Диагноз развод. Ты это заслужил - Кира Туманова
- Какой еще осмотр? - Потираю пальцем за висок.
- Да обычное дело, наше женское... Вы же, Лиль Михална, не первородка, должны понимать.
В ужасе отшатываюсь.
- Не... Татьяна Сергеевна, хватит наговаривать. – Вцепившись в локоть главной медсестры, чтобы не упасть, с подозрением кошусь на неё и снова повторяю. – Нет, нет... Бросьте! Это не то, что вы думаете. Это нервы.
- А-а-а, ну ладно тогда, - тянет медсестра. - Даже хорошо. А то уйдёте в декрет, нового заведующего придется искать.
- Ка-какого заведующего?
- Бедненькая, ударилась всё-таки... – распахивает передо мной двери своего кабинета. – Садитесь, сейчас померяем вас.
Плюхаюсь на стул, и пока Татьяна Сергеевна наматывает мне на руку манжету тонометра, пытаюсь сформулировать свой вопрос так, чтобы она поняла, что я ничего не понимаю.
- Татьяна Сергеевна, что вы про заведующего говорили?
- Тш... не разговаривайте! – считает губами. - Ну вот, девяносто на шестьдесят. Пониженное! – с каким-то воодушевлением говорит она. - При беременности часто бывает.
- Это от нервов, – с хрустом срываю с себя манжету. – Что с заведующим?
Татьяна Сергеевна усаживается передо мной на стул и подпирает щеку рукой. С жалостливой улыбкой смотрит.
- К неврологу бы вас... Может МРТ? Хотя нет, - разочарованно машет рукой, - наверное, нельзя вам сейчас...
- Татьяна Сергеевна! – издаю что-то среднее, между клёкотом и хрипом. Мне сейчас огромных усилий стоит сдержаться и не намотать ей на шею тонометр.
Дверь кабинета старшей медсестры распахивается, и к нам влетает Гуляев.
- Лилия Михайловна, что с вами? Там весь первый этаж гудит, – заботливо подходит и заглядывает мне в глаза. – Может к Илье Валентиновичу сходите?
- Не беременна я! – рявкаю ему прямо в лицо.
Олег Альбертович отходит на безопасное расстояние и обменивается встревоженными взглядами с Татьяной Сергеевной.
- Не нервничайте, пожалуйста. Приказ уже вышел о назначении. Даже в случае декрета должность ваша...
Откинувшись на спинку стула молча сдуваю с лица прядь волос, прикрываю на пару секунд глаза. Делаю глубокий вдох и подаюсь вперед, опершись локтями на колени. Перевожу взгляд с Татьяны Сергеевны на главврача и обратно.
- Пожалуйста, объясните, что происходит, – с мольбой в голосе произношу я. – Какой приказ? Какое назначение?
Гуляев снова обменивается быстрыми взглядами с медсестрой.
- Лилия Михайловна, - он говорит со мной очень громко. Таким тоном разговаривают с маленькими детьми и очень пожилыми людьми. - Отделение пластической хирургии будет готово через две недели. Не переживайте.
- Поверьте, я не переживаю. – Я говорю это очень искренне, и прижимаю в доказательство своих слов руку к груди, но почему-то снова вижу странные переглядки.
- Через две недели вступите в должность, - начинает Гуляев.
- ...Заведующей отделением пластической хирургии, – продолжает за ним Татьяна Сергеевна.
Широко открываю глаза и запускаю пальцы в волосы. Не может быть!
- А как же ваша дочь? – мямлю в недоумении.
- Женя? – поднимает брови Гуляев. – Хорошо, что сами задали этот вопрос, – как-то нервно выдыхает. – Возьмете её ординатором? Она, вроде, ничего, толковая. *
Что за история с Женькой, и почему она никогда не станет Лиле конкуренткой можете узнать в романе Ольги Тимофеевой «Диагноз: в самое сердце»
27. Лиля, успокойтесь!
Стоя на балконе полной грудью вдыхаю воздух. Что делать со своим внезапным выходным днём я пока не знаю.
На душе гадко, будто меня облили дёгтем и изваляли в перьях. Стыдно, пакостно и мерзко...
Вокруг сплошной обман, ложь и лицемерие. И даже должность, о которой мечтала не радует, потому что обладает каким-то пакостным привкусом.
Лучше бы я стала кардиохирургом или неврологом, даже гомеопатом... Пластическая хирургия – это тоже ложь. Если бы только речь шла о реконструкции и реальной помощи... Но я понимаю, что буду создавать новые личины людям, которые решили, что хотят другую внешность. И другое тело.
Игорь столько лет изображал примерного мужа, и как только дорвался до власти и денег скатился в какую-то выгребную яму.
Журналист, который вцепился в меня, чтобы ближе подобраться к тельцу интересного объекта. Наверное, за свой репортаж он получит куда больше, чем потратил на костюм.
Морщусь, представляя содержание скабрезной статейки. Получится потрясающий материал. Благородный служитель пера и микрофона за свои кровные приодел брошенную жену ловкого казнокрада. И в конце риторический вопрос: «На что же тогда пошли деньги?»
И, боюсь, я знаю ответ на этот вопрос. На Анжелу и тех двух мерзких девок. Да что же тянет его во всякую грязь, как свинью?
Телефон вибрирует, и я радостно хватаю его - жду сообщения от Дениса. Предложила забрать его после школы и пойти прогуляться...
« Меня папа сегодня заберет».
Вот и весь ответ!
Отчаяние накатывает на меня с такой непреодолимой силой, что, кажется, ещё пылинка негатива, и нервы порвутся, как натянутая струна.
Перегибаюсь через перила балкона, смотрю вниз. Жаль, что всего пятый этаж и газон внизу... Куча переломов, кома и большая вероятность выжить. По спине ползет холодок.
Нет! Гоню от себя дурные мысли.
- Нет, я сказал. Этого не будет! – Звучит внизу знакомый голос, как эхо моим мыслям.
Вновь перегибаюсь, прислушиваясь. В этот раз уже серьезно рискуя свалиться.
- Я не буду убирать материал, потому что кто-то этого очень хочет. – Внизу на балконе недовольно орёт на кого-то по телефону мой враг номер два – пронырливый журналист-психолог. Да, всего лишь второй в моём списке ненависти, потому что пальму первенства удерживает мой ненаглядный супруг.
- И не надо мне угрожать! – У, какой он сердитый. Пальцы невольно сжимаются в кулаки. – Чихать я хотел, кто мне позвонит... Материал выйдет... Я не виноват, что его жена -конченная идиотка.
Вот она, эта пылинка!
Забыв обо всем на свете, бросаюсь вон из квартиры.
Кажется, бросаю открытой входную дверь, но мне не до нее. Ногами в пушистых тапочках быстро и бесшумно семеню по ступеням.
Резко дергаю на себя дверную ручку соседской двери. Надо же, открыто. Где-то на подкорке всплывает воспоминание, как я несколько часов назад, стесняясь, робко стучала к нему. Вот дура-то! То есть, конченная идиотка...
Как фурия, влетаю в его квартиру. У меня нет никакого плана. Меня трясёт от злости
