Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1980 год
Николас принимал участие в выступлениях студентов, потом, работая в банке, познакомился с участниками движения «26 июля», стал профсоюзным организатором.
— Тогда я был далек от марксизма, — рассказывает Николас. — И уж тем более не мог называть себя революционером. Ведь я не понимал, что бороться нужно против всей системы. Думал: конечная цель нашей борьбы — возврат свобод, которые отнял у кубинцев Батиста.
Победу революции Сиргадо встретил как большой радостный праздник. Николас решил, что эта революция завершилась. Теперь он вспоминает об этом с улыбкой.
Требовались образованные, преданные делу люди. Николаса назначили руководителем одного из крупных предприятий по производству железобетона. Вопреки его ожиданиям наступили тяжелые времена. По мере осуществления реформ классовая борьба обострялась.
— Я верил Фиделю безгранично, — рассказывал Николас. — Эта вера помогла занять правильные позиции...
В шестидесятом году Сиргадо узнал, что его старший брат (в нашем разговоре Николас называл его «этот гражданин») примкнул к врагам новой Кубы. Брат женился на богатой девице и решил уехать в США, чтобы оттуда руководить контрреволюционной деятельностью. Перед отъездом состоялся откровенный разговор. Переубедить «этого гражданина» Николасу не удалось.
— Когда поймешь, что я прав, — бросил беглец на прощанье, — дай знать...
Поляризация сил шла быстро. Контрреволюция перешла к действиям: горели склады с продовольствием, поля сахарного тростника, ломались машины, с таким трудом приобретенные на народные деньги. Николас хорошо знал, какой ценой давался каждый шаг революции. Под его руководством было производство железобетона, «из которого строились новые школы, жилье для рабочих, больницы. Вместе с товарищами он после работы дежурил, охранял покой и мирный труд кубинцев. Ведь старое не уходило без боя: ночные рейды пиратских самолетов, обстрелы побережья с быстроходных катеров, бомбежки городов и, наконец, высадка контрреволюционеров на Плайя-Хирон...
Бой на Плайя-Хирон стал поворотным пунктом в судьбе многих кубинцев: именно здесь они защищали не только свободу Кубы — они защищали социализм.
...В старой Гаване, в порту, стоит памятник кораблю «Ла Кубр». Трудно разобраться, какая часть изуродованного взрывом судна выставлена там у дороги. Но смысл памятника ясен всем: он напоминает о подлости, предательстве и жестокости врагов Кубы. «Ла Кубр» был взорван в 1960 году.
Революция только что победила. И все на Кубе знали, что американцы, именно американцы (тогда еще не думали о наемниках), попытаются лишить народ его победы. Сколько раз так было и на Кубе, и рядом — в Гватемале, в Доминиканской Республике... В общем, ждали вторжения. А оружия не было. За ним послали в Европу. О том, что большая партия оружия будет доставлена в Гавану на «Ла Кубре», знали только руководители революции и еще специальный отряд разгрузки, ожидавший корабль в порту. Николас был в этом отряде.
Разгружали корабль с той же отчаянной радостью, с какой, наверное, строили баррикады коммунары Парижа. И вдруг взрыв. К порту бежал весь город. На «Ла Кубре» тушили пожар, горели, гибли в огне люди, на смену раненым и погибшим вставали новые спасатели. И вдруг раздался второй, еще более мощный взрыв. Оружия не стало. Тогда кубинцы обратились за помощью к Советскому Союзу. Отпор десанту наемников на Плайя-Хирон 16 апреля 1961 года они дали с помощью нашего оружия.
— События на Плайя-Хирон, — рассказывает Николас, — застали меня в Сантьяго-де-Куба. Мы собрались на стадионе, где нам предстояло вооружиться. Второй десант мог быть высажен как раз здесь, в провинции Орьенте, тем более что американская база Гуантанамо рядом. Я был командиром небольшого соединения и, когда пришли грузовики с оружием, следил за тем, чтобы все мои бойцы хорошо вооружились. В горячке не заметил, как мне достался всего лишь пистолет...
Возмущенный Николас подошел к товарищу, распределявшему оружие. «Что вы мне дали?» — почти прокричал он. «А что бы вы хотели?» — «Автомат», — твердо сказал Николас. «Зачем тебе автомат?» — переходя на дружеское «ты», пытался успокоить Николаса товарищ. «Защищать революцию!» — ответил Сиргадо, полагая, что теперь аргументов для отказа не будет. «С автоматом ты в траншею полезешь, врагов стрелять, — был ответ, — а тебе о людях думать надо. Твое оружие — голова».
— Я не ожидал такого поворота, — говорит Николас. — И эти слова запомнились надолго.
Вскоре Николас начал работать «директором предприятия».
Однажды директору сообщили, что с ним хочет побеседовать его «старый знакомый». Николас согласился на встречу. «Знакомый» напомнил Сиргадо об учебе в колледже, заговорил о прекрасных временах, когда Кубой заправляли американцы, о том, что революция якобы изменила курс. Прощупав настроение Николаса, он предложил ему стать участником контрреволюционной организации МРР — «Движение за реконструкцию революции». Николас рассказал об этом предложении органам безопасности.
На Кубе в то время действовали десятки контрреволюционных организаций. Поддерживаемые ЦРУ, они проводили многочисленные диверсионные акты, терроризировали население, убивали активистов. Николасу поручили внедриться в МРР, установить его связи с зарубежными центрами и сетью агентов на Кубе. Когда были выявлены связи МРР с заграницей, адреса, имена членов организации, органы государственной безопасности провели операцию по разгрому МРР.
К этому времени в Вашингтоне поняли, что планы свержения правительства Кубы с помощью внутренних сил провалились. И ЦРУ начинает готовить покушения на лидеров кубинской революции.
Главари кубинских организаций на территории США уже знали о Николасе и интересовались им.
— Позже выяснилось, что начали меня изучать и в ЦРУ, — рассказывал Николас. — Изучали довольно долго. Чтобы подхлестнуть их интерес, был создан миф о моем высоком положении в государственном аппарате и якобы имеющихся у меня возможностях влиять на принятие серьезных решений.
В конце концов в ЦРУ, видимо, решили, что я достоин их внимания. Первый контакт со мной они установили в Канаде. Там же мы условились, что встретимся в Лондоне, куда я должен был поехать по делам «службы». В качестве пароля я назвал одну иностранную фирму. Приглашение на переговоры от ее имени должно было означать, что меня вызывают на встречу с представителями ЦРУ. В Лондоне мне позвонили...
Встреча состоялась в обычном номере одной из гостиниц. На ней присутствовали четыре американца. Один из их назвал себя полковником Харольдом Бенсоном, предъявил документ.
Встреча длилась пять часов. Бенсон играл роль человека широких демократических взглядов. Николас — антикоммуниста, националиста, недовольного Фиделем, но отстаивающего некоторые свободы, завоеванные революцией. Он убеждал американцев, что после смены власти на Кубе не следует возвращаться к прошлому. Собеседник великодушно соглашался.
Бенсон расписывал преимущества работы на ЦРУ: она, мол, на будет долгой: год, два максимум. А потом, после переворота, Николас сможет вместе с семьей переселиться в США, получить там хорошую работу, дом. Предложили ставку. Николас отказывался, говорил, что если он и согласится на сотрудничество, то только по идеологическим соображениям. А деньги у него и так есть. Наконец Николас «дал себя убедить». Тогда-то и пришла пора «детектора лжи», а затем Сиргадо предложили подписать определенный документ, и начались тренировки — обучение шпионским приемам.
Присутствовавшие на беседах с Бенсоном американцы оказались специалистами ЦРУ. Они учили Николаса изготавливать микрофильмы, составлять словесный портрет, получать и обрабатывать (информацию, пользоваться радиостанцией. Впрочем, этим видом связи Сиргадо пользоваться не пришлось. Его слишком высоко ценили. Новые «хозяева» постоянно учили, что он не должен рисковать. Агенту такого класса не следует торопиться. Указания из ЦРУ он будет получать шифровкой по обычному радио, а добытые сведения отправлять тайнописным письмом, открыткой или передавать во время командировок за рубеж.
— Их интересовали экономические показатели развития Кубы, сведения о торговле, перспективы установления дипломатических отношений с другими странами, — рассказывал Николас. — Особое внимание я должен был уделять отношениям Кубы с Советским Союзом. Меня постоянно настраивали против Советского Союза, Спрашивали: как с продовольствием? Я говорил: плохо — блокада. Такая работа велась со мной постоянно. От мелких уколов переходили к серьезным, долгим разговорам. Рассчитывали на то, что я использую полученные в этих беседах аргументы в моей работе советника правительства. Ведь меня постепенно «повышали» в должности. Через несколько лет я сообщил американцам, что уже работаю под непосредственным руководством одного из ответственных товарищей.
