Обманутая жена - Мила Реброва
– Хайсам не так плох, как кажется. Он не выбирал такую жизнь. Судьба сама подкинула ему выбор. Для беспризорника то, чего он добился, очень много значит. Улица жестока, Очаровашка: или – ты, или – тебя. Только сильнейшие выживают.
– Я всегда думала, что он предан моему отцу. Он был словно его послушный пес, раб, готовый выполнить любой приказ хозяина. Даже тогда я видела разницу между вами. Ты делал… – замялась я. – То, что делал, ради денег. У него же был и другой интерес.
– Верно. Я был рабом денег, а он – рабом крови. Ему нравились уважение и страх, которые он вызывал в людях. Мне же плевать на всё это дерьмо. Когда твои родные умирают от голода, деньги – всё, о чем ты можешь думать, Очаровашка. И плевать на способы, которыми они добываются, – явно пытаясь оставаться спокойным, ответил Арман.
– Разве не было другого способа? Разве рисковать собой и делать все те вещи…
– Не было, – отчеканил он, перебив меня. – Да я и не искал. Кто бы взял на стоящую работу нелегала без документов и образования? Если только вкалывать где-нибудь грузчиком за жалкие гроши, которых едва бы хватило, чтобы прокормить себя, не говоря уже о том, чтобы помочь моей семье. Мир жесток, Очаровашка: или ты нагибаешь его, или же он нагнет тебя.
– Почему именно тебе пришлось заботиться о семье? – только задав этот вопрос, я поняла, что совсем не знаю Армана. Не знаю, почему и как он взял на себя ответственность.
– Мой отец был не лучше твоего. Чертов алкаш получал удовольствие только от двух вещей: алкоголя и битья тех, кто слабее и не может дать сдачи. Сначала это была моя мать, а потом и я. Правда, длилось это лишь до моего тринадцатилетия. К тому времени я уже научился давать отпор, в отличие от матери, готовой терпеть любые его издевательства. Я ненавидел ее так же сильно, как и любил, – с потаенной горечью прошептал он.
Найдя его руку, я переплела наши пальцы, давая ему почувствовать свою поддержку. Впервые Арман делился чем-то настолько личным со мной.
– Винил ее за то, что, несмотря ни на что, она не уходила от него. Однажды после очередной попойки он ударил Аслы, этого я стерпеть не смог. В ту ночь я избил мерзавца до потери сознания, после чего гад неделю не появлялся дома. Позже его нашли мертвым: кто-то переехал его, пока он валялся пьяным на дороге. Чего я не ожидал, так это того, что мать обвинит меня в его смерти. Вместо того чтобы вздохнуть с облегчением, она убивалась по этому чудовищу. Представляешь? – задал он вопрос, сам не в силах поверить в такое.
Я же замерла, искренне не понимая, как можно испытывать что-то, кроме ненависти, к тому, кто бьет и причиняет тебе боль? Еще и подвергает насилию собственных детей.
– И ты ушел из дома? – подтолкнула я его к продолжению.
– Не сразу. Сначала пытался работать грузчиком, потом понял, что этих крох хватит лишь на то, чтобы не умереть с голода. Я же хотел большего для своей семьи. Один знакомый собирался в Россию, вот я и примкнул к нему. Дальше ты знаешь.
– Знаю? Не сказала бы, – вздохнула я, желая узнать больше. Так странно. Раньше я никогда не задумывалась о мотивах Армана, не размышляла о том, что толкнуло его на путь преступности.
– Поверь мне, того, что ты знаешь, вполне достаточно. Ни к чему тебе кровавые подробности, – погладил меня по щеке Арман. – Всё, о чем тебе стоит думать, это предстоящее обследование и операция.
* * *
– Двадцать процентов зрения в вашем случае – это прекрасный результат, – убеждал меня врач спустя сутки после проведенной операции. – Через три месяца, если всё будет хорошо, мы проведем коррекцию, благодаря которой я прогнозирую увеличить эти двадцать процентов до восьмидесяти. Вы должны понимать, что в вашем случае – это просто чудо…
Когда все обследования и сложнейшая операция были позади, я ожидала облегчения, но вместо него испытывала лишь острое разочарование. Это приводило меня в уныние.
– Да-да, мы поняли, какую колоссальную работу вы проделали, – бесцеремонно прервал врача Арман. – Мы бы хотели побыть наедине, моя жена устала и нуждается в отдыхе. Мы позовем вас, если вы нам понадобитесь.
– Арман! Это было грубо! – пожурила я его, стоило только двери закрыться за врачом. – Ты его буквально выпроводил.
– Переживет. Меня больше волнует твоя расстроенная моська, – присаживаясь рядом со мной, сказал Арман. – Ну чего ты, Очаровашка? – нежно спросил он, приглаживая мои волосы.
– Наверное, я ожидала большего, – всхлипнула я. – Я почти ничего не вижу. Двадцать процентов лучше прозвучало, чем получилось в итоге, – прошептала я, сама понимая, как капризно звучит мой голос, и прижалась к Арману в поисках тепла.
– Тебе просто нужно привыкнуть. Слышала, что сказал врач? Со временем зрение должно улучшиться, – целуя в макушку и крепче сжимая в объятиях, попытался успокоить меня мужчина. – Я тоже надеялся на лучшее и на то, что ты сможешь увидеть меня. Но мы подождем, Очаровашка. В конце концов, тебе необязательно видеть, чтобы быть счастливой. А счастье я тебе в любом случае обещаю, малышка.
* * *
– Амурчик мой любимый! – набросилась я на любимого пса, наслаждаясь тем, как он тут же начал облизывать мое лицо.
Поверить не могу, что нас не было больше месяца!
– Мой малыш скучал по мне? – сюсюкалась я, к своему стыду, совершенно забыв про Аслы!
Пес просто сбил меня с ног, стоило нам зайти в дом!
– Я снова начинаю ревновать к этому псу, – возмутился Арман, спешивший за мной с нашим багажом.
– Я тоже, – раздался голос Аслы. – Только я ревную пса, а не Элу, – задорно рассмеялась девушка.
После приветствий и объятий Арман утащил меня на второй этаж показывать мою «новую» комнату. Упрямец только и твердил всю дорогу о том, что я переезжаю в его спальню.
Не то чтобы я возражала, ведь давно привыкла к его присутствию в своей кровати. Даже в больнице Арман спал со мной на одной кушетке.
Меня волновало другое. Секс, которого у нас еще не было. Не знаю, что нас останавливало, но дальше ласк мы не заходили. Возможно, сейчас, когда все вопросы с моим здоровьем решились, мужчина начнет принимать в этом направлении более решительные меры.
– Жаль, что эти очки просто так с тебя не сдернешь! – проворчал он, разворачивая меня к себе и наклоняясь для поцелуя.
На данный момент я могла различать лишь
