Выжившим [litres] - Евгения Мелемина
Теперь он один на один с этой страшной темнотой.
Дверь заперта.
Кто-то смотрит на него. Кто-то смотрит на него.
Кит кинулся по лестнице вверх, ступеньки обманули его, кинулись под колено, ударили изо всех сил, и – Киту был уверен, – когда он упал, кто-то, сотканный из темноты, потянул его за ногу вниз. Обхватил лодыжку цепкой лапой и потащил вниз…
Его криков никто не мог услышать.
Мистер Хогарт выпустил Кита через два часа, потрепал по голове и подмигнул:
– Чувствуешь себя героем, мальчик? Пойдем обедать.
Со временем Кит научился закрываться. День за днем в темноте подвала он выстраивал собственную линию обороны. Он представлял, как кромсает ножом тела жутких монстров, надвигающихся на него со всех сторон, как пускает им пули в раздутые рогатые лбы, и иногда всем телом ощущал, как теплой лавиной обрушивается на него волна вонючей, липкой крови.
В темноте он видел себя борцом-одиночкой, упакованным в непроницаемый доспех, с оружием в руках.
Грохот выстрелов катился по подвалам, монстры падали, разломленные пополам, выставив наружу дымящиеся кишки.
Через две недели он уже не боялся темноты.
Он приобрел другой страх – страх сдаться и показаться слабым. Потому что они едят слабых. Едят, пропускают через глотку и желудок, потом в прямую кишку, а в конце выдавливают через анус. Они торопятся; плохо переваренные части – руки и череп, выпадают из кишки последними. И они все еще похожи на человеческие. Человеческие руки в груде дерьма.
Кит вспомнил: это было намного позже. Он подавился крекером и испугался. На секунду показалось, что он умрет из-за чертового куска в глотке. Мистер Хогарт помог ему продышаться, а потом принес длинный узорчатый шарф Оливии Хогарт.
– В жизни может случиться что угодно, – пояснил он. – Ты ничего не должен бояться. Когда человек боится, он начинает вести себя бестолково. Кит, я все проконтролирую. Но ты должен почувствовать, как боишься, и должен победить этот страх.
И он затянул шарф на шее Кита, придавил ему грудь коленом.
Кит вспомнил: мистеру Хогарту было тяжело его держать. Его вспотевшее, красное от натуги лицо, нависшее над Китом, показалось ему жалким. Но сам он выглядел еще более жалким: размахивал руками, выгибался, хрипел и никак не мог взять свое тело под контроль. Глупое тело вело себя именно так, как предсказывал мистер Хогарт – бестолково.
Кит вспомнил.
Подумал немного и пошел к Саре. Она сидела на кровати и листала журнал. Увидев его, отложила журнал в сторону.
– В этом нет ничего плохого, – твердо сказал Кит. – Отец заботится обо мне. Если бы не он, я бы до сих пор боялся темноты.
Сара пожала плечами.
– Я тоже боялась темноты, когда была маленькая. Сейчас прошло. А как прошло у тебя?
– Само прошло?
– Само. Я стала старше, и подкроватные монстры исчезли. У детей богатое воображение.
Кит посмотрел по сторонам, не нашел, куда сесть, и сел на пол.
– Для девочки это нормально, – сказал он. – Девочек воспитывают иначе. Им не нужно выживать, найдется кто-нибудь, кто защитит.
Сара рассмеялась.
– Кто, Кит? Кто меня защитит? Ты?
Кит не защитил ее. Он не знал, чью сторону должен был принять – ее или родителей.
Он не знал и молчал, когда Оливия собирала вещи Сары, швыряя в сумки все, что попадалось ей на глаза.
Он не спустился вниз, чтобы попрощаться с ней.
И он поддакнул Оливии вечером, когда та удовлетворенно вздохнула и сказала:
– Наконец-то мы снова семья…
А мистер Хогарт поднял глаза от газеты и сказал:
– Никогда никого не приводи в наш дом, Кит.
Кит разгрыз вторую таблетку. Сначала он сомневался – стоит ли после этого садиться за руль, но теперь мышление приобрело такую четкость, что он убедился – стоит. Стоит и нужно.
Он не смог защитить Сару, но теперь все можно исправить. Он не смог пойти против родителей тогда, но теперь он старше, и сможет. Ничего не бояться. Главное – ничего не бояться. Тот, кто боится – проиграл.
Кит глянул на часы. Оказывается, прошло всего семь минут. Вот она какая, вечность.
Он поднялся, вышел из комнаты и коротко стукнул в дверь душевой.
За дверью тут же умолкла вода. Несколько секунд было тихо, потом ручка дернулась, раскрылась пахнущая теплом и мылом щель, полная пара.
Томми, видимо, отмывался кипятком.
Пар запорошил зеркало, опустился на кафель тяжелыми каплями. От помойной вони не осталось и следа.
Томми стоял у раковины и сосредоточенно умывался. Рыжие мокрые волосы стали красными, поднялись хохолком. Между пальцев сложенных рук сочилась вода. Он помотал головой, поднял голову. Ресницы слиплись, зеленые глаза стали ярче.
И небывалая ясность мышления вдруг покинула Кита. Он с трудом понял и вспомнил, кто находится в его душевой. Томми словно заново появился в его жизни – вылупился из полиэтиленовых занавесок, уголок которых прилип к его влажному плечу.
«Им не нужно выживать, найдется кто-то, кто защитит».
Зачем Попугайчику выживать?
Найдется, тот, кто.
На Томми его, Кита, шорты. Слишком широкие, слишком длинные, и все в темных пятнах брызг.
Нужно найти ему джинсы и футболку.
Время-время, почему ты так немилосердно долго тянешься? Сколько минут Томми смотрит на Кита? Или секунд?
– Я научу тебя не бояться, – сказал Кит. – А ты научишь меня. У нас разные страхи.
И обнял Томми, как когда-то Сара обняла его самого.
Томми то ли плачет, то ли это все еще вода стекает с волос и каплями спускается по его щекам.
Томми не сопротивляется и не вырывается. Он замер.
Притворись мертвым, замри, и беда пройдет мимо.
– Ничего я тебе не сделаю, – сказал Кит. – Я на твоей стороне.
* * *
Мелькнули улицы и дома. Тихий город укатился прочь вместе с медленно ковыляющей мисс Белл, Речной улицей, полной разноцветных обрывков, мостом с коваными перилами, парком, наполненным лиственным шумом.
Томми сидел на переднем сиденье, в узкую грудь впился ремень безопасности.
Кит заметил – стоит только добавить скорости, как глаза Томми широко распахиваются. Это состояние, в котором человек может забыть обо всем – обо всех бедах и проблемах.
Это состояние единения с дорогой, с милями, уходящими под колеса.
Город последний раз подпрыгнул и исчез.
Открылась трасса, закругленная у горизонта. Навстречу ей Кит разогнал «форд» до предела. Томми дернулся, потянулся и отщелкнул застежку ремня безопасности. Ремень исчез со змеиным свистом.
«Форд» летел, опрокидывая назад деревья, столбы и указатели. Мелькнуло пятно – кто-то голосовал на обочине. Пыль вилась тонким шлейфом.
– Поворот, – хриплым шепотом сказал Томми.
– Поворот?
«Форд» с визгом описал полукруг, похожий на ножевую рану консервной банки,
