Медсестра для бывшего. Ты меня (не) вспомнишь - Анна Варшевская
К дому я приезжаю уже в сумерках. Тихо поднимаюсь на крыльцо, захожу в холл. Из кухни слышатся голоса. Я узнаю басок Игоря. Надо, наверное, поднять ему зарплату — столько, сколько он, никто с моей матерью времени не проводил.
— Добрый вечер, — говорю сухо, встав в дверях.
— Сынок! — подрывается мама, но тут же опускается обратно на стул, складывает руки перед собой.
— Здравствуйте, Владимир Святославич, — Игорь кивает мне и сразу выходит, оставляя нас с матерью наедине.
Повисает неловкая пауза.
— Как ты себя чувствуешь? — наконец спрашиваю её.
— Спасибо, сынок, всё неплохо, — отвечает дрожащим голосом.
— Я ненадолго, мне нужно взять документы, — разворачиваюсь, чтобы идти наверх, но тут мама спрашивает:
— Как… Надя?
— Я не знаю, — говорю не оборачиваясь.
— Но как же… — теряется мать. — Я думала…
— Я не видел её с того дня, — выхожу, не желая слушать, что ещё она может сказать.
Поднимаюсь наверх, в кабинет. Лезу в ящики стола, достаю оставшиеся ампулы и всё остальное, нахожу назначение, о котором мне говорил Дан.
Оглядываю комнату. Мне всегда здесь нравилось, раздражало только, что мать может ворваться в любой момент. И как отец с ней столько лет прожил и с ума не сошёл?
Вздыхаю, прохожусь по периметру помещения, рассеянно открывая и закрывая все ящики и дверцы, чтобы убедиться, что ничего не забыл. Последним распахиваю дверь шкафа. И замираю.
Внутри висит китель. Узнаю недавно полученную форму, но… протягиваю руку, провожу пальцами по тщательно и аккуратно пришитым погонам. Подхожу ближе.
— И что, их так и выдают отдельно?
Дина сидит у меня на коленях, прижавшись к груди, я обнимаю её за спину, упираюсь подбородком в макушку.
— Да, так и выдают. Курсанты пришивают погоны сами, а дальше… ну, кому как. Кому-то мать, тем, у кого есть жена — она пришивает. Это как-то, знаешь, повод для гордости, — улыбаюсь, потому что внутри греет приятная уверенность — следующие погоны на мою форму будут пришиты Диниными руками.
— Конечно, — она отстраняется, смотрит своими сияющими глазами, и у меня перехватывает дыхание. — Это же особая честь для жены военного.
— Правильно, птичка, — тянусь к её губам.
Я отшатываюсь от шкафа. В ушах отдаётся стук сердца, слышу собственное надсадное дыхание. Падаю на диван, стоящий рядом, опираюсь локтями на колени, головой на ладони. Сила собственных эмоций захлёстывает.
Не знаю, сколько я сижу так, приходя в себя. Наконец, поднимаюсь. Осторожно достаю из шкафа форму, складываю. Здесь я её не оставлю. Хотя кто знает… возможно, недолго мне осталось носить погоны.
Сухо попрощавшись с матерью, уезжаю в городскую квартиру. Нужно выспаться, но сон не идёт. Завтра всё решится. Краем глаза замечаю включившийся мобильный на тумбочке рядом с кроватью — сообщение пришло… Вздрогнув, быстро подхватываю телефон. Оно от неё.
«Надеюсь, всё будет хорошо. Удачи».
Торопливо начинаю писать в ответ «спасибо» и зависаю. Что ещё написать? Спросить, как дела? Как-то… глупо, что ли. Промучившись несколько минут, отправляю только благодарность, но ответа не дожидаюсь. У неё вроде бы сегодня дежурство, может, занята… А откуда, кстати, она узнала?
С утра подрываюсь чуть не на рассвете. Привожу себя в порядок. Каким бы ни было решение комиссии, его нужно принять.
В клинику приезжаю значительно раньше, чем нужно, но меня уже ждёт Игнатьев.
— Заходи, — кивает мне. — Заключение готово.
Пододвигает по столу распечатанные листы. Штампы, подписи, печати… Негнущимися пальцами беру и начинаю вчитываться. Буквы прыгают перед глазами, складываясь в слова. Медицинское освидетельствование… влияние исполнения обязанностей на состояние здоровья… данные, результаты-результаты-результаты, диагноз… заключение военно-врачебной комиссии…
Категория годности Б.
Прошёл.
Я прошёл.
— Поздравляю, — хмыкает друг, расплываясь в улыбке. — Странные, конечно, у тебя представления о том, что для тебя важно, но…
Поднимается и хлопает меня по плечу.
— Ну, чего молчишь?
— Осознаю, — выдавливаю медленно.
— А-а, ну давай-давай. Только недолго, а то у меня скоро приём начнётся, — фыркает Дан. — И учти, я, как твой лечащий врач, всё равно настоял на курсе реабилитации. Коротком. После него отпуск. Глава согласен. Так что пишешь нужные заявления — и вперёд.
— Спасибо, — киваю другу.
— Пожалуйста, — Дан вдруг становится серьёзным. — Я вчера видел Надю.
— Что?! Где?
— Где-где, в больнице, — похоже, лицо у меня перекашивает от внезапного ужаса, потому что Игнатьев быстро добавляет: — на дежурстве!
— А-а, — выдыхаю, успокаивая заколотившееся сердце.
— Она просила передать, что желает тебе удачи, — друг смотрит очень внимательно.
— Она… да, она написала мне вчера, — отвожу взгляд.
Дан вдруг закатывает глаза с мученическим выражением на лице.
— Слушай, это против всех моих принципов. Но вы оба меня просто… драконите! — выдаёт вдруг нейрохирург. — Я выяснил, почему она попала в больницу семь лет назад. Все врачи, знаешь ли, тоже в обязательном порядке проходят медосмотры. У неё была внематочная беременность, друг мой.
— Бе…ременность? — запинаюсь на этом слове.
— Трубная внематочная, — уточняет Дан. — Это важно. Потому что сохранить такую беременность невозможно. Это патология, когда плодное яйцо, вместо того чтобы нормально прикрепиться и начать развиваться в матке, остаётся в маточной трубе, которая совершенно не предназначена для роста ребёнка. Она просто рвётся. Женщина при этом испытывает жуткую боль. В некоторых ситуациях такое может закончиться смертью. Твоей Наде повезло.
Я закрываю лицо руками. Девочка моя… бедная моя девочка… Как она пережила… одна?
— Тебе, наверное, интересно, зачем я всё это говорю, нарушая, между прочим, врачебную тайну? — Дан язвительно улыбается. — Ты же вроде бы хотел, чтоб тебе перестали врать? Так вот, ты идиот. Как тебе такая правда? Что за необходимость мучиться самому и заставлять мучиться несчастную девчонку? Она ведь нужна тебе! И судя по тому, что я видел, ты нужен ей. Так какого… ты упёрся в эту никому не нужную правду, вместо того чтобы приехать к ней и сказать, что хочешь на ней жениться и заделать пару-тройку карапузов?
__
История Даниила Игнатьева "Развод. Будьте моим бывшим, доктор"
Глава 17
Надя
— Надя, для новокаиновой блокады подготовь всё.
— Хорошо, Никита Сергеевич.
Я отхожу к стеклянному шкафчику в смотровой, достаю раствор новокаина, спирт, дистиллированную воду, готовлю раствор.
— Ну что, Алексей Иваныч, можно сказать, повезло тебе, — Добрынин продолжает аккуратно прощупывать каждый сантиметр грудной клетки, покрытой кровоподтёками. — Но полежать у нас придётся. Ближайшие несколько дней под наблюдением, чтобы исключить посттравматическую пневмонию. Смещения костных отломков отсутствуют, — диктует параллельно сидящему тут же молоденькому нервному интерну, — болезненность при пальпации… Ты пиши-пиши давай, полностью, никто потом твои сокращения разбирать не
