Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1995 № 01
Последняя мысль вызвала раздражение. Ей уже двадцать семь, а она все еще должна сидеть у телефона. С другой стороны — лучше ждать звонка, чем выжидать, пока освободится ванная. Она таила надежду, что последняя встреча Дональда в Канзас-Сити прошла неудачно, — ведь предложи они ему эту работу, он, чего доброго, стал бы просить Памелу, чтоб она переехала к нему, на новое место.
Тощая библиотекарша даже не подняла глаз от своего журнала, пока Памела выкладывала на стойку книги. Затем, нахмурясь, заметила:
— Прекрасная погода, уточки плавают.
Памела размотала шерстяной шарф, закрывавший лицо.
— Да, видать эти утки с Аляски. Похоже ночью еще похолодает, как бы к утру их маленькие лапки не вмерзли в лед.
Библиотекарша взглянула на Памелу так, словно та вдруг заговорила с ней по-русски.
Пожалуй, — сухо сказала она, придвигая к себе книги.
— Я хочу их продлить, — сказала Памела.
Слова эти прозвучали, наверное, в сотый раз. Дональд держал библиотечные книги месяцами, не читая; если бы не она, от размеров штрафа у него бы глаза на лоб полезли.
Библиотекарша кивнула и стала проверять, не заказаны ли эти книги еще кем-то. Памела стянула колючую шерстяную шапочку, взъерошила короткие темные волосы.
— Одолжите доллар, мэм!
Она услышала хриплый голос и одновременно ощутила ужасающе зловонное дыхание. Прежде чем она успела отреагировать, бродяга схватил ее за рукав.
— Всего один доллар, — повторил бродяга. — Я бы выпил кофе в закусочной. Там отличный кофе.
Памела заставила себя обернуться к источнику голоса. Маленький, сутулый бродяга улыбался ей, показывая пеньки гнилых зубов.
— Нет! — выдохнула она, отдергивая руку, но его пальцы оставили полоски грязи на небесно-голубом рукаве ее нейлоновой куртки. Бродяга придвинулся ближе. В другой руке он сжимал свой мешок для мусора.
— Я отработаю, мэм!
Памела замотала головой, отстраняясь. Библиотекарша ожила.
— Вон! — грозно вскричала она. — Вы уже четвертый раз приходите сюда. Еще один раз — и я вызываю полицию!
В глазах бродяги появилась тоска.
— Я могу отработать, — прошептал он и поплелся к выходу.
— Он приставал к вам? — спросила библиотекарша. — Я немедленно вызову полицию…
— Нет, нет. — Голос Памелы все еще звучал слабо.
— Ну, если вы уверены… — библиотекарша проштамповала первую книгу. — Не знаю, почему их тянет сюда, в Лоуренс. Отправлялись бы лучше в Канзас-Сити — там им, по крайней мере, могут чем-то помочь. — Она взглянула на Памелу, ожидая ответа, но промолчала. — Я продлила, но здесь просрочено на неделю. Общий штраф — три с половиной доллара.
Памела была уверена, что просрочено не больше, чем на день, но спорить не стала.
— Надеюсь, февраль будет потеплее. Счастливого Нового года!
Памела пробормотала в ответ «спасибо» и устремилась к выходу. При виде пустой скамейки в фойе ее вдруг охватило чувство непонятной вины. Она вышла. На улице моросил холодный дождь, замерзающий на лету.
Она оставила книги в своем рено, надвинула поглубже шапку, старательно обмоталась шарфом и отправилась по Вермонт-стрит на почту. Библиотека осталась позади, и напряжение постепенно спадало, но ей все еще было не по себе. Да и погода не способствовала улучшению настроения — сырое, давящее небо, выстроившиеся вдоль улицы голые деревья, мокрый и грязный тротуар — а кроме того, бродяга не выходил из головы. Ведь он просил всего один доллар… Один паршивый доллар — и он отстал бы от нее и мог бы греться в библиотеке до закрытия. Памела заплатила в три с половиной раза больше за просрочку, которой не было. Что ж, даже если он просил на выпивку! В Канзасе январь, и очень многие тратят деньги именно на выпивку.
Она замерзла, ожидая, пока светофор загорится зеленым. Стало еще холоднее; грязь заледенела, улица превратилась в каток, и если дождь не прекратится, ветви деревьев тоже покроются льдом. Ниже по течению Кау-ривер, в четверти мили к северу, уже виднелась узкая кромка льда. Зеленый наконец зажегся, и она двинулась дальше. Теперь ее мысли перенеслись к двум мостам-близнецам, соединяющим Вермонт-стрит и Массачусетс-стрит с северным берегом реки. Из газет она знала, что под этими мостами холодными зимними ночами собираются бездомные Лоуренса. Частенько там находили замерзших, а прошлой зимой обнаружили труп с перерезанным горлом. Обычное дело, хотя чаще всего бродяги просто замерзали.
Что такое для них доллар? Лишний час в закусочной, лишняя чашка кофе или стакан вина? А может быть лишний день жизни? Она поскользнулась и чуть не расшиблась о бордюр тротуара, но в последний момент сумела ухватиться за столб вывески «Стоянка 15 минут». Открывая двери почты, усмехнулась. Да, какая ирония: она могла размозжить себе голову, в процессе размышлений — умрет ли бродяга без ее доллара.
Почта была безлюдна, что тоже не способствовало улучшению настроения. Лампы дневного света горели еле-еле, и Памела подошла ближе к ящикам, разыскивая номер Дона. Непонятно, зачем вообще нужен этот ящик, ведь Дональд давно уже ничего не получал. Она сняла перчатки и стала набирать код. Сзади послышался неясный шум — шуршание пластикового пакета. Первая мысль Памелы была: вот еще один шанс сделать доброе дело, затем она подумала, что, обидевшись, он может и не принять теперь деньги. Когда она увидела бродягу, сердце замерло у нее в груди. Он стоял футах в десяти от нее. Сначала в глазах у него была надежда, но узнав Памелу, он ссутулился и побрел прочь.
— Подождите! — голос звучал приглушенно из-за шарфа.
Бродяга обернулся, и она пожалела, что окликнула его. Он буквально заворожил ее взглядом, и теперь оставался только один путь избавиться от него. Ворсинки шарфа лезли в рот, а кошелек никак не желал находиться.
— Все в порядке, мэм.
— Нет, нет, подождите!
У нее оставалось десять долларов одной бумажкой и полдоллара двумя монетами — остальное ушло на штраф. Полдоллара — это слишком мало, но она ведь просила подождать…
Памела протянула бродяге десять долларов. Он взял их как-то робко, стараясь не прикоснуться к ее пальцам.
— Это очень много, — голос был тихий. — Я должен буду отработать…
— Нет, нет, все нормально.
Бродяга покачал головой:
— Я всегда возвращаю, мэм.
Это была явная ложь, и Памела торопливо ответила:
— Не надо ничего возвращать, и, пожалуйста, оставьте меня в покое! — Она повернулась к ящику, давая понять, что разговор окончен, однако бродяга не ушел.
— Вы думаете, я их не верну?
Памела поняла, что если она хочет избавиться от него, ей придется быть жестокой.
— Единственный способ вернуть их — это потратить их на что-то, кроме спиртного!
Бродяга кивнул.
— Меня зовут Григгс. У вас не найдется чего-нибудь съестного?
Она не верила своим ушам. Только что он получил десять долларов, и она надеялась, что он отстанет, а он вместо этого представился ей, да еще просит поесть.
— Все равно что — произнес Григгс, обнажая в улыбке гнилые зубы, — конфета или кусочек жвачки.
Памела снова принялась копаться в кошельке, вытащила почти пустую пачку ментоловых таблеток и протянула ему, держа за бумажную ленточку. Григгс покачал головой:
— Нет, мэм. Зажмите ее в кулаке, вот так.
Памела уже собралась спросить зачем, но вовремя остановилась. Теперь все понятно, бродяга просто сумасшедший, и ее единственная задача — не раздражать его. Она развернула пачку и сжала одну из таблеток в кулаке.
Григгс кивнул:
— Хорошо, правда я ничего не гарантирую. Вообще-то надо, чтобы вы разделись и положили ее на кожу…
«Господи, да он же извращенец, он просто хочет лицезреть ее голую в этой пещере из стекла и стали…»
— Но поскольку вы скорее умрете, чем разденетесь, попробуем справиться и так. Теперь вспомните свой самый плохой поступок.
Памела, скорее сконфуженная, чем испуганная, не смогла удержаться от возгласа:
— Какой?
Григгс ухмыльнулся.
— Нет, конечно, не вспоминайте самый плохой поступок. Маленькая мятная таблетка вряд ли выдержит что-то крупное, да и вряд ли леди вроде вас может совершить какой-нибудь страшный грех.
— Грех?! — Памела возненавидела звук своего голоса.
— Да, мэм, лучше всего вспоминайте то плохое, что преследует вас с детства. Вспоминайте, и сжимайте кулак.
Памела уже собралась швырнуть таблетку ему в лицо и броситься к выходу… Но неожиданно перед ее глазами всплыла давно позабытая картинка…
Ей было тогда девять лет и она занималась в бассейне в Уичите. Больше всего во время уроков плавания ее донимала одна девочка по имени Шарон. «Пойдем со мной, Пэмми, Давай сделаем вот это, Пэмми… Ты со мной дружишь, Пэмми?» — и так без конца. В конце концов, однажды, когда инструкторы отвернулись, Памела исхитрилась столкнуть ее с бортика в том месте, где было совсем мелко. Шарон сильно ударилась, и зеленоватая вода бассейна окрасилась кровью. Памела, ошеломленная и испуганная, стояла и смотрела, как два инструктора вытаскивают Шарон из бассейна. Девочку отвезли в клинику, а Памела провела остаток дня, спрятавшись под одеялом в ожидании наказания.
