Развод. Я календарь переверну - Элен Блио
Интересно, он ничего не попутал? Спокойнее, господин Игнатов, я тоже умею ноздри раздувать.
— Аделаида, ты что тут делаешь? - не унимается неверный благоверный.
- У меня тот же вопрос, Макар, что тут делаешь ты?
- Я? — муженёк старается сохранить невозмутимость, но после юбилея это сложно, я понимаю. Пить надо было всё-таки меньше. Я же видел, как он вискарь хлестал.
Особенно после того, как Ада уехала.
- Да, Макар, ты.
- А ты? Ты вчера сказала, что развода не будет!
- И поэтому ты побежал к адвокату? — Ада надменно выгибает бровь.
Что там её Игнатов, кажется, куда-то в депутаты метит? Я бы на месте партии, от которой он выдвигается, обратил бы внимание на его супругу.
Вот кому надо в думе заседать!
Глядишь, и жизнь в стране наладится. Таких людей во власти нам не хватает.
Уверенных, принципиальных и бескомпромиссных.
Ада ведь не пойдёт на компромисс, да? А на принцип пойдёт.
Не зря она ко мне обратилась.
ЕЙ нужен был лучший. И она хотела, чтобы было красиво. Что ж...
- Хорошие мои, давайте-ка успокоимся и присядем. Раз уж вы оба тут. Возможно, нам удастся сейчас устроить примирение сторон? Знаете, так бывает. В моей практике, конечно, это случалось редко...
- Примирение? Но мы вроде... не ссорились? - усмехается Игнатов. — Адочка, я пришёл вообще-то совсем по-другому поводу. Не затем, о чём ты подумала.
-- А о чём я подумала?
- Ну, ты сама сказала, развод?
- Я сказала? Это ты сказал, Игнатов. Может быть, я тоже пришла сюда по другому поводу?
- Дорогая, какой у тебя может быть повод, чтобы прийти к адвокату?
- Банальный, Макар. Герман мой любовник.
Вот так.
Шах и мат.
Обтекайте, господин Игнатов, обтекайте.
26.
- Чт... что?
Интересно, у Германа есть в кабинете скрытая камера? Потому что фейс моего муженька надо видеть.
Просто зачёт.
Жалею, что не достала телефон и не щелкнула.
- Ада ты... блядь, ну и шутки у тебя! Просто крындец!
- Шутки? При чём тут шутки? — не унимаюсь, хотя Макар давал мне шанс. Вот только шанс этот мне на хрен не упал.
- Аделаида, прекрати. Тебе это не идёт.
- Друзья мои, я вам не мешаю? — зычный голос Крестовского заставляет моего,
Макара чуть осесть, и закусить удила.
- Герман, я просто... я немного не в себе...
- Это видно. Так, может, не стоило тащиться сюда? — делаю вид, что оглядываю Игнатова, хотя мне и так всё с ним ясно. — Не в себе?
- Я приехал по важному делу. Мне нужно обсудить один вопрос. Это касается только моей фирмы, Ада!
- Твоей? — вот тут моё самообладание меня немного подводит. Голос дрожит. Хотя я чувствую в нём холод. Лед. Если бы змеи улыбались, моя улыбка сейчас должна была бы быть похожей на их.
Макар смотрит, глазками хлопая. Не понимает.
Куда тебе, милый. Ты так привык к собственной значимости.
Вернее, тебя к этому приучили. Начала мама, а я, дура, подхватила.
Нет, согласитесь, это же кажется правильным возвышать собственного мужа?
Внушать ему, какой он сильный, мудрый, великий. Что он не один из многих, а единственный. Неповторимый.
Ублюдок.
Да, да, внушаешь ему, такому, а потом получаешь ответочку, только не ту, которую ждёшь.
Думаешь, что сделаешь его королём и станешь королевой. Ага, как бы не так! Ты сделаешь его королём, но так и останешься при нём служанкой. Или вовсе будешь изгнана из дворца как ненужная рваная ветошь.
Старо как мир, да?
Но почему же мы, женщины, из поколения в поколение на это ведёмся?
Почему же продолжаем творить своих королей, чтобы потом получить личную порцию унижения и боли?
Наверное потому, что всё же некоторым удаётся остаться при своём короле в статусе единственной и каждая из нас надеется, что с ней произойдёт именно это, да?
Возможно.
По крайней мере я долгое время была в этом уверена.
Ну, куда Игнатов без меня? Куда? Я же как серый кардинал, вечно за его спиной маячу и всё разруливаю, да?
А вот нет.
Не надо было стоять за спиной. Нужно было стоять рядом, на равных.
Тогда бы не было сейчас этого важного и наглого заявления.
«Моей фирмы». Ха-ха! Когда это она стала твоей?
- Аделаида, в чём дело?
- Ни в чём, Макар, продолжай. Интересно услышать, что за дела у тебя тут по поводу твоей, - нарочно делаю ударение на этом слове, — фирмы.
- Это вопрос конфиденциальный. И я хотел бы его обсудить с Германом Львовичем лично.
- Да? А у нас с Германом Львовичем нет секретов друг от друга. — усмехаюсь, глядя на Крестовского, которого наша перепалка по ходу пьесы забавляет.
- Аделаида, ты издеваешься?
- Да.
- Нет, это просто... Я заеду в другой раз.
Макар поворачивается, чтобы выйти, но потом видимо до него всё-таки доходит.
- Подожди... Ты... Нет, серьёзно, Ада, что ты тут делаешь?
- Я же тебе объяснила, Игнатов?
- Ты... Ладно, поехали домой, поговорим.
- С чего ты взял, что я с тобой поеду? Я тоже приехала к господину Крестовскому по делу.
- Какие у тебя могут быть дела? — Я была уверена, что Макар всё-таки умеет держать себя в руках, научился, с возрастом стал хладнокровнее. Видимо не всегда это работает. Ладно.
- Макар, это мои дела, тебя они не касаются.
- Нет, в конце концов это... Ты моя жена!
- Неужели? Позволь тебе напомнить, что ты сам об этом забыл!
- Мы сейчас здесь будем это обсуждать, да?
Герман с шумом выдыхает, закрывая лицо рукой.
- Продолжайте, не стесняйтесь, в конце концов... не в первый раз.
- Я ничего не буду тут продолжать. Ада! Я еду в офис. У меня еще важные дела сегодня.
- На столе в кабинете? - не могу не съязвить я. — Карине привет большой.
- Какая же ты...
- Кто?
- На работе я работаю!
- Да, да, Макар, я видела! Мы все это видели.
- Ах так, да? Хочешь это обсудить? Хочешь услышать правду?
Правду? Он серьёзно? Что ж...
- Да, Макар, очень хочу. Именно тут, в присутствии адвоката!
- Я от тебя устал! Ты меня душишь! Всем! Своей правильностью, этой холодностью, строишь
