Измена. Вне зоны действия любви - Надежда Юрьевна Волгина
– Получается, он сказал правду? – пробормотала Маша.
– Кто он? И почему ты не пьешь? Попробуй – вино очень вкусное, привезенное из Испании.
Маша машинально пригубила бокал. Вино как вино – терпкое и кислое. Но в винах она не очень-то разбиралась. Помнится, Виктор даже называл её невеждой в этом вопросе и всегда сердился, когда она не разделяла его восторгов по поводу того или иного вина.
– Андрей.
– Какой Андрей? – легко уточнила Бэлла.
– Из тридцать первой квартиры.
– Андрюша Балашов? И что же он тебе сказал?
– Что до меня в квартире никто не жил. А я… кажется, я его обидела, – сникла Маша. Сейчас ей уже было стыдно за своё поведение.
– Андрюшку-то? – почему-то рассмеялась Бэлла, да так звонко. – Такие, как он, не обижаются, особенно на красивых женщин. Он же художник до мозга костей, и красота в нём не может вызывать ничего, кроме восторга. Он с тобой первый заговорил?
– Ну да…
– Вот! – подняла Бэлла указательный палец с ярко-алым маникюром. – Значит, ты вписалась в его каноны красоты. В ином случае, поверь мне, он бы тебя даже не заметил. Говорю же, художник…
– Но почему же?.. Почему же мне Клавдия Михайловна сказала неправду?
– Не знаю, кто это, и что она тебе сказала, но очень советую спросить у неё об этом напрямую.
Глава 20
– Геннадий, у меня к тебе будет специальное поручение, – сообщил Антон своему заместителю по финансовой части.
– Слушаю вас, Антон Владимирович.
– Надо встретиться с заведующей специнтерната, пораспросить её на предмет нужд и пожеланий. Проанализировать картину самому. В общем, выяснить, чем мы можем им помочь.
– Имеете в виду спонсорскую помощь?
– Именно.
– Антон Владимирович, а почему бы этим не заняться Елене Сергеевне? Она в этом лучше меня разбирается.
– А потому, Гена, что это поручение не носит официальный характер. Елена же Сергеевна у нас занимается официальными объектами. Интернат мы не будем брать на баланс, но помочь ему надо.
– Понял, Антон Владимирович, сделаю.
Действовать Антон начал по горячим следам, как только вернулся из интерната, и повлияла так на него встреча с матерью Марии. После разговора с заведующей он попросил проводить его к Артемьевой Светлане.
– Это ничего не даст, – предупредила его Лариса Игоревна. – Обратной связи не будет.
– В каком смысле?
– Всё просто, Антон Владимирович, у неё синдром деперсонализации, причем, в самой тяжёлой форме. В какой-то момент стресс для нее стал невыносим, и она погрузилась в сон наяву. И вряд ли она когда-нибудь очнется от этого сна. Свою прожитую жизнь она воспринимает, как чужую. Она как будто сидит за толстой стеклянной стеной и смотрит реалистический фильм. Немой фильм, понимаете? Она вас увидит, но не услышит. А если увидит кого-то знакомого, то не узнает. И то, что случилось с ней раньше, она забыла.
– То есть, поговорить с ней не получится?
– Уверена, что нет, – улыбнулась Лариса Игоревна. – Про таких людей говорят, что они не здесь, а в каком-то другом измерении, которое мы случайно можем видеть. Но это уже, конечно, из области лирики.
– И всё же, я бы хотел её увидеть.
– Да бога ради. Это не запрещено. Да и она спокойная. Просто, не удивляйтесь, если она вас даже не заметит…
Первое, что бросилось в глаза Антону, когда санитарка привела его в зал отдыха и указала на Светлану Артемьеву, так это сходство матери и дочери. Когда-то эта женщина была очень красива, но нужда и горе её быстро состарили. Правда, потом в ней появился какой-то внутренний свет. И свет этот странным образом вновь подчеркнул её красоту. А может, такой её сделала умиротворенность, что стала вечным спутником этой женщины.
Антон приблизился к матери Марии и сел на стул неподалёку. Женщина мазнула по нему взглядом, но явно не заметила. Как и предупреждала Лариса Игоревна.
– Светлана… – позвал Антон.
И снова ничего не произошло. Она смотрела в пустоту, и казалось, что что-то она там видит. Не людей, что находились вокруг, а то, что не видели остальные. Возможно, она даже общалась с кем-то, но без слов, потому что на лице её появлялись мимолетные эмоции – намек на улыбку, легкое похмуривание бровей, дрожание нижней губы… В какой-то момент Антон поймал взгляд Светланы и смог разглядеть её глаза. Такие же, как у Марии, но немного светлее. В глазах этой женщины дождь уже прошел, и вот-вот выглянет солнце. У дочери же её в глазах небо только начинало хмуриться.
Покидал Антон интернат со смешанным чувством, поселившемся в груди. Жалость, но не щемящая. Грусть, но светлая. И он вспомнил свою мать. Наверное, для неё так тоже было бы лучше.
Вечером, когда Антон ехал к Ирине, позвонила директрисса дома малютки.
– Здравствуйте, Антон Владимирович. Извините за поздний звонок, но я должна предупредить вас.
– Слушаю вас внимательно, Клавдия Михайловна, – сбросил Антон скорость, а потом и прижался к бордюру.
– В общем, как говорится, всё тайное становится явным. Уж не знаю как, но подопечная ваша узнала правду…
– Что значит, не знаете как? Кроме вас рассказать ей было некому.
– Ну а я была вынуждена это сделать, когда явилась она ко мне с вопросами, ответить на которые я была не готова. Точнее, ответила я на них честно, уж простите.
– А она что?
– А она, кажется, очень расстроилась. Я попыталась уговорить её, внушить ей мысль, что помощь нужно принимать с благодарностью… Но она даже слушать меня не стала, просто сбежала из кабинета.
– Как получилось, так и получилось, Клавдия Михайловна. Вы ни в чём не виноваты, – успокоил женщину Антон. Сам же не на шутку загрузился мыслями.
– Думаю, она захочет поговорить с вами, Антон Владимирович.
– Я так не думаю… Спокойной ночи, Клавдия Михайловна! И спасибо, что предупредили, – поторопился он отключиться.
И конкретно задумался. Мария точно не захочет с ним говорить, как и не станет искать с ним встречи. Скорее всего, она опять попытается сбежать… от него, хоть он и не планировал вмешиваться в её жизнь открыто. Но правда всплыла, будь она неладна.
Сбежит Мария не потому, что глупа, а потому что слишком импульсивна. Такие женщины сначала делают, а потом думают. Они полагаются на судьбу, не понимая главного – что судьбу человек лепит сам, хочет он того или нет. Вот и получается, что их судьба слеплена тяп-ляп.
Что-то его не туда понесло. В какие-то философские дебри, чему сейчас точно не место.
Если Клавдия Михайловна позвонила ему так поздно, то разговор
