Журнал «Искатель» - Искатель. 1988. Выпуск №3

— Никогда! — воскликнул Бонапарт. — Пока есть орудия, мы — армия. Если бы не пушки, Даву был бы уже разбит. Я оставлю в Семлеве часть трофеев с условием, что потом их можно будет легко найти… Скажите, Нарбонн, что слышно о тех фурах, что были посланы мною в начале октября по коммуникационной линии? — Наполеон имел в виду весьма незначительный груз, отправленный по его приказу в польское селение Валевицы, где жила Мария Валевская.

Нарбонн отвечал нехотя:

— Ваше величество, русские спешат к Березине…

— Вы не ответили на мой вопрос! — Наполеон сверлил взглядом стушевавшегося генерала.

— Последнее донесение получено мною из-под Минска, — выдавил наконец Нарбонн.

— Когда?

— Вчера, поздно вечером.

— Граф, вы достойны разжалования в солдаты! Я просил вас докладывать мне о важных делах в любое время дня и ночи. Позор! Очевидно, что теперь только чудо спасет этот обоз. Дидевиль, подготовьте приказ: мы оставим в Семлеве самые обременительные для нас трофеи и, возможно, какие-то бумаги канцелярии. Позже мы дополним его списком предметов. Граф, разыщите генерала Гранье! — Наполеон повернулся к Сегюру.

Отправляясь выполнять приказ императора, Сегюр столкнулся в алтаре с Коленкуром:

— Скажите, маркиз, чем объяснить такую сговорчивость императора? Я имею в виду трофеи…

Коленкур лишь пожал плечами, уклонившись от прямого ответа:

— Не знаю, генерал. В любом случае это недурно придумано.

Обоз Главной квартиры, казна, трофеи — все это до последнего дня двигалось впереди основной армии, охраняемое баденскими гренадерами. Если обоз с казной и бумагами канцелярии стоял возле Семлевской церкви, где была ставка Наполеона, то его трофеи находились в трех верстах отсюда, в имении помещика Бирюкова.

Имущество императорского обоза было упаковано в зарядные ящики, пеньковые мешки и бочонки из-под пороха и надежно укрыто от постороннего глаза. Никто из шестидесятитысячной армии Бонапарта не знал, что именно находится в той или иной повозке. Лишь один человек легко ориентировался во внушительном количестве ценностей, которыми оскорбленный император хотел «подсластить» горечь московского похода. Звали этого человека Пьер Куперен…

Московская добыча императора сравнительно легко перенесла многодневный переход к Вязьме. Потери ее были незначительными — не то что у остальной армии, которую даже в относительно спокойные для французов дни постоянно беспокоили летучие отряды казаков и партизан.

Генерал Гранье прибыл в ставку почти одновременно с Купереном. Наполеон ждал их с нетерпением:

— Господа, я пригласил вас поговорить о деле, которое не терпит промедления. Вы, полковник, нужны мне для исполнения особого задания, суть которого изложена в этом приказе, — Наполеон передал Куперену пакет. — Кстати, Пьер, вы знакомы с генералом Гранье?

— Нет, ваше величество, — ответил Куперен не моргнув глазом. — Не помню…

— Помилуйте, ваше величество!.. — не удержался от восклицания Гранье. Ему было отчего удивляться. Ведь Куперен, как и сам Гранье, в оккупированной Москве состоял при муниципалитете: один — поручиком по особым поручениям, а второй — дежурным офицером. — Я никак не предполагал, что за две недели можно пройти путь от поручика до полковника!

— В моей армии, генерал, возможно и не такое! — подобие улыбки снова мелькнуло на губах императора. — В иное время, господа, подобная история могла бы стать сюжетом для занимательной пьески, но сейчас всем нам не до водевилей. У нас затруднения с лошадьми: они едва тянут орудия. Я уже отдал приказ уничтожить часть фур с продовольствием, чтобы высвободить лошадей для пушек. Смоленские склады имеют запас хлеба на всю зиму, а сейчас для нас пушки важнее хлеба. Но трофеи!.. Они также препятствуют нашему движению вперед. Я напрасно не отправил их неделей раньше из Москвы. В этом есть и ваша вина, Пьер…

— Ваше величество, у всех на устах было слово «мир».

— Полно, Пьер! Каждому из моих подчиненных есть чем оправдаться. Все вы скрываетесь за моей спиной. Ну, хватит об этом! Вы, генерал, примете от полковника обоз с трофеями. В вашем распоряжении, господа, один день. Кстати, Пьер, что говорят в Москве о кресте с колокольни Ивана Великого?

— Ваше величество, в народе ходят слухи, что вы увезли его с собой. Власти закрыли Кремль для посторонних. Очевидно, боятся бунта черни.

— Что ж, Пьер, я рад, что ваши слова соответствуют истине. Я уже написал в Париж, что «слава России» следует за мной в обозе. Лучше я утоплю ее где-нибудь в Днепре, чем верну русским! Теперь обратимся к карте. Итак, вот место, где вам, генерал, надлежит сокрыть московскую добычу императора Франции! — Наполеон ткнул пальцем в лесной массив в окрестностях Семлева. — Точнее определите сами. Вы, Пьер, пока свободны… Обождите внизу, у меня еще будет к вам несколько вопросов. И поспешите ознакомиться с новым приказом.

Оказавшись наедине с Наполеоном, Гранье преисполнился особого трепета, который охватывал его всякий раз, когда он оставался с императором с глазу на глаз.

— Скажите, генерал, как велики ваши личные трофеи? — неожиданно спросил Наполеон.

Гранье вынул из ножен кривую саблю с золоченым эфесом.

— Это все, ваше величество, что я позволил себе взять у неприятеля. У меня нет никого, кому бы я мог оставить наследство.

Наполеон усмотрел в словах генерала намек, оскорбивший его.

— Я шел в Россию не за золотом. Моя цель величественна! Как только мы овладеем Петербургом, я сделаю Россию свободной. Я не грабитель, барон! И запомните, генерал, отныне любой мои приказ должен исполняться вами беспрекословно, каким бы странным он вам ни показался! — Наполеон сделал ударение на последних словах.

Тут дверь храма с шумом распахнулась. Два дюжих француза ввели под руки здоровенного мужика в разорванном зипуне, без шапки. Ординарец императора взбежал на хоры:

— Ваше величество, гусары поймали крестьянина, помогавшего партизанам стрелять по церкви. Он легко ранен, говорит, что из местных — семлевских…

— Почему он не удрал вместе с остальными? — Брови императора сошлись на переносице.

— Он хотел посмотреть на вас…

— Барон, каково мне это слышать? — посетовал Наполеон, обращаясь к генералу Гранье, и горько усмехнулся. — В то время как Александр всячески избегает говорить со мной о мире, этот мужик добровольно является в ставку… Впрочем, в России нас ждут еще и не такие сюрпризы. Отпустите его, Потье, ко всем чертям: сегодня я великодушен!

— Ваше величество!.. — Гранье осенила идея. — Нельзя ли использовать этого мужика для известного вам дела? Наверняка он знает каждый куст в здешнем лесу.

— В таком случае, барон, вы подписываете ему смертный приговор!

— О, ваше величество, он заслужил его троекратно, и если бы не ваша милость…

— Хорошо, я согласен… И вот еще что… — Император присел на край кресла, взял чистый лист бумаги и поставил внизу свою подпись. — Это карт-бланш, барон. Распорядитесь им по своему усмотрению, если потребуется.

Часом позже карета императора в сопровождении голландских гусар понеслась в направлении Славкова. Наполеон словно спешил опередить судьбу, доставившую ему в последние дни так много неприятностей. Однако эта капризная «дама» прочно обосновалась на запятках императорского экипажа.

Усадьба была оцеплена плотным кольцом гренадеров, внутрь не пускали даже высших офицеров. Здесь стояли повозки, груженные московскими трофеями. К полудню Куперен завершил отбор груза, назначенного к захоронению. Документы на него полковник вручил генералу Гранье, сам же не мешкая, покинул Семлево вместе с другим обозом, состоявшим из нескольких десятков фур. Всем, кто имел к ним какое-то отношение, было объявлено, что фуры идут со съестными припасами. Куда и кому они предназначались, оставалось тайной.

Растянувшийся на четверть версты обоз генерала свернул со Смоленского тракта на Ельнинскую дорогу, Рядом с бароном ехал крестьянин, взятый Гранье в качестве проводника. Когда французы подъехали к Семлевскому озеру, обозначенному на их картах тремя верстами южнее одноименного села, Гранье возмутился:

— Да тут совершенно невозможно подойти к воде: кругом трясина! — он гневно посмотрел на мужика.

— Не извольте гневаться, господин француз… Вы сами указали на Семлевское болото.

— Ну хорошо! — отрезал Гранье. — А есть ли тут поблизости другое озеро, где бы имелся твердый спуск к воде?

— Извольте, господин… — Мужик тронул поводья лошаденки, на которую его посадили французы.

Гранье с недоверием посмотрел в немигающие глаза мужика…