пиппа не могла справиться со взрослым страусом, но в свое время добыла несколько страусят.)
До сих пор я неукоснительно соблюдала принятое мной правило — не разрешать чужим людям приближаться к гепардам, — как бы мне ни было порой одиноко, как бы ни хотелось повидаться с людьми. Становилось досадно, когда машины с туристами объезжали мой лагерь — повсюду прошел слух, что я всех отваживаю. Я вовсе не отшельница, и мне подчас было нелегко оставаться верной своим принципам, но все же они себя оправдали — мои гепарды были гораздо осторожнее, чем дикие гепарды в других национальных парках. Разумеется, я не могла запретить посетителям останавливаться и наблюдать за гепардами из машины, если уж им удавалось отыскать их в зарослях, — в конце концов, они приезжают сюда посмотреть на животных. Но это совсем другое дело — ведь если бы я сама знакомила чужих людей с гепардами, то звери могли бы принять чужих в нашу большую семью. До тех пор пока эта привилегия сохранялась только за мной, Локалем и Стенли, ничто не угрожало гепардам — как только мы расстанемся с ними, их дикие инстинкты полностью восстановятся.
Окончание следует
Перевела с английского М. Ковалева
Книги не исчезают
После опубликования очерка Николая Янькова «Ганджур» (См. «Вокруг света» № 4 за 1971 год.) в редакцию журнала пришло большое количество писем. Это письма из Читы, Цюрупинска, Свердловска, Иркутска, Улан-Удэ... Читатели заинтересованы судьбой «Ганджура», предлагают свою посильную помощь в разыскивании утерянных томов из бурсомонского комплекта, и все хотят узнать о «Ганджуре» как можно больше.
Так, например, В. Прокофьев пишет в своем письме: «Я прочитал о том, что в селе Бурсомон был найден «Ганджур» и что там не хватает еще четырех томов. Посмотрев на фотографии, помещенные в журнале, я вспомнил, что у меня дома (письмо получено из воинской части), кажется, есть такие же книги... Я живу в том же районе, в тридцати километрах от села Бурсомон. Высылаю вам один лист из этих книг».
К сожалению, к утерянным томам присланный В. Прокофьевым лист отношения не имеет. Это страница из небольшого сборника молитв. Но, как говорится, дорого внимание, а в данном случае оно тем более дорого: все касающееся «Ганджура» — одного из величайших культурных памятников человечества, — заслуживает самого пристального изучения.
Другому нашему корреспонденту, М. Г. Просвиренникову из Читинской области, повезло больше.
Он пишет: «Будучи в отпуске в сентябре 1971 года в Бичурском районе Бурятской АССР, я обнаружил в горах несколько находок. На поиски меня натолкнул очерк Н. Янькова. Я вспомнил, что когда-то в детские годы я видел нечто подобное. Мои надежды в какой-то мере оправдались, когда я отыскал на предполагаемом месте листы бумаги разного формата (один из них я высылаю).
К моему огорчению, они оказались большей частью порваны и склеены друг с другом. У меня их целый небольшой ящик.
Кроме бумаг, я обнаружил еще следующее: бурхан, вылепленный из глины; нечто вроде плаката с изображением множества людских фигурок, выполненный красками; бронзовые чаши... Особенный интерес (я сужу со своей позиции) представляет одна из них, на которой изображена высокая башня интересной архитектуры».
Эти находки — можно судить даже по описанию их — представляют явный интерес для науки, в частности для научного атеизма. Листок же, присланный автором письма, опять, к сожалению, к утерянным четырем томам «Ганджура» отношения не имеет, однако ценность его очевидна: это страница из учебника тибетской медицины «Джут-Ши», написанная на тибетском и монгольском языках.
