Инквизитор - Борис Вячеславович Конофальский
— Люди? Ну, надевай.
— А можно мне ту, кожаную. Ту, в которой дезертир был убит. Тот, чьи сапоги я ношу.
— Кожаную? Зачем тебе кожаная? Это рубаху под кольчугу надевают.
— Значит нельзя?
— Ты знаешь, сколько такая стоит?
— Красивая она, наверное, талер.
— Да, талер она и стоит, если брать у маркитантки. А если у мастера, то и все два.
— Ну, ясно, — вздохнул Ёган.
— Ты объясни, зачем она тебе?
— Ну, пояс у меня есть, от отца остался. И кинжал в ножнах. Я бы эту рубаху надел с поясом, и кинжалом, и сапогами, красиво было бы.
— Эта рубаха для войны, а не для красоты.
— Ну, понятно.
— Я собирался платить тебе крейцер в день. Ты за эту рубаху сто дней работать будешь?
— Я согласен, — сразу оживился Ёган.
— Ну и дурак, — сухо сказал Волков. — Да и не собираюсь я сидеть в вашей дыре три месяца.
— Ну, понятно, — опять вздохнул Ёган.
— Ладно, бери, но имей ввиду, денег я тебе платить больше не буду, пока рубаху не отработаешь.
— Я согласен, господин.
— Болван.
На кладбище было много народа… Бродяги, поденщики, мужики из обоих деревень, с хуторов, бабы, дети. Хоронили не кого-нибудь, а коннетабля барона и его людей. Волков и Ёган остановились чуть поодаль, слезли с коней.
— Барона видишь? — Спросил солдат.
— Не видать. Нету его. Фрау Анну вижу, попа нашего и его служек, сержанта вижу, управляющего вижу. Ни барона, ни баронессы нету. Да и гробов не видно, видать, схоронили уже.
— Фрау Анна это вон та, в черном, что у бочек за столом?
— Ага, она. Старая, а выглядит как молодая. Видишь, угощения сама раздает людям, не брезгует.
Высокая, стройная женщина в черном платье забирала у слуг куски сыра, колбасы и хлеба, и сама отдавала их людям, собравшимся на похороны. Люди брали, кланялись, шли к столам пить дармовое пиво. Бабам и детям давали пряник. Народ терпеливо ждал очереди. Священник был тут же, и он что-то втолковывал жующим людям.
Волков отдал повод коня Ёгану.
— Жди здесь.
— Господин, вы мне тоже колбасы возьмите, — сказал тот.
Волков взглянул на него неодобрительно и ничего не ответил. Растолкав людей, он подошел к фрау Анне, дождался момента, когда она заметит его, поклонился. Женщина, заметив его, перестала раздавать еду и подошла к нему.
— Здравствуйте, вы, видимо, тот рыцарь, который сражался с моим мальчиком с дезертирами.
— Да, мадам. Но я не рыцарь. — Волков разглядел ее. Он не дал бы ей сорока, и для своих лет она очень хорошо выглядела. Даже отсутствие одного из нижних зубов ее не портило. Солдат не сомневался, что в молодости она была красавицей. Не удивительно, что граф имел с ней общих детей.
— Надеюсь, — ее голос дрогнул, до сих пор она была спокойна и холодна, а тут вдруг послышались слезы, — надеюсь, он вел себя достойно.
— Безукоризненно, мадам.
— Я воспитывала его рыцарем.
— Вам это удалось.
— Вы… — она замолчала, и посмотрела солдату в глаза, — вы не могли помочь ему в бою?
— Нет, мадам. От арбалетного болта нет защиты. Если выстрел точный, это либо рана, либо смерть. Ему не повезло.
— Вы отомстили за него? — Она всхлипнула.
— Да, мадам. Я убил арбалетчика. Я убил их всех.
— Мне очень приятно, — она говорила сквозь слезы, — мне очень приятно, что такой воин, как вы, так высоко оценил моего мальчика.
Волков достал из кошеля черную от старости большую и тяжелую имперскую марку. Протянул ее женщине.
— Что это? — Спросила та.
— Это он дал мне перед боем за то, чтобы я помог ему. Хочу вернуть ее вам.
— О чем вы? — Она даже отшатнулась.
— Я зря взял эти деньги.
— Если вы не рыцарь, то вы солдат, а это ваше сольдо. Если мой мальчик дал вам эти деньги, и они помогли избавить деревню от дезертиров, значит, мой мальчик поступил верно. Спрячьте деньги. Как вас зовут?
— Яро Фолькоф, — ответил Волков, пряча марку.
— Так вот, господин Фолькоф, мой мальчик правильно сделал, что нанял вас, а вы правильно сделали, что перебили этих бешеных собак. Я горда своим мальчиком.
— Для меня было честью сражаться с ним рядом, — Волков поклонился. — До свидания, фрау Анна.
— Господин Фолькоф.
— Да, фрау Анна?
— Мой дом рядом с аббатством. Знаете, где это?
— Знаю. Я езжу к монахам лечить раны. Я видел ваш дом.
— Заезжайте, я буду рада вас видеть.
Волков низко поклонился.
Они заехали к кузнецу, тот восхищался, осматривая арбалет, и обещал сделать к нему десять болтов.
— Господи, что ж за люди его сделали? Что за мастера? Видно не люди, а боги!
— Ты бы не богохульствовал, кузнец, при незнакомых людях, — беззлобно заметил Волков. — Бог у нас один, а арбалет сделали люди.
— Великие мастера, — произнес кузнец.
После этого солдат и Ёган поехали к себе в малую Рютте.
— Господин, — начал Ёган.
— Ну?
— Я тут подумал насчет рубахи…
— Какой еще рубахи? — Не понял Волков.
— Ну, вот этой, — Ёган хлопнул себя по груди, — кожаной.
— Ну и что надумал?
— Вот вы сказали, что отрабатывать мне ее три месяца, а вы тут у нас три месяца сидеть не собираетесь.
— Ну и? Вернешь рубаху?
— Нет. Не верну, я с вами поеду. Слуга вам нужен. Добра у вас много разного, а слуги нет, конюха нет, а вы ведь даже сейчас одеться не можете.
— Чтобы меня на первом кордоне схватили за укрывательство беглых крепостных?
— Так я ж не крепостной, я вольный! Мой отец с отцом барона договор заключал. Его земля — наши руки.
— А бабу свою, детей с собой возьмешь? А корову свою?
— А что, надо корову взять?
Волков не ответил, просто посмотрел на него.
— Корову не надо? Так оставлю ее детям.
— А детей?
— А детей брату.
— И жену брату?
— Не-е-е, жену не брату, хворая она у меня. У нее давно пальцы крючит. Она давно в монастырь хочет уйти. Да дети у нас, хозяйство.
— То есть ты все уже обдумал?
— Ага. Детей брату, он их любит, своих то у него всего двое, одна девочка и еще один дурачок. Он моих часто к себе берет, пряники им покупает, мед. А бабу в монастырь. И корову брату, и огород. А на детей я ему еще и с жалования деньгу давать буду. Всем хорошо будет. И вам хорошо. Вы без меня и огня
