Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1991 год
Первая догадка пришла на ум Брусневу: на острове оказалось маленькое стадо оленей и, вероятно, люди собирались охотиться именно на них, но олени, «напуганные прибытием туда партии барона Толля, ушли оттуда на лед в октябре месяце, иначе было бы непонятно, каким образом промышленники, бывшие с бароном Толлем, не добыли мяса». Бруснев развил тогда эту мысль подробно, припомнив свои наблюдения за маршрутами оленей среди тонких льдов, и Колчаку теперь хотелось подтвердить ее. Он написал, что «запасов в течение августа не готовили... в расчете на осеннюю охоту», а потом, если стадо ушло на лед, «готовить запасы было уже поздно». Всех такая версия устроила, и в советское время стали даже писать, что олени в самом деле ушли на лед, где и погибли. Все успокоились, и с тех пор на острове никто не искал разгадки. Хотя все три экспедиции, бывавшие там позже (в 1913, 1937, 1956 годах), привозили кое-что любопытное, но никто не искал в реликвиях смысла, и они безмолвствовали. Давайте прочтем те записки, которые спас для нас отряд Колчака. 1(14) сентября, то есть через 11 дней после истечения договоренного с Матисеном срока, когда стало ясно, что «Заря» не придет, а охотиться было уже не на кого (птицы улетели), Зееберг написал: «Мы отправились вдоль западного берега к месту постройки дома (около 30 верст). Имеем во всем достаток». Другими словами, в то время продовольственная проблема их не волновала.
Быть может, расчет в самом деле был на оленей, они ушли на лед позже, и тогда встал вопрос пропитания? Прочтем последнее письмо Толля, оставленное в день ухода. «Мы прокормились оленями», то есть основным продуктом было стадо в 30 тощих оленей. Прожив на острове 96 дней, люди должны были съесть их почти всех. Рассчитывать на них как на зимний провиант просто нелепо. Понимая это, Колчак высказал еще одну догадку: может быть, люди сильно преувеличивали оленье поголовье и лишь к зиме убедились в ошибке. Да, ошибиться они могли, но (это Колчак понял бы, если бы успел обойти остров) лишь в сторону уменьшения, поскольку единственный на острове клочок сколько-то плодородной тундры Толль и Зееберг обнаружили после оставления той записки, где «во всем достаток». Этот клочок («оазис», как назвал его в 1956 году Успенский) находится на северо-западном берегу, а все прочие свободные ото льда поверхности либо голый камень, либо именуются «тундроподобными», то есть почти голый камень.
Можно уверенно сказать, что для зимнего запаса имелся другой источник. Даже мяса тех трех медведей, чьи шкуры обнаружил Колчак, по его мнению, «хватило бы партии на большую часть зимовки», а ведь сами брошенные шкуры означали, что был их избыток; к этому надо добавить крупного моржа, чьи позвонки нашел у поварни Успенский. До конца полярной ночи запас заведомо имелся, а с наступлением дня люди могли рассчитывать найти медвежьи берлоги — Успенский обнаружил их на острове девять.
Ну, большого запаса они просто не могли взять, поскольку не было ездовых собак — их убили еще летом, перед плаваньем на байдарах. Главным грузом на каждой нарте была семиметровая байдара и гора снаряжения. А вот почему ушли?
Снова взглянем на записку, где «во всем достаток». На ней подробно изображены южный берег, полуостров Чернышева с двумя мысами и восточный берег. В конце его, на перешейке к полуострову Эммелины, значится «место постройки дома». Именно туда, по северо-западному берегу, отправились двое ученых, и нетрудно понять, что ожидали они увидеть самый дом. Однако даже следа его никто позже там не обнаружил. Это значит, что охотники выполнять задание Толля не стали.
Тут-то мы и подходим к самому главному в жизненных коллизиях — к людским взаимоотношениям. В подробнейшем дневнике Толля, оставленном на «Заре», о них нет почти ничего — начальник полагал, что «общее дело» важнее, и в этом отношении он сын своего века. Через 16 лет то же повторится (только в гигантских размерах) с адмиралом Колчаком в Омске, и оба начальника потерпят крах, обнаружив полную неспособность управлять людьми в трудных ситуациях. Что же случилось? Ответа мы никогда не узнаем, но кое-какие вехи расставить нужно и можно. Колчак доставил нам много свидетельств, а сам конфликт наметился еще на «Заре».
Толль был мягок в обращении, заботлив к исполнителям его воли, но его сжигала страсть — найти землю Санникова, ей он готов был принести в жертву все и всех, тогда как другие вовсе не считали поиск этой земли главной задачей.
«Сама экспедиция» — так назвал Колчак поход группы Толля на остров Беннетта. Судно было для Толля, по его собственным словам, всего лишь «временным жилищем и складом продовольствия», а это не могло не возмущать моряков, особенно командира. С упорством, для сухопутного и штатского человека поразительным, «мягкий» начальник экспедиции стал избавляться от командира корабля.
По штату офицеров на «Заре» было три: Коломейцев командиром, Матисен помощником и метеорологом, Колчак — гидрографом и магнитологом. Только вот не сплавались барон с командиром. Конечно, Толль — начальник экспедиции, а офицеры привыкли слушаться, но ведь барон совсем не был моряком. Началось еще у берегов Норвегии.
Ссоры с Коломейцевым внешне не было, и отослан он был вроде по необходимости — обеспечить для «Зари» угольные склады, но все догадывались, что дело глубже. Когда прощались, Коломейцев со всеми обнялся, только барон протянул ему руку. Потом Коломейцев с Расторгуевым вернулись обмороженные, не найдя дороги, все высыпали на лед встречать их, один барон Толль ушел мрачный в каюту. И снова отослал, другой дорогою. Списал на берег. А в каюте Коломейцева собак поселил. В результате «Заря» осталась без командира и без угля. Дело в том, что Толль поставил перед Коломейцевым в качестве обязательной задачу, которую до этого экспедиция вовсе не ставила — в течение двух летних сезонов создать два угольных склада (на Диксоне, что у устья Енисея, и на Котельном). Коломейцев предлагал начать с Котельного, поскольку без этого «Заря» не могла вернуться с «земли Санникова» на Диксон, но Толль настоял на складировании угля сперва на Диксоне. Этим он избавил себя от встречи с Коломейцевым на Котельном и погубил экспедицию, ибо на два склада денег у Академии не нашлось. Во время плавания Матисен и Колчак валились с ног, чередуясь на вахте. «Оба офицера нуждаются в восстановлении своих сил», — записал Толль в дневнике уже на четвертый день навигации, но попытки вернуть командира не сделал. А склад у Диксона так и пропал зря.
Матисену, тоже отличному моряку, спорить с начальником экспедиции было, видимо, не под силу. Лишь однажды проявил твердость — когда не смогли подойти к Беннетту и, еле вырвавшись изо льдов, сумели войти в отличную бухту на Котельном. Шторм, снег, море того и гляди встанет, в трюме течь, помпы надо чистить, главную машину тоже, угля в обрез, оба офицера с ног валятся (да и команда), а барон Толль решил — снова идти на Беннетта. Увидал на берегу отличную просторную поварню и загорелся: разберем, перевезем на Беннетта и там зазимуем вчетвером. Идея безумная, туда и пеший едва ли прошел бы, а тут — много тяжелейших нарт, миль 15 по невесть какому льду. Вот тогда-то Матисен и положил начальнику на стол список неисправностей — так и так, мол, выйти в море нельзя. Барон и тут уступил не сразу. Дал шесть дней на ремонт, отказался от перевозки поварни, зато загорелся новой (совсем уж сумасшедшей) идеей — идти на Беннетта с четырьмя нартами, в расчете на голодную зимовку. Хорошо, что море встало, и вопрос надолго отпал.
Академия предложила Толлю, в ответ на его просьбу о втором складе угля, сократить круг работ, Толль же предпочел просто бросить «Зарю». Лейтенант Матисен, которого Толль назначил командиром, писал: «Толль не хотел больше плавать на судне, а просто хотел от него избавиться». Этот крик души был извлечен биографом Толля П. В. Виттенбургом из академического архива, а в официальных отчетах, публиковавшихся регулярно в «Известиях» Академии, все вроде бы шло гладко. Ознакомившийся с ними увидит полную нелепость: пока судно движется, Матисен, метеоролог, ставший фактически начальником экспедиции, ни на миг не может покинуть мостик, поскольку другой офицер (Колчак) — впервые в Арктике, а ледовая обстановка сложнейшая. Почти всю научную работу ведет (между вахтами) лейтенант Колчак, ему помогают наиболее грамотные и умные матросы и ссыльный студент-медик (присланный из Якутска взамен умершего судового врача), а других научных сотрудников на научном судне не осталось. «Заря» идет неизведанными водами, вдалеке виден неизвестный остров, но ничего нельзя исследовать, ибо весь уголь приказано тратить на то, чтобы вновь и вновь искать во льду щели, быть может, ведущие к Беннетту. В любой день «Заря» может быть раздавлена льдами, так что Матисен приказал держать документы, еду, одежду и нарты наготове в палубной надстройке — спасатели готовы стать потерпевшими, а им-то помочь не сможет никто.
