Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1982 год
Хождение от майора к сержанту может занять не один день. А чем кормить семью? Предполагается, что при такой упорядоченности охотник сам поймет преимущества работы на лесной делянке.
На бумаге весь проект выглядит прекрасно.
Но ведь еще лучше смотрятся на ватмане и образцовые деревни для переходящих к новой жизни островитян. Домики из досок — одинаковые, маленькие — двумя ровными линиями тянутся вдоль прямой и пустой улицы. Улица переходит, расширяясь, в площадь. На ней жители деревни могут устраивать собрания.
До этого времени островитяне жили в «длинных домах», сплетенных из бамбука и крытых пальмовыми листьями. В каждом обитала одна большая семья, все проблемы решались сообща, взрослые заботились о младших и стариках. Одиноких и голодных (во всяком случае, более голодных, чем другие) в «длинном доме» не было и быть не могло.
В образцовых деревнях традиционные связи большой семьи неизбежно распадаются. Островитяне норовят построить в лесу «длинный дом», а в деревенских жилищах — где, кстати, людям жарко и тесно — держат кур и одомашненных свиней.
Но стоит прийти представителю администрации, как все срочно возвращаются в деревню и делают вид, что живут на новом месте.
Энтони Уиттен не узнал островитян: «С ужасом следят сиберутцы за уничтожением привычной им жизни. Они стали мрачными и равнодушными, чувствуют себя беззащитными перед администрацией, лавочниками, десятниками на лесоповале».
Новые времена пришли на Сиберут. Пока только ученые говорят и пишут об «утраченном рае».
К несчастью, скоро это поймут и сиберутцы.
Л. Ольгин
В ясный день на берегу Щучьей
Шли восемнадцатые сутки, как мы сплавлялись по Щучьей, обследуя ее берега. Таня Андреева, будущий энтомолог, собирала в пробирки жучков и букашек, а рыжебородый Серега — механик, охотник, собачник, в прошлом подводник и даже милиционер — со всей страстью ненасытной души включился в новое для себя дело: вел наблюдения за жизнью хищных птиц. Серега неутомимо отыскивал гнезда, взбирался на сухостойные лиственницы и доставал из гнезд погадки, остатки пищи, птенцов для кольцевания, скрупулезно выполняя наказы ученых Института охраны природы, которые отправили нас в командировку.
Щучья начинается в заснеженных горах Полярного Урала и, петляя по холмистым тундрам южного Ямала, впадает в Обскую губу. Берега ее на большом протяжении пустынны, и за все это время мы пока не встретили здесь ни одного человека.
По календарю был разгар лета, а тут будто только начиналась весна. По берегам, в оврагах все еще лежал ноздреватый снег, рокотали ручьи и речушки; часто шли дожди, а иногда из серых низких облаков летели снежные мухи.
От дождей вода в реке поднялась, сделалась мутной, и щуки на спиннинг не ловились. Зайцы прятались по кустам. А продукты были уже на исходе... Ко всему прочему выяснилось, что нужных для исследования птиц загнездилось в этом сезоне значительно меньше, чем в прошлые годы.
— Однако хватит,— решил Сергей.— Идем до фактории. Подзаправимся, передохнем, а потом уговорим кого-нибудь забросить нас сюда на моторке.
Но до фактории было километров сто пятьдесят. У нас имелись лишь надувные лодки, и плыть быстрее, чем течет река, мы не могли. Конечно, за сутки не добрались бы. Решили передохнуть сначала у трех чумов, про которые нам рассказывал Саша Диппель, вездеходчик из Белоярска.
— Чумы приметные,— говорил он.— В середине стоит самый светлый. Вы обязательно зайдите, Маше Лаптандер привет от меня передайте.
С Сашей мы познакомились случайно. Он перегонял в Белоярск колхозный вездеход и согласился подбросить нас к верховьям Щучьей, хотя из-за этого ему нужно было сделать порядочный крюк.
— Ладно, для науки постараюсь, отвезу,— весело сказал он.— Места эти стоит охранять, беречь. Тут я заодно с вами.
Подвезя нас к балку, о существовании которого мы и не предполагали, оглядев наши небогатые пожитки, Саша покачал головой и достал из кузова два листа толстого войлока, которыми там был укрыт пол.
— Возьмите,— сказал он,— подл спальные мешки стелить пригодится. В тундре-то еще холодно, а я обойдусь.
Еще, расставаясь, он надарил нам апельсинов и сгущенки, будто не мы, а он только что прибыл из Москвы. Серега достал было бутылку спирта, припасенного на всякий пожарный» случай, но Саша наотрез отказался от угощенья.
— Вот он, оказывается, какой,— в раздумчивости произнес Серега, когда вездеход Диппеля, лязгая и грохоча, скрылся за сопкой. А за ужином — мы сидели на берегу реки у костра и попивали крепчайшей заварки чаек — Сергей рассказал историю, которую слышал от охотников.
...Как-то осенью Саша Диппель доставлял на факторию девушку-ненку с заболевшим мальчиком. Погода стояла холодная, без конца лил дождь, видимость была отвратительной. Вездеход съехал с берегового обрыва в реку, и посреди реки мотор отказал. Завести его не удавалось. Машину заливало, пассажирам пришлось перебраться на крышу. Закутав в телогрейки девушку и ребенка, Саша шагнул в ледяную воду — пошел искать брод. Он на ощупь выискивал мель, где могла пройти девушка — ненцы плавать не умеют, но всюду попадались у берега ямы, и Саша, несмотря на свой высокий рост, то и дело проваливался с головой. «Давайте вас на руках перенесу»,— сказал он девушке. Но та, перепугавшись, твердила: «Нет, нет»,— прижимая к себе брата.
Весь вымокший, посиневший от купания в ледяной воде Саша припомнил, что километрах в двадцати от места их аварии он видел лодку у чума одного старика охотника, и решил бежать за ней. «Ждите,— наказал он девушке,— я пригоню лодку, сами выбраться не пытайтесь». Была опасность, что вода в реке, как это нередко бывает при дождях, начнет подниматься. Поэтому Диппель бежал не останавливаясь. Дождь усилился, началась гроза — явление для этих мест необычное, был момент, когда он чуть не ослеп от ударившей совсем рядом молнии. «Только бы лодка была цела,— думал он на бегу.— Не унесло бы ее в шторм». Как же обрадовался Саша, когда издалека увидел лодку, стоявшую у чума. Не мешкая ни минуты, они со стариком охотником отправились на лодке к вездеходу. Сняли пассажиров и тут же двинулись дальше, к ближайшей фактории. Оттуда вызвали санитарный вертолет, который доставил мальчика в больницу. Сам же Саша на неделю слег — купание не прошло даром.
— Нелегкая у этих тундровых вездеходчиков работа,— закончил рассказ Серега, а мне подумалось: не Маша ли Лаптандер и есть та девушка, брата которой спас Саша?..
И вот мы плывем к трем чумам. С наскока одолели буредан, так здесь называют пороги. Потом река сделала поворот к югу. Лодку вынесло из-под пелены облаков, и засветило солнце. Широко раздавшись, река успокоилась, медленнее поплыли навстречу берега, поросшие густым кустарником. От однообразия плавания я задремал и едва не въехал в стаю лебедей. Сергей надрывался от крика, а когда я пришел в себя, возможность сделать уникальнейший кадр была упущена — лебеди, тяжело разбегаясь, медленно взлетали. Вот они уже поднялись, сделали круг в синеве небес и отправились в безлюдную тундру. Оторвав взгляд от лебедей и посмотрев вперед, я сразу же заметил далеко впереди, на берегу, три крохотных конуса. Как и говорил Саша Диппель, два из них были темными, а чум посередине так и сиял снежной белизной. Я взял бинокль. Возле каждого чума стояли нарты с тюками, а рядом я приметил людей. Должно быть, воспользовавшись ясной, солнечной погодой, впервые установившейся после дождей, хозяйки решили просушить вещи, хранящиеся в тюках.
У белого чума бегала ребятня, а две женщины в длинных, до пят, цветастых платьях деловито раскладывали на траве оленьи шкуры. Только когда лодки ткнулись в берег и взвыли собаки, женщины заметили нас. Одна из женщин была пожилая, вторая, похоже, ее дочь — розовощекая красавица с иссиня-черными волосами, завязанными на затылке в тугой пучок. Это и была Маша Лаптандер. Чуть сконфузившись, она из-под руки разглядывала нас. Мы привязали лодки и в окружении детей и неумолкающих собак поднялись на берег. То, что я увидел на траве, заставило меня застыть в изумлении, как если бы передо мной вдруг раскрыли ларь с драгоценными цветными каменьями.
По Северу я поездил немало, бывал и у эвенков, и у чукчей, и у долган. Но все, что я видел до сих пор, показалось мне менее красочным и ярким по сравнению с вещами, разложенными на траве перед белым чумом ненцев Лаптандер.
Чего здесь только не было! Шубы, сумки, упряжь, покрывала, меховые чулки, сапоги, рукавицы и шапки. Нарты, стоявшие у чумов, как выяснилось, были у ненцев наподобие наших сундуков. В тюках хранились вещи на разное время года. Сейчас, в летнюю пору,— меховые одежды для зимы.
