Судьба в руках твоих - Ена Вольховская
— Не обольщайтесь, вы еще не слышали моего вопроса, — впервые за беседу голос швеи прозвучал столь серьезно. Тон ее будто пригвождал к месту и выметал из головы даже намек на смешинку.
— И все же, — Йозэль наклонил голову набок. — Вы так добры ко мне. Да и не только вы. Кто же знал, что столица может быть такой дружелюбной?
Швея в напряжении затихла, будто выискивая подвох в словах Йозэля, но тот продолжал мило улыбаться.
— Столица? Дружелюбной? Это ж насколько должно повезти, чтобы Златослава дружелюбной показалась? Да господин адепт никак лисице на хвост сел!
— Как бы с него не свалиться… — неловко промямлил Йозэль.
— Да уж точно! Удивительно, что вас не обсчитали и не обчистили! — Йозэль повернул голову к двери, вспоминая, как еще с полчаса назад ему чуть не всучили какой-то веник от сглаза. — Ладно, не суть! Вы уж простите мою резкость — в свое время пришлось знатно поцарапаться за место в лучах Златославы.
— Вам не за что извиняться. Я все прекрасно понимаю. Давайте лучше вернемся к вашему вопросу, — мягко прозвучал его голос.
Женщина ничего не ответила, лишь что-то бубнила себе под нос, собираясь с мыслями. Она взяла Йозэля за руку и ловкими отточенными движениями прошила рукав, аккуратно сосборив его по запястью. Следом зазвучали ножницы, укорачивая ленту будущих манжет. Она начала работу, будто вовсе ее не волновала оплата. Все это время она напряженно молчала, и заговорила лишь тогда, когда первая лента заняла положенное место.
— Действительно ли боги милостивы, раз они сотворили такой жестокий мир?
Голос спокойный, совершенно будничный, будто это и не было тем, что годами терзало женщину, но сам вопрос прозвучал как гром среди ясного неба. Чего-то подобного не ожидают после шутливого обмена любезностями от незнакомой швеи. Если бы вовремя не вспомнил, что представился служителем божества, от подобной искренности рухнул бы со стула. Йозэль всерьез задумался, надолго замолчав, однако швея и не собиралась торопить его с ответом и спокойно взялась за второй рукав.
В своей жизни Йозэль не особо интересовался ни богами, ни о их ролями в этом мире. Более того, слушая стенания людей, все больше уверялся, что никого там наверху не было. Чего уж там! Мелкий воришка не постеснялся наведаться за добычей в храм! С самого рождения его окружали люди, уверенные в том, что положиться можно только на себя и, может, на своих близких, но уж точно не на мифических существ, якобы определявших все в этом мире. Роар, фокусник, которому Йозэль ассистировал еще мальчишкой, вообще считал это бредом. Он называл религию не иначе, как сказочкой для слабовольных взрослых, не желающих думать своей головой. Раз за разом он отмечал: как могут боги судить людей за грехи, если все в этом мире якобы движется по плану, задуманному свыше? Мать Йозэля, Эдна, относилась к этому явлению куда снисходительнее, считая веру приютом для усталых душ, да и храмы приносили немало пользы, помогая обездоленным и обучая сельских детишек. Куда больше ее беспокоили культы отдельных божеств, пытавшиеся распространить свое влияние на наместников и светскую культуру, что, впрочем, немудрено, в конце концов, в цирк Эдна сбежала из семьи, посвятившей себя именно такому культу. Йозэлю же ближе всего оказались взгляды Нэны, а именно никакие. Кабатчица всегда махала рукой на всякую святость и верила только в одно: есть боги или нет — жить надо по чести, а свобода каждого заканчивается там, где начинается свобода другого человека. Впрочем, когда дело касалось чужого имущества, Йозэль как-то забывал про приверженность этим взглядам.
Закусив нижнюю губу, парень отвернулся от швеи. Сколько бы ни думал, он совершенно не знал, что ей ответить. Как бы ответил любой священник? Наверняка, что-то про несовершенство человеческой натуры, что боги милостивы и подарили людям прекрасный мир, который они сами и испортили. Этот ответ был простым и лежал на поверхности, но кое-что коробило Йозэля, не позволяя ему отделаться общей фразой. Сия мысль волновала женщину годами. Глупо полагать, что она ни разу не обращалась в храм с ней. И коли она продолжала терзаться, ответ ее явно не устроил. Но что же тогда она хотела услышать? Стоило ли вообще пытаться угадать чужие мысли?
Едва заметно качнув головой, Йозэль выдохнул. Сдался. Ему есть, чем заплатить этой женщине, и пытаться выкрутиться ради получения вещички… Парень тихо фыркнул. И откуда столько благородства? Почему-то после этого вопроса ему стало безумно жаль швею. Люди редко отказывались от привычных убеждений просто из наблюдений и долгого размышления. Обычно этому предшествовала трагедия.
— Простите, — тихо произнес Йозэль и почувствовал, как дрогнула игла, слегка уколов его запястье. — Я не знаю ответа на ваш вопрос. Признаться, я совсем не уверен, что на него можно ответить.
— Ничего страшного, — сказала швея голосом, пытавшимся казаться веселым, но снедавшая женщину тоска все равно просачивалась наружу. — Должна сказать, вы первый, кто не пытался юлить.
— А многих спрашивали?
— У меня часто отовариваются столичные священники и даже жрецы бывали. Какую только чушь я от них не выслушивала! Но все одно: грешные люди все испортили. Никто из них, правда, так и не смог объяснить, зачем мудрые и милосердные боги создали нас столь несовершенными.
Горечь разрасталась в ее словах, а за стенкой прекратился всякий шум: то ли любопытство гложило подмастерьев, то ли опасения.
— Ваш вопрос был столь неожиданным… Могу ли я узнать, почему он вас так мучит? — осторожно спросил Йозэль.
Все же что-то в этой бойкой женщине ему казалось совсем неправильным. Она была похожа на Ирму, помощницу Нэны, но совершенно изможденную, из последних сил державшую лицо на публике. Сильная, харизматичная, чуть грубоватая, но будто тяжело больная. В ее тоне то и дело проскальзывали нотки невыносимой печали. Не отчаяния, не паники, а именно печали, словно в ее жизни уже случилось что-то ужасное или же оно неотвратимо грядет.
Женщина закончила со сборками на втором рукаве и, вновь придав голосу задора, ответила:
— Только если вы расскажете, что понадобилось ксеноситу в столице, — будто попыталась увести она тему. — Обычно ваши сородичи предпочитают не появляться в поселениях и не опускаться до нас, простых смертных, — ехидно произнесла она, а Йозэлю стало до того неловко, что он отвернулся.
Ему и самому было интересно, отчего «вестники бога знаний» ведут себя столь отчужденно. Разве не должны они, наоборот, распространять свет знаний и нести мудрость в народ? Свободной рукой он коснулся переносицы:
— Я лишь надеялся найти здесь того, кто исцелит мой
