Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1960 год
Эти непредусмотренные операции заняли еще день. С унынием и печалью провожали мы последние лучи солнца, скользнувшие по поверхности океана.
Прошла целая неделя с тех пор, как началось сооружение нового плота. В полдень, определив координаты, я установил, что нас отделяет от Стар-бака менее 100 миль. Мы двигались значительно южнее широты острова, и норд-ост с каждым часом увеличивал угол между действительным и желаемым курсом. Эрик внимательно изучал карту и спокойно, точно он сверился с графиком поездов, сказал:
— Слишком поздно, на Старбак не попадем. Пойдем курсом на Пенрин, завтра закончим строительство.
Я взглянул на карту: Пенрин в 225 милях на юго-запад; совершенно очевидно, что у нас гораздо больше надежд подойти к нему, нежели к Старбаку. Я сразу согласился. Совсем иначе повели себя Жан и Ханс: они обрушили на Эрика поток обвинений, честя его нерешительным, глупым, безответственным... Улучив миг, когда они остановились, чтобы перевести дух, я попытался возможно тактичнее убедить их, что Эрик прав. Мое вмешательство не помогло. Разгорелся спор, и чем дальше, тем жарче, ядовитее становилась перепалка; один Хуанито, как ни странно, молчал, не зная, чью сторону принять. Между тем наше спасение, как никогда, зависело от согласия и сплоченности. Стоило, скажем, Жану или Хансу отказаться нести вахту, и дело кончилось бы катастрофой.
Делиться на две группы? Нельзя: весь пригодный материал ушел на аварийный плот. В конце концов, видя фанатическое упорство Жана и Ханса, Эрик и я пошли на то, чтобы попытаться достичь Старбака.
— Но обещайте, что вы, если попытка не удастся, примете курс, который предложим мы с Аленом, — добавил Эрик.
Жан и Ханс поспешили согласиться, настолько велика была их наивная уверенность, что скоро придет конец всем нашим злоключениям.
Разошлись в подавленном настроении и скоро уснули, одолеваемые усталостью.
13 августа сразу после завтрака быстро сняли балансир. Качка заметно усилилась, однако благодаря штилю «Таити Нуи II» не опрокинулся. Я оставил на нем Жана, Ханса и Хуанито, а сам перебрался на «Тройку», чтобы под руководством Эрика изготовить парус.
Мои товарищи уже доставили вплавь несколько бревен; вдруг с «Двойки» донеслись отчаянные вопли. Кричали Жан и Хуанито. Энергичными жестами они указывали на Ханса, который толкал перед собой очередное бревно метрах в двадцати от плота. Я подумал, что на него напала акула, однако нигде не было видно треугольных плавников; к тому же сам Ханс, весело улыбаясь, успокоительно махал рукой. Почему же так встревожены его друзья? Я присмотрелся и понял: Ханс не приближался к «Тройке», а медленно удалялся от нее. До сих пор мы легко перебирались вплавь с одного плота на другой, но вечный неудачник Ханс попал в неблагоприятное течение.
Я лихорадочно искал канат — нет его. К счастью, Жана осенила та же мысль. Он нашел канат на «Двойке», закрепил один конец за стояк, обвязал другой вокруг пояса и бросился в воду. Ханс не сознавал опасности своего положения: он замахал рукой Жану — не надо, мол! — и даже лег на бревно передохнуть. Огромным напряжением сил Жан достиг Ханса; еще мгновение, и было бы поздно. А спасаемый никак не хотел признавать, что нуждается в спасении. Пришлось мне прыгать в воду на помощь Жану... Лишь потом, когда мы, не жалея красок, растолковали упрямцу, сколь неприятно плавать в одиночку на бревне посреди Тихого океана, Ханс с явной неохотой выразил что-то похожее на благодарность.
После этого случая мы крепили веревкой все переправляемые доски и жерди. Последним забрали с «Таити Нуи II» деревянного полинезийского идола — того самого, что плыл с нами на «Таити Нуи I» и каким-то чудом был спасен во время первого кораблекрушения у островов Хуан-Фернандес.
И вот наконец-то плот завершен. Еще светло, можно хоть сегодня отчаливать от «Таити Нуи II». Но мы отложили «отплытие» на следующий день: не хотелось обрубать буксир, расставаться с нашим «складом стройматериалов».
После того как мы сняли балансир, оставаться на «Двойке» было опасно, и впервые вся команда собралась для ночевки на «Тройке». Не так-то просто пятерым разместиться на платформе размером полтора на два метра, загроможденной ящиками, узлами и мешками. Пришлось лечь поверх снаряжения. Мы чувствовали себя сардинами в консервной банке. Но еще хуже было то, что плот сильно осел и снизу по тонкой палубе колотили волны; всего сантиметров тридцать отделяло нас от воды.
Последние испытания увеличили общую нервозность, и мы спорили из-за всяких мелочей. Один Эрик молчал, но его сердитое фырканье ясно показывало, что он все слышит и не одобряет нашей перепалки. Среди ночи он вдруг обратился ко мне. Слова Эрика потрясли меня: он решительно заявил, что не хочет плыть с нами, предпочитает остаться на «Таити Нуи II». Сперва я подумал, что Бишопа довели наши свары, и стал горячо убеждать его: нелепо из-за каких-то пустяков обрекать себя на верную смерть. Но Эрик стоял на своем; было очевидно, что его решение вызвано другой, более веской причиной. За последние месяцы он не раз признавался мне, что смертельно устал и не видит лучшего конца для старого моряка, чем вечный покой в океане, исследование которого составляло смысл и содержание всей его жизни. Очень возможно также, что он хотел освободить нам место, уменьшить нагрузку «Тройки». Чувствуя, что лишь очень решительные меры могут заставить Эрика отказаться от своей идеи, я твердо заявил, что последую за ним. Мои слова подействовали: Эрик уступил.
В ночь на 14 августа установился почти полный штиль. Утром, глядя на ленивую зыбь, мы решили, что можно пока пользоваться «Двойкой» как плавучим якорем (на большее она теперь не годилась) и в ожидании ветра спокойно заканчивать последние приготовления.
Постарались навести хоть какой-то порядок на палубе. На скользких бочках с трудом укрепили мачту под углом 75°, на полинезийский манер. Затем последовал прощальный визит на «Двойку», которая к этому времени напоминала подводную лодку.
Окончание следует
Бенгт Даниельссон
Сокращенный перевод со шведского Л. Жданова.
Рис. С. Прусова
Журавль - птица редкая
На фене серо-коричневого болота, примерно в полумиле от нас, мы смогли разглядеть два белых пятна. Даже здесь, среди широких, почти бесконечных просторов техасского побережья, они казались большими, фантастически большими. И все же, без сомнения это были птицы, огромные белые птицы.
— Вот они — прошептал я Фреду Труслоу. — Вот твоя первая пара журавлей.
Сгибаясь и прячась за кронами низеньких дубов, мы осторожно продвигались к ним.
Когда расстояние сократилось до четверти мили, мы остановились для тщательного осмотра. В зрительную трубу можно было различить карминовую полоску голой кожи на затылке птицы, широкие усы из жестких черных перьев у клюва.
— Не подойти ли ближе? — прошептал Фред.
— Ни в коем случае, — ответил я, — только стой и смотри.
Фред все же сделал пару шагов в сторону, показавшись из-за ветвей дуба. Тотчас же самец поднял голову и посмотрел прямо на нас. Самка повторила его движение, и обе птицы сделали шаг или два в противоположном направлении.
Внезапно самец издал крик — пронзительный, напоминающий звук горна, сигнал тревоги. От этого крика мурашки побежали по спине.
«Курлы! Курлы-ы!» Голос самки отразился эхом секундой позже.
Когда Фред прокрался на старое место, птицы вытянули свои огромные атласно-белые с черной каймой крылья, пробежали несколько шагов и взлетели. По прошлому опыту я знал, что они улетят по крайней мере за милю, оставив между собой и нами полосу или две чистой воды.
Затем они начнут снижаться, медленно и грациозно хлопая мощными крыльями, чтобы затормозить свои полет, а приземлившись, пробегут несколько шагов со взъерошенными перьями. Фред следил за улетающими журавлями с благоговением.
— Какая птица, — сказал он, — какая птица! Все это происходило в середине октября 1958 года в Аранзасском заповеднике возле города Остуэлл, в штате Техас, на зимовье единственной оставшейся в мире стаи американских журавлей.
Мы прибыли в Аранзас неделю назад, еще до того как огромные птицы начали прилетать со своих северных гнездовий. Целыми днями лазали мы вдоль побережья и по солончакам и только 19 октября ясным солнечным воскресным утром обнаружили эту нашу первую пару.
В апреле журавли оставили Техас и устремились к своим гнездовьям в северных районах Канады, в 8 тысячах километрах отсюда. 26 журавлей было в этой стае — все дикие американские журавли, жившие в этот момент во всем мире. Теперь шесть месяцев спустя, они возвращались назад. Сколько их будет? Сколько сумело перенести лето в глуши дальнего севера, сколько избежало опасностей долгого перелета?
